Моя Академия. Тетралогия (СИ) - Син Евгений

– Вот и хорошо, – соглашаюсь. – Тогда давайте с самого начала. Все же мне придется рисковать. Хотелось бы знать – почему именно я? И зачем это все?

– Хорошо. Начнем с самого дела, – терпеливо говорит бритоголовый.

Мы располагаемся в кают‑компании на удобных диванах. Оба следователя сидят напротив, по две стороны от меня. Видимо, для расфокусировки моего внимания. Пусть.

– Господин Кольцов выехал на нетипичную заявку транспортной компании о расследовании прорыва, – рассказывает Клишенко.

– Чем нетипичную? – уточняю.

Мне кажется, что это может быть важным. Пока следаки открыты к разговору, надо пользоваться случаем.

– Дело в том, что прорыв, тот, где ты выжил, – уточняет Игорь. – Он странный.

– Странный? – переспрашиваю.

Для меня все прорывы не кажутся повседневным делом.

– Обычно после прорыва остается место, которое мы так и называем «прорывом», – поясняет следак. – Хотя технически, это просто место, где недавно взаимодействовали два разных плана. Прорыв был там до того, и сразу же закончился, изменив место, где он произошел. Наверное, ты уже изучал все это в Академии? Либо вам расскажут позже. Мир тут же старается залечить повреждения от касания другого плана. Обычно в таких местах остается часть нашего мира, но с изменениями.

– Да, это понятно, – киваю.

– А здесь, – продолжает следак. – Часть нашего мира полностью исчезла.

Удивляюсь. Ничего подобного за все время в Академии не слышал. В информере тоже не читал.

– Вот так, – продолжает Клишенко. – Весь поезд, откуда тебя вытащили бойцы, исчез. Как и кусок железной дороги. Как и описанная штурмовиками, в том месте, огромная каверна. Ни поезда, ни дороги больше нет.

– Не понимаю, – честно говорю.

– Мы тоже, – продолжает Луцкой. – Как будто взяли и намеренно вырезали пространство. Как кусок ненужной ткани. Там остались два обрезка железной дороги, а посередине – ничего, – отвечает следак на мой немой вопрос. – И больше подсказок не обнаружили. Нет следов, понимаешь?

Понимать‑то понимаю. В памяти всплывают два обрезка поезда. Разорванные и выпотрошенные вагоны. Непонятное молочное мерцание в провале. Нет, об этом говорить следакам не собираюсь.

Следователи недолго молчат.

– Маги на место прорыва тоже выезжали. И тоже не смогли ничего найти – место абсолютно нормальное, если не считать обрезанного полотна железной дороги, – разводит руками все тот же Клишенко. – Потом, незадолго до приезда в город, сразу после посещения места происшествия, перестает выходить на обязательную связь Кольцов, – продолжает Игорь. – О том, что он функционирует, мы узнаем с задержкой и исключительно из бухгалтерских документов, которые он подписывает. Нет, – сразу же отметает все мои возражения. – Против самих документов мы ничего не имеем, они рассмотрены и подтверждены. Деньги тебе выплатили правильные, тут никаких вопросов. Вопрос только в самом акторе. И вот мы переходим к сути.

Следователь подбирается.

– Кольцов – служащий высокого ранга, с расширенной ответственностью, – продолжает он. – А тот, пока неизвестный человек, который делал за него работу и приходил к тебе в госпиталь – точно не Кольцов. Отдаленно похож, тут правильно подмечено.

– А как же подписи на документах? – задаю вопрос.

– В то же время все магические подписи – Кольцова, – отвечает следак. – Но при этом – ни одной заполненной бумаги. Всё отправлено через голосовые подтверждения и магическую подпись. А они – точно принадлежат ему. Провели проверку. Не найдено ни одного отличия.

– Он при мне надиктовывал текст, – рассказываю. – Я видел. Именно тот человек, которого я описывал.

– Да, мы знаем, – подтверждает Игорь. – Мы уже пробежались по цепочке документов, в том числе и твоих – у нас ведь осталась копия из госпиталя. А вот свою копию, лже‑Кольцов не делал.

Хорошо. А то я уже начал переживать за свою подпись. Ведь ее изменение тоже санкционировал тот же человек.

– Получается, что вы, господин Орлов, являетесь общей фигурой, – подытоживает патлатый следак и снова переходит на «вы». – И в деле о прорыве и в деле об исчезновении следователя.

– Вдобавок фигурируешь еще в одном заведенном деле, – добавляет Игорь.

– В каком? – уточняю, заранее чувствуя, что ответ мне не понравится.

– Скажите, – задает вопрос Луцкой. – Ведь госпожа Ариадна ни разу не ответила на ваши сообщения за эти пару дней?

Глава 2

Меняю отношение

– Не ответила, – соглашаюсь с патлатым. – С ней что‑то случилось?

С Ариадной, очевидно, что‑то случилось. Мне неприятно об этом думать. Еще неприятнее, что следаки пытаются привязать к этой истории меня. Весь наш разговор больше напоминает легкий допрос без присутствия посторонних. Очень незаметно следаки снова переходят к субординации.

– Мы не смогли её найти, – сообщает Клишенко. – Вы нам показывали запись, что поддерживаете с ней связь. И что именно Ариадна написала вам про Козьму Ефремовича. После этих слов мы попытались с ней связаться и даже заглянули в госпиталь.

– Её там, видимо, нет, – констатирую факт. – Вы опросили других сотрудников?

– И не только сотрудников, – подтверждает следак. – Мы за эти дни опросили многих людей в городке. В общем, ситуация неприятная. На самом деле, похоже, что Кольцов её похитил. Вдобавок есть еще один неожиданный момент.

Слышу, как члены экипажа бегом перемещаются по кораблю. Дирижабль готовится к взлету. Капитан несколько раз заглядывает в кают‑компанию и ловит мой взгляд. Коротко киваю в подтверждение, что все нормально. Интересно, Прокофьева попросили приглядеть за мной так же, как и Алекса? Вроде бы Германыч с ним на короткой ноге. Но если доверять внутреннему чутью, мне еще в прошлый раз показалось, что кэп проникся нашим общением. Вроде как у него дети плюс‑минус моего возраста.

Клишенко и Луцкой откидываются на диванчиках, показывая, что разговор предстоит длинный. Тоже устраиваюсь поудобнее. В исчезновении девушки я не виноват. Привязать меня к этому делу не получится. Всё время после госпиталя я находился в Академии. Какое‑никакое алиби. Единственное, что меня беспокоит – есть еще одно дело об исчезновении медсестры. И о том, что я фигурирую в нем, директору не сказали ни слова. А это немного странно.

– Свидетели говорят, что видели её в обществе Кольцова, – продолжает Игорь. – И вроде бы она не была под давлением.

– Позднее девушку видели отдельно от него, – добавляет Луцкой.

– Вряд ли они заодно, – качаю головой. – Иначе какой смысл Ариадне предупреждать меня о том, что она видела Кольцова в городке? Какой‑либо провокацией здесь не пахнет. Скорее, дружеский жест. Только после этого предупреждения она перестала выходить на связь.

– Да, мы тоже так думаем, – соглашается Клишенко. – Мы сходимся во мнении, что Ариадна – пленница. Во всем этом есть неувязка. Свидетели, которые видели её накануне, говорят, что она не была связана, не просила о помощи, никак не намекала. Общалась вполне себе дружелюбно. И эти показания сильно запутывают ситуацию.

– Лже‑Кольцов, о котором мы с вами говорим – менталист, так же как и вы, – напоминаю следакам.

– Менталистам нельзя вмешиваться в жизнь обычных людей! Это фиксируется клятвами! Только если во время расследования или для спасения жизни! А это же прямое вмешательство! – подскакивает на месте Луцкой. – Ему за обход клятвы точно грозит каторга! Это не всего лишь сжечь человека! Это нападение на государственного служащего!

– Ой, а его это, конечно, остановит, ага, – усмехаюсь оговорке следака. – Особенно в свете того, что у вас пропал очень важный чиновник. Этот мужик, который приходил ко мне в госпиталь, сначала убрал настоящего Кольцова, потом Ариадну. И если первое еще хоть как‑то можно объяснить, то второе вызывает много вопросов. Зачем ему обычная медсестра?

– Есть варианты, но мы их пока обсуждаем, – останавливает меня Луцкой.