Путь дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер"

И, лишь проснувшись от прикосновения Ярдема, который вытащил у нее из рук книгу, она поняла, что впервые после истории с Опал спала всю ночь без сновидений.

Доусон

Края Разлома, как камень лишайником, за века успели зарасти грубыми деревянными лестницами и импровизированными ступенями. Высоко наверху вздымались исполинские мосты из камня, стали, драконьего нефрита – Серебряный мост, Осенний мост, Каменный мост и почти затерянный в дымке Арестантский мост, увешанный ремнями и клетками. А внизу, где стороны Разлома сходились ближе, качались в воздухе гниющие веревочные переходы. Между двумя этими уровнями лежала история города, и каждый из слоев, громоздящихся один поверх другого, служил памятником определенной империи и эпохе.

Доусон, закутанный в простой коричневый плащ, мог сойти за нищего из трущоб на дне Разлома или за контрабандиста на пути в тайные катакомбы, пронизывающие основание Кемниполя. Винсен Коу годился на роль напарника-заговорщика или сына. Утренний мороз замедлял шаги, от земли несло тошнотворным запахом клоак, конского навоза, гнилой еды, разлагающихся туш животных и истлевающих тел людей, малоотличимых от животных.

Наконец Доусон нашел нужную арку. Древний слоящийся камень хранил классическую форму, и хотя надпись давно стала нечитаемой, время еще не стерло ее до конца. Внутри царила непроглядная тьма.

– Не нравится мне здесь, милорд, – предостерег егерь.

– И правильно, – ответил Доусон, гордо шагнув во мрак.

Зима, не отпускающая Кемниполь из-под своей власти, все же понемногу теряла силу, под землей нарастали едва заметные звуки – шуршание первых весенних насекомых, тонкий шепот тающих ручьев, мягкое дыхание самой земли, готовой пробудиться от сна. Новое будет зреть еще многие недели, а затем вдруг за одну ночь все разительно переменится. Доусону, замершему под широким сводом бывшей ванной комнаты, вдруг пришло в голову, что и у других процессов та же суть: среди застоя, кажущегося бесконечным, начинают копиться мельчайшие предвестия – и вдруг все обрушивается, неся гибель прошлому. Барон вытащил из кармана письмо и склонился к Коу, чтобы перечитать текст при свете факела. Канл Даскеллин писал, что один из проходов будет помечен квадратом, и Доусон, прищурившись, вгляделся в темноту. Даскеллин моложе, зрение у него, должно быть, лучше…

– Здесь, милорд, – повел рукой Коу, и Доусон хмыкнул: теперь, после подсказки, метка виделась совсем отчетливо. Он шагнул в короткий коридор, снижающийся к лестнице.

– Ни одного стражника, – заметил барон.

– Мы прошли троих, милорд, – ответил Коу. – Двое с луками и еще один у западни.

– Значит, хорошо прячутся.

– Да, милорд.

– Тебя это не радует…

Егерь не ответил. Коридор уперся в каменную плиту с такой отполированной поверхностью, что пламя факела почти двоилось. Доусон, следуя собственной тени, пошел вдоль широкого изгиба, и вскоре в ответ ему замерцал встречный свет. Низкий потолок здесь поддерживали прочнейшие колонны из драконьего нефрита, в пыльном воздухе мелькали огоньки десятка свечей. В закругленном, вырезанном из камня пространстве сидел Канл Даскеллин, слева от него – старый знакомец Доусона, Оддерд Фаскеллан, справа – бледный первокровный, которого барон не знал.

– Доусон! – приветствовал его Канл. – Я уж было заволновался.

– Тому нет причин. – Доусон знаком отослал Винсена Коу обратно в тень. – Я рад, что вовремя оказался в городе. Мечтал, правда, провести зиму в Остерлингских Урочищах.

– В следующем году, – вступил в разговор Оддерд. – Если все сложится как надо, в следующем году жизнь вернется в обычное русло. Правда, последние вести…

– Значит, есть вести? – спросил Доусон.

Канл Даскеллин указал на сиденье напротив, Доусон сел. Бледный вежливо улыбнулся.

– Мы, кажется, незнакомы, – повернулся к нему барон.

– Доусон Каллиам, барон Остерлингских Урочищ, – улыбнувшись в свою очередь, провозгласил Даскеллин. – Позвольте представить вам решение наших проблем. Это Паэрин Кларк.

– Очень приятно, барон Остерлинг, – произнес бледный с чуть заметным нордкостским выговором. У Доусона по коже пробежал холодок: титула нет, сам не из Антеи – зачем он здесь?

– Каковы же вести? – спросил Доусон. – И как наш новый друг с ними связан?

– Он женат на младшей дочери Комме Медеана, – пояснил Оддерд. – Живет в Нордкосте. В Карсе.

– Я не знал, что мы сотрудничаем с Медеанским банком.

– Иссандриан знает о наших делах, – вмешался Даскеллин. – Не только о Ванайях. О провокации среди фермеров, о попытке лишить Фелдина Мааса его южных владений – тоже. Он знает все.

Доусон отмахнулся от новости, как от комариного звона: его больше волновало то, что этот банкир тоже все знает. Иссандриану, как ни крути, ловушки и заговоры все равно стали бы известны.

– Иссандриан упросил короля Симеона объявить игры, – добавил Оддерд. – Его поддержали Клинн, Маас и еще полдесятка сторонников. Теперь собирают средства, готовят арену, нанимают бойцов на показательные выступления. Всадников. Борхийских лучников. Ведунов. Преподносят все как празднества в честь принца Астера.

– А на деле это ввод боевых сил в Кемниполь, – вставил Канл Даскеллин.

– Блеф, ясный даже ребенку, – заявил Доусон. – Если дойдет до мятежа, Иссандриан проиграет. Для войны у него нет ни людей, ни денег.

– А! – выдохнул банкир.

Доусон вздернул подбородок, как лесной зверь при запахе гари. Канл Даскеллин взял с соседнего сиденья пачку сложенных листов и протянул барону. Бумага – дешевая, почерк – простой, без украшений. Стало быть, не оригиналы писем, а копии. Доусон прищурился: в полумраке слова расплывались, однако при некотором усилии текст становился разборчив. «Шлю наилучшие пожелания тебе и семье…» «Наша общая двоюродная бабка, Экарина Сакиаллин, баронесса благородных земель в Сиринне…»

– Сиринна, – поднял голову Доусон. – Это в Астерилхолде.

– Наш друг Фелдин Маас имеет родню при тамошним дворе, – пояснил Оддерд. – После Астерсанского договора появилась мода на брачные альянсы – как часть мирной политики. Несмотря на давность в три поколения, связи по-прежнему живы. Маас рассылает письма родственникам: десяток их мы знаем, но могут быть и другие, послания к которым мы не смогли перехватить.

– Они обезумели, – заметил Доусон. – Если им кажется, что можно натравить Астерилхолд на короля Симеона…

– Это не все, – вступил в разговор банкир. Голос, холодный и сухой как новая бумага, вызвал у барона безотчетную неприязнь. – Маас рассказывает им о реакционном сговоре закоснелых стариков-придворных, оказывающих нажим на короля Симеона. Описывает людей, мечтающих ради собственной политической выгоды вступить в союз с врагами Антеи.

– Бред.

– Картина выходит вполне правдоподобной, – продолжал банкир. – Он утверждает, будто Маччия, приславшая помощь Ванайям, действовала по указке некоего лица, враждебного Алану Клинну. И в условиях, когда враги трона прибегают к иноземной поддержке, у него, Мааса, не остается выхода, как только воззвать к помощи Астерилхолда, дабы вступиться за честь и законную власть короля Симеона и обеспечить безопасность принца Астера.

– Симеона защищаем мы! – рявкнул Доусон.

– Вам виднее, – сказал банкир.

Канл Даскеллин подался вперед, сверкнув глазами:

– Лавина тронулась, Доусон. Если клика Иссандриана добилась поддержки Астерилхолда для введения войск в Кемниполь – а я думаю, что добилась, – то они целят не в Симеона. А в нас.

– Вас уже пытались убить, – добавил Оддерд. – У этих людей нет ни чести, ни понятия о границах дозволенного. Благородным обхождением тут ничего не добьешься. Их можно только уничтожить.

Доусон, у которого голова чуть не звенела от накатившей ярости и недоверия, поднял ладони, призывая к тишине.

– А какой в этом интерес Нордкосту? – указывая на банкира, спросил он, явно подразумевая «а ты-то здесь зачем?».