Царство Сибирское (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Азиатские артиллеристы неторопливо расставили орудия, отогнали упряжки с передками и, следуя команд офицеров с европейскими лицами, произвели пристрелочный выстрел. Из лагеря лениво выползло несколько сот пехотинцев с новенькими винтовками, которые привольно расположились в поле, на безопасном расстоянии от лагеря, дожидаясь, когда пушки расстреляют северных наблюдателей.

Наблюдатели, меж тем, как будто, так и надо, попрыгали с каких-то веревок вниз, укрывшись за песчаными стенами.

Пехота сидела в трехстах саженях от наблюдательного поста, сотня всадников, неторопливо зашла в тыл наблюдательному посту, чтобы не один «урус» не ушел, лодки уже подплывали к высокобортной барже, полной товаров, когда на борту заскрипели какие-то механизмы и рады ящиков начали приподниматься над бортом. Боковые крышки ящиков откинулись под воздействием каких-то механизмов, борт баржи окутался клубами серого дыма, а через пару мгновений сотни изрыгающих огненные хвосты ракет по пологой параболе устремились к лагерю кокандцев. Пара ракет, сбившись с курса, не набрали высоту и понеслись к берегу параллельно поверхности воды, опрокидывая попавшиеся на пути лодки.

На лагерь обрушились сотни смертоносных снарядов, половина которых разлетались десятками стальных шариков, а остальные расплескивались пылающей жидкостью, от которой вспыхивали ткань палаток, повозки с боеприпасами и воинским имуществом и разбегающиеся в панике люди. Возможно, мои ракеты летели недалеко и неточно, но, когда на огромную по площади цель падают с неба сотни ракет, точность наведения становится уже не важной.

Когда к пожарам прибавились взрывы боеприпасов, у людей кончились силы бороться с огнем, из лагеря начался исход. Люди, целые и раненые, мулы, верблюды и лошади бросились прочь от остатков лагеря, стремясь быстрее покинуть опасное для жизни место.

Толпы людей собрались окружающих территорию бывшего лагеря холмах, куда не долетали разлетающиеся в разные стороны пули, снаряды и осколки.

Тем временем ракетная баржа, опустошившая свой огневой запас, спокойно ушла на север, а ее сменила точно-такая же. Новая баржа, пользуясь плоским дном, подошла к самому берегу, откинула аппарель и на берег, неторопливо, начала высаживаться пехота Великого княжества.

Император требовал, чтобы я подготовил ему две бригады ударной пехоты, и я выполнил высочайший приказ, решив обкатать в этой войне и свою новую пехоту.

Кокандцы были слишком деморализованы, поэтому, когда на горизонте показались еще две баржи, толпа людей, еще недавно бывшая, обученным европейскими инструкторами, войском, потянулась в обратный путь.

Многотысячная толпа, в панике бегущая на юг, в сторону крепости Пишпек, постоянно подвергалась ударам аэропланов, заходящих на цель со всех направлений, постепенно таяла. Люди предпочитали бежать под покровом ночи, в одиночку или мелкими группами, чем ожидать очередного налета механических птиц, каждый из которых оканчивался десятками убитых и раненых. С санитарной службой в войсках ханства изначально было… никак было, а после того, как войска превратились в паникующую толпу.

Два батальона ударной бригады, рассыпавшись цепью, находили таких недобитков, которых либо штопали и отправляли в тыл, благо, что большинство из них в недавнем прошлом были простыми дехканами, с корявыми от непосильной работы руками, а на моих стройках, рудниках и шахтах рабочих рук всегда не хватало.

Крепость Пишпек.

Возня с трофеями и ранеными бойцами противника задержало движение моей пехоты, поэтому к старой крепости, сложенной из саманного кирпича, мы подступили двумя сутками позже, чем в нее попали первые беглецы из рядов разбитой армии Коканда.

Кстати, мои силы за время войны уменьшились и значительно, а всему виной проклятая логистика. Как я не старался уменьшить плечо переброски военного и прочего имущества, самым выгодным и удобным оставалась загрузка моего внепространственного кармана припасами с барж, что прибывали на южный берег озера Балхаш, к месту разрушенного вражеского лагеря, где до сих пор работали мои команды трофейщиков. Чтобы не тратиться на грузчиков, мое величество, прямо как царь-плотник из истории моего прошлого мира, проходил на пришвартовавшуюся баржу, загружался всевозможными припасами, после чего, поднимался на берег и садился в личный самолет, который сразу же взлетал курсом на юг, где я разгружался и вновь летел за новыми припасами, которые войска поглощали, как не в себя. Через несколько дней я понял, что снабжение авиационной группировки из трехсот машин я банально «не вывожу», да и не оставалось тут целей, достойных такого ударного кулака. Исходя из этого, я большую половину самолетов перенаправил в район реки Эмба, где двадцать тысяч верховых «родственников» моей жены пытались сдержать удар на север лучшей конницы Средней Азии — туркмен из числа вассалов Хивинского хана. И над песками между Аральским и Каспийскими морями металась по небу в своем личном самолете мой второй гуру снабжения — подполковник интернатской службы Вера Игоревна Бухматова.

Кстати, об интернатской службе. В этом мире, одним из тяжких воинских преступлений считается мародерство. Я же, понимая, что бороться с этим явлением я не могу, решил его возглавить и поставить на «промышленную» основу.

Теперь, в полосе наступления каждого боевого взвода, вслед за цепью стрелков, двигается команда нестроевых, обычно из трех-четырех человек, которые и собирают оставшиеся после боя трофеи, обшаривая карманы убитых нукеров, заодно отгоняя диких мародеров, что, как рыбы –прилипалы, сотнями следовали за моим войском.

Вечером, после боевого дня, взвод решал судьбу трофеев, сдавая все излишки в присутствующие в лагере фургоны моей новой службы, которую я, не мудрствуя лукаво, назвал «Военторгом». Да, там принимали трофеи за двадцать процентов от реальной стоимости, но, без обмана, по всем известным тарифам. В обмен бойцы могли приобрести себе множество товаров, начиная от военного снаряжения, до банок с ледяным пивом, что в этой знойной пустыне являлось истинным чудом для ценителей. Ну а что? Если взвод не заступает в караул, то покупка ведра горьковатой хмельной жидкости на взвод только укрепляла воинскую дисциплину и способствовала бодрому настрою войск. Секретом было только то, что скупленные трофеи мое величество обратными рейсами личного самолета доставлял все к тем же баржам, чтобы не гонять внепространственный карман вхолостую. Вроде бы, что в этом плохого, сплошная экономия и отсутствие необходимости гонять по опасной степи бесконечные обозы. Вроде бы ничего такого, сплошная экономическая выгода для государства и меня лично, но открыто об этом было не принято.

На момент моего прибытия к крепости, за ее двойными стенами собрались остатки воинства Кокандского ханства и многочисленные подкрепления, направленные на войну союзной Бухарой. По данным разведки из Бухары на север вышло около тридцати тысяч кавалерии, пехоты и артиллерии, что составляло ровно половину войск Бухарского эмира. В Пишпек пришло около двадцати тысяч человек, без обозов и артиллерии, потому что уже неделю, как дорога Чимкент-Пишпек превратилась в «дорогу смерти». Пять десятков, специально выделенных самолетов целыми днями висели над ней, целенаправленно выбивая пушки, обозы, кавалерию и лиц «европейской национальности», если такая физиономия попадется в бинокль авианаводчика, который в обязательном порядке сопровождал каждую авиагруппу, располагаясь в комфортабельном самолеты-салоне, наблюдая в оптику за обстановкой на земле и в воздухе. Хотя последнее, наверное, было излишним. После разгрома авиабазы британцев под Кокандом, вражеских летательных аппаратов в воздухе и на земле никто не видел, разрушенные причальные мачты для дирижаблей никто не восстанавливал.

Кстати, если вы думаете, что авианаводчики в одиночку занимали комфортабельные салоны воздушных лимузинов, то вы ошибаетесь. С недавних пор на эти самолеты ставились искровые приемо-передатчики, так как проблема связи, с началом боевых действий, встала в полный рост. Кроме того, в каждом салоне сидело три-четыре воина из спешно созданной службы спасения и эвакуации, один из которых обязательно имел подготовку на уровне современного медбрата. Я хотел, чтобы сбитый пилот не прятался по степи от многочисленных конных и пеших врагов, которые, в девяноста случаях из ста, просто отрезали бы ему голову, а был немедленно вытащен из опасного места специально подготовленными и обученными людьми.