Рюрикович 2 (СИ) - Калинин Алексей

— Порой приходится думать про отход заранее, чтобы потом не искать в панике спасение, — кивнул Владимир Васильевич. — Царям всегда нужно думать о будущем, но при этом держать в памяти прошлое.

Он снова сделал глоток и посмотрел на бояр.

— А можно узнать про цель нашего собрания? — спросил Бельский. — И про такую таинственность?

— Конечно можно, — кивнул царевич. — И касаться оно будет скорого казанского нашествия…

— Так ваш батюшка про это говорил, — сказал Селиверстов. — Вроде бы порешали всё? Или какие-то новые указания будут?

Царевич опять отпил и отставил в сторону чашку, чуть подвинул блюдце в сторону. Он посмотрел на Селиверстова, который тоже взял свою чашку. В отличие от царя, который любил кофе, Селиверстов предпочитал зелёный чай. Маргарита Николаевна умела неплохо заваривать и этот напиток.

После того, как чашка с зелёным чаем коснулась блюдца, Владимир Васильевич заговорил:

— Конечно будут. Вы сами могли наблюдать, что моему отцу нездоровится. В последнее время я замечал не раз, что отец выглядел не так, как обычно. И он не всегда говорит то, что может быть верным.

— А что может быть верным? Только дать отпор татарам, показать им, что русичи тоже не лыком шиты! — усмехнулся Селиверстов.

— Не совсем так, — покачал головой царевич. — Можем и дать отпор, но… Татары будут не одни. Им будет помогать Крымское Ханство. А может быть вступится и Сибирский каганат. Соединившись воедино, они снова Золотой Ордой пройдут до дальних рубежей и разорят всё царство…

— Знать, такая судьба, — вздохнул Селиверстов.

Царевич встал, подошел к окну, занавешенному шторами. Дернул пару раз за ткань, расправляя складки. Потом повернулся к сидящим и усмехнулся:

— Судьба… А ведь у всех она разная, судьба-то эта. И то, что родился сыном царя, тоже не решает, что проживешь всю жизнь в праздности и довольстве. Знаете, господа, как-то в молодости царь-батюшка вывез нас троих на дальний рубеж. Вместе с бедной семьёй мы прожили в лачуге неделю. Он хотел показать нам различие между царской жизнью и жизнью бедняков.

— И что? Вы увидели большие различия? — спросил с улыбкой Шуйский.

— Да, различия были невероятные. Об этом каждый из нас сказал царю-батюшке. Мы с Фёдором пожаловались на отсутствие удобств, связи, элементарных средств гигиены, а вот Иван… Иван тогда сказал отцу такое, что его слова мне врезались в память: «У меня всего одна собака, а у них четыре. У нас бассейн до середины сада, а у них ручей, которому нет конца. У нас в саду светят заморские фонари, а у них днём и ночью всё освещают небесные светила. У нас терраса до переднего двора, а у них просторы до самого горизонта. У нас небольшой участок земли, на котором мы живем, а у них бескрайние поля, которые нельзя окинуть взглядом. Мы покупаем пищу, а они выращивают её сами. У нас вокруг дворца стены для защиты, а у них есть друзья… Отец, я понял, как на самом деле мы бедны!»

— Простите, Ваше Величество, но ваш младший брат — другак! Он и видит всё по-другому, — проговорил Бельский.

— Между тем, он видит, как можно двоих за секунду вырубить, — усмехнулся царевич.

— Наши дети просто поддались, — поджал губы Бельский.

— Я даже не буду спорить… Так! К чему я это рассказал? Ах да! Судьба! Нет, многоуважаемый Матвей Кириллович Селиверстов, судьба это другое. Судьба — это неотвратимая предопределённость, а мы можем сделать так, чтобы она была не очень предопределена… И можем слегка исправить её течение!

— Что вы имеете в виду, Ваше Величество? — спросил Шуйский.

Остальные бояре тоже поджались, как гончие, почуявшие добычу.

— Господа бояре, вы считаетесь одними из самых богатых дворян нашего царства. Ваши заводы, ваши фабрики находятся в разных городах и губерниях. И вам вряд ли бы захотелось, чтобы татары при своём набеге разорили ваши активы?

Бояре усмехнулись в ответ:

— Конечно. Этого никому бы не хотелось! Ещё бы!

— Так вот, можно договориться с ханом Сахибом и попросить о том, чтобы татары не трогали некоторые здания и помещения, — ответил царевич, посмотрев на бояр.

— Что? За спиной царя договариваться с татарами? Чтобы царство сдать на поругание казанцам? — вскочил Селиверстов.

— Что не так, князь? — поморщился царевич. — Мы же деловые люди. Мы понимаем, что татары придут и уйдут. Ну пожгут они города, поломают людишек, потискают простолюдинок, но… При этом всём мы можем обезопасить себя и свою казну! А при отстраивании повреждений и городов можем к тому же ещё и заработать!

— Но ведь… это же предательство! — Селиверстов стукнул кулаком по столу.

— Полно вам, князь, какое же это предательство? Это лишь забота о собственных карманах, — проговорил царевич. — Мало кому захочется остаться с голой задницей после набега. Напоминаю, что татары придут и уйдут… Хорошо, пусть последним аргументом в нашем споре станет тот факт, что вместе с татарами придёт Бездна!

На холеных лицах отразилось замешательство. Царевич чуть скривил губы в ухмылке, наблюдая за колебаниями остальных трёх бояр. Вот на лице Селиверстова колебаний не было. Он смотрел чуть ли не вызывающе!

— И не хотелось бы, чтобы Бездна осталась, когда татары уйдут прочь. И этому мы тоже можем способствовать, — проговорил царевич.

— Как? Договариваться с Бездной? С теми тварями, что лезут оттуда? — горячился Селиверстов.

Его лицо покраснело. Он вдруг схватился за сердце и тяжело опустился на стул. Побледнел. Испуганно посмотрел на царевича.

Тот хмыкнул и нажал на кнопку связи селектора:

— Прошу внести средство от сердечной боли!

Дверь в кабинет приоткрылась. Вошел мужчина из числа Сверкающих, который служил в личной охране царевича. На подносе он нёс нечто, накрытое металлическим куполом. Мужчина поставил поднос перед Селиверстовым, поклонился царевичу и вышел.

— Знаете, Матвей Кириллович, — проговорил Владимир Васильевич с усмешкой. — Когда батюшка царь начал меня с детства приучать к ядам, я сперва не понял — зачем он это делает? Ведь у нас есть дегустаторы, которые пробуют разные блюда и отравить нас практически невозможно. На это отец сказал, что яды совершенствуются, их действие может быть замедленным и вообще незаметным. Так вот, я постепенно привык к различным ядам, а также научился распознавать их по малейшим оттенкам…

Селиверстов испуганно смотрел на царевича, его рот пытался захватить как можно больше воздуха.

— Допустим, вот в этой чашке смешаны цветы горькой полыни, корень кукурузы, сок борщевика и корень белены. Весьма действенный яд, вот только… Только я к нему невосприимчив. И даже удивился слегка, когда моя секретарша Маргарита Николаевна начала подсыпать мне его в кофе. Впрочем, поручив доверенным людям основательно покопаться в подноготной своей секретарши, я выяснил, что она вам приходится дальней родственницей. Да, у меня есть такая возможность, как бы вы не пытались скрыть это. А родственные связи способны открыть многие двери… Вот только они же способны и закрыть их!

С этими словами царевич снял крышку с подноса и на Селиверстова уставилась аккуратно отрезанная голова секретарши. Черные волосы всё также были собраны в пучок на затылке, а дорогие очки в оправе ничуть не покосились. Создавалось ощущение, что сейчас секретарша откроет глаза и спросит — не изволят ли господа чего-нибудь ещё?

Боярин в страхе откинулся назад. Попытался вскочить, но ноги не держали. Он упал на мягкий ворс ковра и задергался, попытавшись отползти подальше. Остальные трое бояр смотрели на Селиверстова без особой жалости. В жестоком мире приходится быть жестоким. А в месте, где плавают акулы, лучше всего самому стать акулой.

— Правда сердце уже не доставляет проблем? Ха! А вот вы, оказывается, вовсе не способны различить яд в принесённом напитке, — покачал головой царевич и взял в руки чашку Селиверстова. — Зелёный чай… как же легко спрятать аромат миндаля за запахом жасмина. Конечно, жаль немного Маргариту Николаевну, но… Думаю, что новая секретарша справится с делами не хуже прежней, а вот что касается вас…