Ведьма Алика. Психотерапия для мертвеца - Власова Александра

Раздался смех. Раскатисто хохотал «контрабас», хихикал «саксофон», посмеивалась «гитара».

Кровь прилила к щекам Пал Саныча. Он хотел что-то возразить, но слова застыли внутри. Старик сгорбившись засеменил к квартире под новый взрыв хохота.

В тот вечер Пал Саныч впервые не сел за рояль. Ночью его увезли на скорой – сердце не выдержало. А рояль остался безмолвный и бессильный. Он мучительно ждал, пока пианист вернется, переживал так, как не может обычная деревяшка, – лишь близкий друг.

Очеловеченный инструмент всеми силами «забил» тревогу.

– Как только пианиста выпишут из больницы, его добьют, – простонал рояль последним аккордом.

Ведьме нечего было ему возразить. Нет, в Пал Саныча никто не будет стрелять из пистолета или добавлять яд старику в кефир. Его уничтожали гораздо изысканнее – насмешливыми перемигиваниями, преувеличенной вежливостью, разговорами о том, какой забавный раритет этот старик и его музыка.

Они мне не нравятся – значит, не должны существовать. Так в нашем мире и совершается большинство бескровных убийств.

– Лика, – раздался за спиной голос Никиты. Друг держал в руках фото пожилого музыканта с семьей. – Я его знаю. Павел Александрович – мой бывший учитель фоно! Такой хороший мужик. Я до сих пор музицирую. – Демонолог смутился и даже немножечко покраснел.

Алика старалась не показывать, как удивлена: в голове никак не укладывался образ брутального колдуна, играющего на фортепиано менуэт. Спасти Пал Саныча стало еще важнее.

Первым делом они решили пойти и поговорить с соседом. Дверь открыл манерный юноша, похожий на вампира из подростковых фильмов. Такой же высокомерный.

– Добрый день, вы знаете Пал Саныча?

– Не знаю.

Парень захлопнул бы дверь у них перед носом, если бы Никита решительным жестом не просунул ногу в зазор между створкой и косяком.

– Ваш сосед, – учтиво уточнил маг.

У демонолога, когда он хотел, был очень устрашающий вид. Видимо, местный гений прикинул диспозицию и решил не лезть на рожон.

– Этот сумасшедший? Пиликает на старом рояле целыми днями, уровень – господи прости. Да и пьесы выбирает… заигранные всеми кому не лень. Устаревшие.

Можно было бы списать его слова на злобную зависть, но Алика заглянула молодому дарованию в глаза и поняла: парень искренен. Он действительно думает, что «пиликанье» Пал Саныча никому не нужно и его можно списать со счетов. Впрочем, как и самого старика.

Потому что для пианиста музыка – это он сам. Но самое главное – и в то же время горькое – «гений» имеет право так считать.

В груди резануло – когда-то колдунья тоже отказывалась от своего призвания. Только, в отличие от Павла Александровича, единственный, кто по-настоящему мог помешать Алике заниматься любимым делом, была она сама.

Ведьма чуть не стала собственным «палачом» – из-за неуверенности и трусости она пыталась вытравить из себя колдунью. Этот путь едва не привел Лику, сильную молодую девушку, к скорой смерти! Что уж говорить о немощном старике!

– Что делать? – мрачновато спросил Никита.

Его предложение – начистить парню рожу – Алика отмела. Вариантов оставалось немного.

Можно с помощью магии заставить соседа вести себя со стариком прилично, но истинное отношение будет просачиваться через вынужденную вежливость, едкие улыбки и колкие взгляды.

Можно навести морок и изменить отношение соседа к музицированию Пал Саныча – но подавление воли человека никогда не оказывало положительного влияния на психику. Имеют ли они право ломать молодого парня?

– Значит, так, – сказала ведьма. – Мы не можем повлиять на «гения» и его взгляды. Стало быть, придется мальчика отселять.

– Хочешь, подселю ему в хату какую-нибудь астральную шушеру? – хмыкнул демонолог.

Сначала колдунья хотела возразить, но, слегка поразмыслив, решила, что демонический барабашка будет как нельзя кстати. Она тем временем подмагичит, чтобы парню досталась по дешевке хорошая квартира со звукоизоляцией.

Но этого недостаточно. Даже если сосед к приезду Пал Саныча съедет, его слова будут звучать в голове старика снова и снова. Необходимо противоядие.

– Давай я подойду к нему, скажу – крутой вы пианист. Мне, как вы играете, нравится, значит – крутой, – все порывался Никита.

– Не пойдет, – мотнула головой Алика. – Ты – бывший ученик. Старик гордый, решит, его хвалят, чтобы приободрить. Или хуже – из жалости.

Пока два колдуна неделями ломали головы, Пал Саныча выписали из больницы. Он вернулся похудевшим, осунувшимся, очень мрачным.

И с задачей, которую не могли решить два взрослых мага, с легкостью справился шестилетний ребенок. Соседка Машенька, что любила подолгу задерживаться возле двери, подошла к Пал Санычу и строго спросила:

– А когда вы играть будете?

Музыкант смутился.

– Стар я стал. Куда мне – играть.

– А мне нравится, – с детской непосредственностью заявила Маша. – Я буду ждать.

Старик для виду поломался, но уже через несколько дней в подъезде звучали фортепианные концерты: вальсы, полонезы, мазурки и менуэты. И если войти в дом в часы, когда Пал Саныч занимался, можно было представить, что вы не в грязном подъезде, а в великолепной бальной зале, где под старинные мелодии кружатся дамы в пышных платьях и галантные кавалеры.

Музыка не заглохнет – имеет право существовать. Даже если нужна только Пал Санычу и маленькой девочке Маше. Порой Алика тоже заходит послушать и убаюканная мелодией плывет по реке воспоминаний…

История юной ведьмы

Я возвращаюсь домой уже затемно. Больше всего хочется спать – с непривычки любое колдовство требует колоссальных затрат энергии. Жутко болит голова. Уже предвкушаю: через три минуты я залягу в постель с книгой или буду смотреть вместе с мамой забавную комедию – прямо в пижаме, уплетая зефир.

Ммм…

Но радужным мечтам не суждено сбыться. Из-за двери нашей квартиры доносятся оживленные голоса. Меня ждет сюрприз – накрытый стол, за которым сидят мама и Дрюня. Оба сияют, как два новеньких самовара.

– Не помешаю?

– Что ты такое говоришь, Лика? Мы только тебя и ждали! – щебечет мама. – Сейчас поставлю чайник!

Незаметно для Андрея показывает она большой палец, кивая на парня. Пока она возится с заваркой, я утаскиваю Дрюню в свою комнату. Вид у парня самый невинный, будто его появление на нашей кухне – нечто само собой разумеющееся.

При этом Дрюня тщательно подготовился к знакомству с матерью – нацепил парадный пиджак, надушился явно недешевым одеколоном.

– Уже хочешь уединиться? Так сразу? – Андрей игриво приподнимает бровь.

Шиплю:

– Ты здесь что делаешь?!

Возможно, это невежливо. Но нашим отношениям всего месяц. Да, мы неплохо проводили время – ходили в рестораны, кино и театр, но в мои планы пока не входило знакомство парня с семьей.

– Да вот, хотел проведать любимую. Думал, соскучилась, – Дрюня обиженно дуется и становится похожим на капризного мальчика. – Кстати, я там цветочки принес.

На моем столе стоит ваза, в которой красуются не менее пятидесяти ярко-розовых роз. Такие траты. Зачем? Но злиться после подарка становится невозможно.

– Не мог хотя бы предупредить?

– Время пить чай, голубки! – с энтузиазмом безумного шляпника зовет на кухню мама.

Скатерть заставлена пирожными – безе, трубочками, «устрицами» и «картошкой». Андрюша не знал, какие лакомства нас порадуют больше, поэтому взял все. Хорошо хоть не выкупил кондитерский магазин целиком.

Парень изо всех сил старается проявить себя с лучшей стороны. Рассказывает об учебе на юрфаке, о том, что в будущем собирается работать в солидной фирме отца.

И конечно же о нашей любви. Он ярко и складно (возникает подозрение: уж не репетировал ли?) повествует о том, что испытывал ко мне чувства еще в начальной школе, а сейчас, когда мы наконец вместе, безмерно счастлив, что завоевал такую замечательную девушку. И, конечно, нескончаемо благодарен чудесной женщине, которая ее воспитала.