Демон Жадности. Тетралогия (СИ) - Розин Юрий

Гирм и Бриоль были уже так близко, что я видел оскал на лице Людоеда и холодную, безразличную маску Сизого. Еще минута, максимум полторы.

Отчаянный план родился в голове мгновенно. Я рванулся от штурвала, проигнорировав пронзительный укол в спине, и схватил за шиворот все еще связанного Родрика, которого я взял с собой чисто на всякий случай. Пригодилс, черт.

Вытащив его на открытую палубу, к самому лееру, я приставил лезвие татуировки «Энго» к его горлу.

– Гирм! – мой голос прорвал гул двигателей и вой пустоты. – Смотри! Твой капитан! Отступай, или я открою ему глотку!

Я надеялся на хоть каплю солидарности, на малейшую попытку торга. Но Людоед лишь скривился в презрительной гримасе. Его голос, усиленный маной, грохнул, как удар грома:

– Режь, ублюдок! Найду другого! Мне нужны корабли, а не предатели!

Его слова ударили с физической силой. Родрик замер в моих руках, и по его лицу пробежала тень горького, последнего понимания. Его жизнь не стоила для Гирма ровным счетом ничего.

План провалился. Но времени на отчаяние не было.

– Всем кораблям! – закричал я. – Рассредоточиться! Разные курсы! Максимальная скорость!

Я отшвырнул Родрика обратно к борту и рванулся к штурвалу. Резко развернув «Дивного», я направил его не в открытую пустоту, а вдоль гигантской стены Руины, надеясь использовать ее рельеф как прикрытие.

Тактика сработала – но лишь отчасти. Гирм, увидев, как наш флот рассыпается веером, на мгновение замер в нерешительности. Затем он резким жестом отдал приказ Бриолю:

– Сизый! За тем, что на север! Добей и возвращайся! Этот – мой!

Бриоль, не меняя выражения лица, ринулся в указанном направлении, преследуя один из уводящих кораблей. А Гирм, развернув свой щит, как таран, ринулся за мной.

Корабли были быстрее Артефакторов, но только после разгона. А его еще нужно было набрать. И уже было очевидно, что Гирм догонит нас быстрее, чем «Дивный» сможет ускориться достаточно.

Тем более что теперь, когда Гирм был у нас в кильватере, он уже мог не опасаться огня бортовых орудий, а редкие выстрелы кормовых пушек попросту игнорировал – снаряды разбивались о его раскаленный щит, не причиняя вреда.

Расстояние между нами стремительно сокращалось. Он догонял. Еще немного – и он врежется в корму, сминая металл и плоть.

– Держи курс! – бросил я своему рулевому, молодому Артефактору с бледным от ужаса лицом. – Не сворачивай!

Я развернулся и побежал по палубе на корму, к приближающейся смерти. Мои раны горели, мана в татуировках клокотала, требуя выхода. Я не мог позволить ему ступить на палубу. Один его удар – и полкорабля превратится в щепки. Один взмах секиры – и десятки моих людей умрут.

Гирм был уже в нескольких метрах от кормы. Его щит пылал, готовясь протаранить обшивку.

Я оттолкнулся от палубы, используя всю скорость «Прогулок», и встретил его в воздухе, перед самым козырьком его щита.

Энергетический клинок со звоном встретился с его секирой. Взрыв маны ослепил меня. Удар был чудовищным, он отбросил меня назад, на палубу, и я едва удержался на ногах, чувствуя, как трещит кость в уже поврежденном плече. Но я стоял между ним и моим кораблем. Между ним и моим экипажем.

– НА МЕНЯ! – проревел я, снова поднимая клинок и снова бросаясь в атаку.

Глава 11

Мир сузился до раскаленного лезвия секиры Гирма, до бешеного ритма его атак. Каждый удар был катастрофой. Воздух трещал и плавился вокруг его оружия, а волны сжатой маны били в меня, пытаясь сломать кости и разорвать плоть даже при блоке.

Я отскакивал, уворачивался, парировал клинком «Энго», чувствуя, как трещит кость в уже изувеченном плече. Моя спина пылала огнем, каждый вздох давался с трудом.

Он был сильнее. Не просто сильнее – он будто был воплощением грубой, необузданной мощи, вышедшей из‑под контроля. Его мана на стадии Кризиса Хроники бушевала внутри него, как ураган в стеклянном сосуде.

К счастью для меня, ее чудовищность также порождала нестабильность: вспышки силы сменялись мгновенными провалами, атаки были сокрушительными, но предсказуемыми для того, кто мог их увидеть.

И я видел. Моя татуировка‑окуляр, вплетенная вокруг правого глаза, горела ледяным огнем, рисуя в воздухе сложные, пульсирующие траектории потоков его маны.

Я видел, как энергия копится в его мышцах за мгновение до взрывного выпада, как она переливается в секиру перед особенно мощным ударом. Это не было чтением мыслей – это было чтением энергии. Я реагировал не на движение его тела, а на всплеск маны, опережая его на долю секунды.

Я отпрыгивал в сторону за секунду до того, как лезвие топора прочертит огненную трассу на месте моего торса. Я приседал, и волна разрушительной энергии проносилась над моей головой. Я подставлял клинок под те удары, которые мог отразить, уводя их силу вскользь, в пустоту, чувствуя, как рука немеет от каждого парирования.

Но атаковать сам я не мог. Вернее, мог, но это было бы бессмысленно. Его энергетический щит был непробиваемой скалой. Мои удары отскакивали от него, не оставляя и царапины. Я был обречен на защиту, на изматывающую оборону, на надежду, что его бешеный расход энергии иссякнет раньше, чем мои силы или удача.

И я почти дождался. Его атаки стали чуть менее частыми, щит на мгновение мерцал после особенно яростного взрыва. В его глазах, полных безумной ярости, появилась тень усталости. Он тратил ману как сумасшедший, а я лишь грамотно расходовал свою, перераспределяя ее между татуировками, «Прогулками» и клинком.

Почти.

Моя мана закончилась раньше. К сожалению, эту разницу в три стадии я не мог покрыть при всем желании и мастерстве. Выход оставался только один.

Я обратился внутрь себя, к тому источнику, что заменил мне ядро. К золотой паутине Маски Золотого Демона на моей груди. Она пульсировала, холодная и ненасытная. А еще полная энергии, которую можно было напрямую конвертировать в ману.

Где‑то в будущем момент моей смерти стал на несколько часов ближе. Деградация моих сил, тот момент, когда Маска начнет пожирать меня изнутри, также нависла более тяжелым грузом.

Но мана хлынула в меня потоком. Золотистая, чужая, обжигающая жилы.

Я рванулся с места, едва уклоняясь от секиры. Татуировки на моих руках снова засветились, но теперь их свет был странным, мерцающим, с золотыми прожилками.

Гирм замер на мгновение, удивленный. Он тоже явно понимал что я устаю и теряю силы, и теперь не мог осознать, откуда я взял энергию для продолжения боя.

Но, похоже, ему было все равно. С новым ревом он ринулся в атаку.

А я продолжил отступать, парировать, уворачиваться. Но теперь у каждого моего движения была цена. Каждый всплеск маны стоил мне кусочка моей жизни. Я буквально отдавал свои дни за каждую секунду этого боя.

Дни, а еще деньги. У Маски был довольно четкий «курс» энергии к золоту. И в топке этого боя за пару минут сгорело уже десять миллионов золотых.

К счастью, этого оказалось достаточно. Я увидел.

Щит Гирма, некогда несокрушимый, дрогнул не на миг, а на целую, полную секунду. Не просто ослаб – он распался, рассыпался на мерцающие осколки, которые тут же испарились в пустоте.

Его мана, бушевавшая как дикий зверь, наконец иссякла. Не полностью, но достаточно, чтобы лишить его восьмидесяти процентов мощи. Его ярость не угасла, но сила, питавшая ее, кончилась.

У меня не было времени думать. Не было времени рассчитывать. Был лишь инстинкт и ярость, купленная дорогой ценой.

Я рванулся вперед, игнорируя протест мышц, крик разорванного плеча, жгучую рану на спине. Я вложил в этот удар все, что у меня оставалось – остаток выкупленной жизни, всю ненависть, всю боль.

Гирм, движимый инстинктом, попытался увернуться. Моя сабля, направленная в грудь, прошла ниже и левее, под ребра, в живот, пробив мышцы и задев что‑то важное внутри. Теплая кровь хлынула мне на руку.