Шутки Богов. Кнут и пряник - Усманов Хайдарали

Далеко в горах завыл зверь – и замолчал, будто и он понял, что в этот момент лучше затаиться. Цзяолин подошла ближе, прижимая одну лапу к груди, и посмотрела на Андрея – в её глазах читался вопрос, но она уже и сама прекрасно знала, что грядёт.

А он стоял, вглядываясь в сгущающееся небо, и чувствовал, как внутри всё сжимается перед лицом того, что должно вот-вот начаться. Небо над ними раскололось, словно огромное зеркало, по которому прошёл удар гигантского молота. Трещины из чистого света тянулись от горизонта к зениту, и из каждой просачивалась безжалостная, плотная, как свинец. Сила Бога, заключённая в капле крови, дала себя знать. И сейчас она не просто наполняла воздух – она вырывала его из лёгких, вытесняла из пространства саму возможность дышать.

Андрей и Цзяолин стояли плечом к плечу – дракон и человек, связанные одной душой, одной волей. Между ними уже горел и пульсировал круг энергии, закольцованный, как вечное сердце. Энергия входила в него через Андрея, прорывалась в Цзяолин, смывала её чешуйчатое тело волнами боли, затем снова возвращалась в Андрея, выжигая нервы и кости, но укрепляя каждую клетку.

Внутри было так, словно в них влили раскалённое солнце и заставили удерживать его голыми руками. Каждая ошибка – и эта сила взорвалась бы, оставив после них лишь ослепляющее пятно и стеклянную воронку на месте.

– Не держи всё на себе! – Голос Цзяолин звенел, будто серебряные колокольчики на ветру, но за этим звоном чувствовалась тревога. – Мы можем распределить…

– Нет! – Крепче стиснул зубы Андрей, удерживая очередную волну. – Это испытание для нас обоих, но… для меня – особенно.

И тогда в глазах драконицы что-то дрогнуло. Она вспомнила древние слова, которые всплыли в её памяти именно после того, как она достигла нового уровня. Чем тяжелее удары, и чем дольше они бьют разумного, дошедшего до небесного испытания, тем прочнее он станет. Если она примет на себя львиную долю этой силы – Андрей выстоит… Да… Но не пройдёт полную закалку.

И поэтому дракон медленно опустил свой взгляд. Это решение далось ей очень тяжело. Но она сделала шаг назад – и сразу же мир вокруг завертелся в какофонии энергий. Сила испытания обрушилась на Андрея, как океан на одинокую скалу. Каждая новая волна не просто била – она пыталась вырвать из него способность к магии, вытянуть душу, выжечь все пути, по которым текла энергия. Мышцы сводило, кости трещали, сердце стучало так, будто готово было разорваться.

Но он держался. Закольцованная энергия всё ещё вращалась, и с каждой секундой его тело становилось крепче, нервы – проводниками молний, а ядро – всё более ярким, как кристалл, вырезанный из самой сути бури.

В этот миг Цзяолин, оставшись лишь проводником и хранителем круга, ощутила, как в её собственном теле что-то меняется. Чешуя – тонкая и изящная, но прочнее алмаза – переливалась новыми оттенками, рога удлинились, а в глазах зажглось древнее, неподдельное сияние. Её форма дрожала, менялась, и она поняла – она перестаёт быть просто Небесным драконом.

Она становилась Истинным Небесным Драконом. Но прежде, чем закончить трансформацию, она увидела главное… Не смотря на огромный по своей силе шкал энергии в виде молний, что попеременно били в его тело, Андрей всё ещё стоял. Один… Под весом всей небесной кары… И он явно не собирался падать…

В небе над ним раскрылось последнее, финальное зияние Небесного Испытания. Тучи, до этого уже разорванные сотнями вспышек, сжались в плотный, клубящийся свод, словно сама тьма решила обрушиться на того, кто дерзнул бросить вызов её законам. Воздух стал густым, будто насыщенным металлической пылью. Капли дождя, тяжёлые и горячие, падали на кожу, прожигая её, как расплавленный свинец.

Цзяолин, до этого парившая в стороне в облике дракона, сейчас смотрела на Андрея глазами, в которых боролись тревога и решимость. Она помнила древние слова, что всплыли в её памяти:

"Чем сильнее удар, тем глубже корни того, кто его выдержал".

И сейчас, разрывая собственное сердце, она отступала. Она могла бы сорваться и принять на себя часть удара, могла бы расплескать молнии в воздухе, но знала – лишив его боли сейчас, она лишит его силы навсегда.

Андрей поднял голову и впервые за всё испытание ощутил, как само Небо будто прицелилось в него. Свод туч раскрылся, и в его глубине, среди белёсых завитков бури, сформировалась молния, не похожая на все предыдущие. Она была толще векового дуба, ядро её сверкало золотым и фиолетовым цветом одновременно, а вокруг него беспрерывно рождались искры – тысячи мелких змей, готовых сжечь всё, к чему прикоснутся.

В тот миг, когда разряд сорвался, Андрей не отпрянул, не поднял защиту. Вместо этого он сделал шаг вперёд, будто сам шёл навстречу гибели. В голове мелькнуло воспоминание о старых записях, что он когда-то нашёл в глубинах одной из заброшенных пещер. Там говорилось о методе, при котором энергия молнии может быть не просто пережита, а полностью проведена через ядро.

Он резко выровнял дыхание, сосредоточил сознание на внутреннем центре – на том самом ядре, где свивалась вся его магическая сущность. Когда первый удар молнии врезался в него, тело выгнуло дугой, кости застонали, кожа задымилась. Но он не позволил энергии растечься по каналам, как делал раньше. Нет – он направил её, согнувшись от боли, прямо в ядро.

Ощущение было таким, будто он вливал в сердце расплавленное солнце. Ядро завыло, его структура дрожала, трещала, как перегретое стекло, но оно не разрушалось – наоборот, свет внутри становился ярче.

Каждая частица энергии, которую он удерживал внутри, раскалывала старые границы его силы. С каждой секундой его магические каналы расширялись… Дух вырывался за прежние пределы… А в глубине сознания слышался едва различимый рёв – голос Цзяолин, которая, даже не вмешиваясь, ощущала этот взрыв силы так, будто он происходил и внутри неё.

И вот, в кульминационный миг, ядро вдруг не выдержало прежней формы – и словно распахнулось изнутри, выпустив из себя новый, неведомый поток силы. Мир вокруг озарило белым светом. Цзяолин, в это мгновение потеряв свой облик дракона, вновь закричала. Так как её тело тоже окутали молнии, отражая рост её собственного уровня.

Последний раскат грома ещё долго гремел в горах, пока оба они стояли среди дымящейся земли – связка человек и дракон, пережившие то, что, по мнению многих, не мог выдержать никто из смертных.

Воздух ещё дрожал от последнего удара. Земля под ногами попахивала гарью и мокрой землёй, в ветвях висел тонкий серебристый дым – отпечаток молнии, прошедшей через всё вокруг. Не выдержав, Андрей со стоном опустился на колени, и вдавил свои ладони в землю. Сначала он даже не понимал, где находится. Всё ещё в своём теле или уже вне него. В горле застрял привкус озона и чего-то древнего, как сама сущность мира.

В груди где-то, за рёбрами, плыло тяжёлое, холодное – та самая сущность древней кости Падшего Бога, что жила в нём с тех пор, как в Нижнем мире та сама вонзилась в его плоть. Сейчас она ревела не как чужой предмет, а как осаждённый мотор, принимающий и переводящий взрывную силу в ритм. В тот миг, когда молния врезалась в него – не пройдя мимо, а пройдя именно через, он почувствовал, что сущность кости не просто “держит” удар. Она стала посредником, трансдуктором, древним анкером, вокруг которого его ядро начало переливаться по-новому.

Боль сначала была чистой и зверской. Как если бы даже сами вены у него вывернули наружу и в них зажгли огни. Мышцы корчились в бесконечных судорогах… Нервы звенели… В глазах плавало и искрило звёздами что-то бело-фиолетовое. Но затем, словно под ножом ювелира, преломилась структура его внутреннего света – ядро, это плотное крошево силы, не просто усилилось, оно перестроилось. Старая сетка меридианов разошлась и собралась заново, но уже как кристаллическая арматура – тонкие канальцы, нити – стали проводящими, похожими не на сосуды, а на токопроводящие дорожки.

Он почувствовал – не умом, а всем центром чувств – что теперь энергия ведёт себя иначе. Там, где раньше магия текла как тёплая река, теперь в ней появились искры, и эти искры слушались воли так же, как река слушается берега. И первый слух, пришедший вслед за этим пониманием, был почти детским. Он мог вызвать маленькую искру. Пальцы поднялись сами, и кончики его рук зажглись тонкой серебристой линией молнии – не рвала кожу, а ласкала её, как палец по струне.