Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ) - Молотов Виктор

Тёмная сущность никуда не исчезла. Она сжалась до плотного узла размером с грецкий орех, мигрировала из брюшной полости вверх и теперь притаилась, идеально мимикрируя под ткани перикарда — сердечной сумки.

Она учится. Экономит энергию. И готовится к решающему удару.

— Как себя чувствуешь сегодня? — спросил я, беря её руку для проверки пульса. Ровный, спокойный.

— В целом хорошо, правда, — она слегка нахмурилась. — Только… странное ощущение в груди. Будто что-то сжимает изнутри. Не больно, просто… неприятно.

— Давай послушаем, — сказал я, доставая стетоскоп.

Её жалоба была не просто симптомом.

Для меня это было подтверждением данных разведки. Я приложил холодную мембрану стетоскопа к её коже. Слушал не столько её сердце, сколько «его». Паразит обвивал сердечную мышцу как удав, ещё не сжимая, но уже занимая позицию для атаки. Я чувствовал его пассивное, выжидающее напряжение.

В этот момент дверь в палату тихо открылась, и вошёл Пётр. Сегодня он выглядел спокойнее, чем вчера — очевидное улучшение состояния сестры сняло с него часть паники.

— Ну-ну, посмотрите на нашу больную, — с деланной бодростью сказал он, подходя к кровати. — Решила дать медсёстрам отдохнуть и уже принимаешь посетителей?

Ольга слабо, но искренне улыбнулась ему.

— Кто-то же должен заниматься настоящей медициной, пока ты заговариваешь людям зубы, братец.

Они обменивались любезностями, брат и сестра, двойняшки, два врача в одной клинике. Обычная семейная сцена.

Но я, глядя на них через Ольгу, видел совершенно иную картину. Паразит, потревоженный моим пристальным вниманием и притоком чужой энергии в комнату, начал медленно, почти неощутимо сжимать свои невидимые кольца.

— Очень смешно, — парировал Пётр. — Зато мои пациенты от меня уходят с голливудской улыбкой, а не с…

Он осёкся, поняв, что шутка может прозвучать неуместно.

Ольга искренне, заразительно рассмеялась, и этот смех оборвался на полуслове, сменившись коротким, судорожным вздохом.

Улыбка сползла с её лица, словно её стёрли. Глаза расширились от внезапного, животного ужаса. Её рука метнулась к груди, пальцы вцепились в больничную рубашку так, что побелели костяшки.

— Ай! — её голос превратился в сдавленный хрип. — Жжёт! Больно!

Она согнулась, левая рука безвольно повисла вдоль тела — классический признак сердечного приступа.

— Сестра! — крик Петра был полон ужаса, но лишён всякого смысла. Он бросился к ней, просто стоя рядом и не зная, что делать.

Я оттолкнул его в сторону — не грубо, а эффективно, как убирают препятствие с пути. Эмоции — роскошь, которую мы не могли себе позволить.

Мои руки уже разворачивали портативный ЭКГ, быстро прикрепляя электроды к её груди, рукам и ногам. Мне нужны были данные. Нужно было понять тактику врага.

На экране побежала кривая. Пётр, заглянувший мне через плечо, ахнул.

— Ого… Глубокие патологические зубцы Q… Элевация сегмента ST… Доктор, это же… — Ольга осознала страшное. Она не могла даже выговорить этого слова.

— Обширный передний инфаркт миокарда, — закончил я за неё ледяным тоном. Картина была настолько классической, что её можно было печатать в учебниках по кардиологии.

Палата мгновенно наполнилась людьми и суетой.

Медсестра уже кричала в селектор, вызывая кардиологическую бригаду. Пётр что-то лепетал про то, что всё было хорошо минуту назад.

Они видели инфаркт.

Я видел гениальную имитацию. Моё некро-зрение показывало, что её коронарные артерии были чисты. Но паразит, эта тварь, не просто высасывал жизнь.

Он научился манипулировать биоэлектрическими импульсами её сердца, создавая на экране монитора идеальную, неотличимую от настоящей, картину тотального некроза сердечной мышцы.

Дежурный кардиолог Мельников ворвался в палату как шторм. Мужчина лет пятидесяти, энергичный, уверенный в себе профессионал. Быстрый взгляд на монитор, на бледное лицо пациентки. Решение было принято за долю секунды.

— Немедленно в операционную! — скомандовал он, его голос не терпел возражений. — Ангиограф наготове! Готовьте тромболизис! Каждая минута — это омертвевшая ткань миокарда! Живо!

Санитары уже подкатывали каталку. Медсестры готовили шприцы с препаратами. Система работала слаженно, быстро и… вела её к смерти.

Умная тварь. Очень умная. Откуда только она в ней взялась? Было лишь одно объяснение. И после того, как я с ней покончу, я спрошу с того, кто её туда подсадил.

Тварь не просто атаковала — она использовала наши же инструменты, нашу науку против нас. Она заставляла врачей становиться её невольными союзниками в убийстве Ольги.

Они везли её на коронарографию. Процедура, при которой в её здоровые артерии введут контраст и катетер. Это не поможет.

Но стресс от операции, наркоз, препараты — всё это ослабит её и даст паразиту идеальный шанс нанести последний, смертельный удар.

У меня было несколько секунд, чтобы принять решение. Остановить их — и меня сочтут сумасшедшим, силой отстранят от пациентки, и она всё равно умрёт. Не делать ничего — значит позволить им убить её из лучших побуждений.

Позиция изначально была проигрышной. И таймер уже запущен.

Я не просил их остановиться. Я встал на пути каталки. Неподвижный, как скала. Моё тело стало барьером, который им пришлось бы таранить.

— Стоп! — мой голос прозвучал резко и властно, разрезая суету. — Не трогайте её! Это не инфаркт!

Мельников, шедший во главе процессии, едва не врезался в меня. Его лицо побагровело от ярости.

— Вы что, ослепли, Пирогов⁈ — он ткнул пальцем в сторону монитора, который медсестра везла рядом. — Смотрите на ЭКГ! Классика жанра!

— ЭКГ может ошибаться, — отрезал я. — Это не тромбоз коронарной артерии. Это спазм, вызванный… аномальной активностью. Коронарография убьет её!

Спорить с ними было бесполезно. Они видели цифры и графики. Истинного врага видел только я.

Их протокол вёл к смерти. Время для убеждений вышло. Ольга умирала, корчась на каталке.

Настало время для прямого вмешательства.

— Отойдите, Пирогов! Я отстраняю вас от пациентки! Охрана! — взревел Мельников.

Но я уже не слушал.

Я проигнорировал его крики, панику Петра, суету медсестёр. Они перестали существовать. Есть только я, пациентка и враг внутри неё. Я склонился над Ольгой, положив руки ей на грудь, и мир снаружи исчез.

Это была не тихая медитация. Это была работа на пределе, как у штангиста, пытающегося выжать рекордный вес.

Я вливал Живу не хаотично, а сфокусированным потоком, пытаясь создать «зону избыточного энергетического давления», чтобы физически оттеснить паразита от сердечной мышцы.

Паразит ответил.

Он не просто сопротивлялся — он начал активно поглощать мою энергию, становясь сильнее с каждой секундой. Я атаковал врага, пытаясь спасти заложника.

Сосуд показывал тридцать восемь процентов… тридцать… двадцать пять… Пот застилал глаза, стекая по вискам. Мышцы рук и спины свело от чудовищного напряжения.

Двадцать процентов… пятнадцать… Я чувствовал, как хватка твари на сердце Ольги только усиливается. Она задыхалась, её тело выгибалось на каталке.

Десять… Мир сузился до одной точки — моих ладоней на её груди. Я слышал крики Мельникова и вопли Петра как сквозь толщу воды. Они уже не имели значения.

— Давай! Давай! Сдохни, сволочь! — зло рычал я.

Глава 6

Мой крик, естественно, не убил паразита. Жива была для него пищей. Я лишь кормил его, пытаясь отогнать от сердца.

Пора сменить меню. Если он питается жизнью, значит, его должно отравить её противоположностью.

Я перекрыл канал Живы и открыл другой — тот, что вёл к самой сути Архилича.

Собирать остатки тёмной энергии было мучительно. Сосуд был пуст, и теперь я вычерпывал из самого себя.

Это не было похоже на формирование копья. Скорее на создание тончайшей хирургической иглы из концентрированной смерти. Любая ошибка — и я проткну этой иглой не паразита, а саму душу Ольги.