На золотом крыльце (СИ) - Капба Евгений Адгурович

— Меня Эля зовут, — шепнула соседка, когда я разложил вещи и вынул ручку из-за уха. — Эльвира Ермолова.

— Михаил, лучше — Миха, чем Миша, — откликнулся я.

— А почему не Миша? — удивилась она.

— Потому, что Миша — еле дыша, — помянул про себя Кагринаковну я.

— А почему…

— Ермолова! — нависла над нами математичка.- Я выхожу к доске!

И Ермолова пошла к доске, и я просто обалдел от ее загорелых ножек — точно, эти юбочки садисты придумали! И талия у нее была, и… И Выходцева со Святцевой могли нафиг идти со своими хвостиками, потому что вредные. А Эльвира — она подсказывать сразу начала, и вообще — общительная. И видно, что мной интересуется.

Математичку звали Анна Ивановна, и, конечно, все ее звали Анна-Ванна. Вообще-то она классно все объясняла, у меня и без всякой Библиотеки в голове от ее урока прояснилось и мозги зашевелились. А что манера разговора странная — так у кого не странная? Я порой такую дичь нарезаю, что сам удивляюсь.

А! Еще Эля… В смысле — Эльвира Ермолова — мне линейку подарила.

Но самым удивительным было то, что на уроке все сорок пять минут у нас шел урок! И никто ни на кого не орал, никто не плевался бумажечками из раскрученной ручки, не тыкал в спину, не… В общем, какой-то продуктивный час получился, в интернате такого никогда не было. И остальные четыре урока — русский язык и литература, биология и география — тоже прошли неплохо, очень даже не скучно. Учителя тут подобрались, похоже, в основном правильные, и одногруппники показались мне ни разу не быдлом. Наоборот — даже слишком умными, но присмотреться ни к кому, кроме Ермоловой, я как-то не успел, потому что, когда сидишь на первой парте — на происходящее в классе особенно не смотришь. А на переменах я в основном в учебники пялился, чтобы не лопухнуться, как у Анны Ванны в самом начале. Если в Библиотеку постоянно заглядывать — это ж и отупеть можно. А ну, как отключится такая способность, что я буду делать? Нет уж, на магию надейся, а формулы учи.

В общем, я даже как-то проникся и заподозрил, что в нормальной школе, наверное, учиться лучше, чем дома. Но потом подумал, что, скорее всего, нормальных школ очень мало, если они вообще существуют. Если сложить в кучу все, что я знал о мире, перемешать до однородной массы и сделать выводы, то выйдет, что таких школ, как интернат, намного больше, чем таких, как колледж.

А последним уроком стояла физкультура, и у меня, естественно, не имелось спортивной одежды. Так что я сидел на лавочке и смотрел, как парни гоняют в килу и валяют друг друга в пыли, а девчонки — в минтонет. Ну, это когда две команды через сетку играют, мяч отбивают туда-сюда, пока он земли не коснется.

На девчонок смотреть было гораздо приятнее, потому что они все были симпатичные, вообще — все как одна! Тоже — феномен. И маечки с шортиками у них — загляденье.

Но Эльвира мне, если честно, больше всех нравилась. Наверное, потому, что она пару раз оборачивалась и улыбалась мне, и один раз рукой помахала. Ну, и играла хорошо, прыгучая она просто ужас. Прыгает, и кудряшки взлетают — очень интересно смотрится. И шортики, и маечка тоже интересно смотрятся, ничуть не хуже, чем блузка и юбка.

— Ты классно играешь, — сказал я, когда прозвенел звонок, и мы пошли в сторону раздевалок. — Я за тебя болел. Очень красиво прыгаешь! Я бы даже сказал — грациозно!

— Да-а-а? — Ермолова покраснела и потерла ладошкой кончик носа. — Ну, спасибо!

А потом меня настиг физрук — какой-то небритый дядька в сером спортивном костюме — и спросил:

— А ты, новенький, какой вид спорта предпочитаешь? Ты же не будешь все время на лавочке сидеть? Чему хочешь научиться?

— Ну, — я задумался. — У меня неплохо получается бить людей. Нелюдей, в принципе, тоже, но не всех, с уруками проблемы. Есть здесь кто-нибудь, кто учит бить людей?

Однокурсники и однокурсницы уставились на меня со странными выражениями лиц. А что я такого сказал? Меня спросили — я ответил!

* * *

Эля Ермолова

Глава 6

Интрига завязывается

После уроков тут полагался обед, и я снова нажрался, как скотина. Я съел, кажется, ведро наваристой солянки и три куриных отбивные — в кляре! — и гору макарон, и салат из свежей зелени. На обед отводилось полтора часа, а после этого начинались занятия по индивидуальной программе, и в моем личном расписании значилось:

1. 16:00–17:00 — Концентрация

2. 17:15 −19:00 — Развитие дара

Мне не хотелось концентрироваться, мне после обеда мечталось лежать на кровати и дрыгать ножкой, и еще целых сорок минут на это имелось. Я, может, и дурень местами, но дурень обучаемый, и потому прежде, чем отправиться в комнату, чтобы морально разлагаться, выяснил, где проходят эти самые концентрация и развитие. Соответственно — в главном корпусе, а потом — под одним из защитных куполов среди деревьев.

И я двинул в комнату, снова поражаясь всему вокруг: колледж был оборудован по последнему слову техники, преподаватели и студенты последнего года обучения пользовались ими свободно, по мере необходимости: снующие туда-сюда роботы-уборщики, квадрокоптеры-доставщики, жужжащие меж ветвей гигантских деревьев лесопарка, прозрачные планшеты и очки дополненной реальности в руках и на глазах многих преподавателей — это все тут считалось обычным делом. У каждой ступенечки каждой лесенки в ночное время включалась подсветка, у дорожек — тоже. Камер кругом натыкали целую кучу и информационных терминалов — тоже. Наверняка все птички и белочки лесопарка были чипированы или находились под круглосуточным наблюдением видеокамер…

Тут имелась еще куча каких-то роботиков, приборчиков и приспособлений, о которых я и понятия не имел, поскольку жил сначала по большей части в лесу, а потом — в интернате в условиях, напоминавших суровую и неблагополучную земщину. А над главным корпусом время от времени вспыхивала голографическая проекция, с которой седобородый директор или миловидная женщина-завуч, или Боткина, или еще кто-то делал объявления, касающиеся всего колледжа:

— Судари и сударыни, в связи с чрезвычайным происшествием администрацией, коллективом и службой безопасности колледжа предпринимаются все необходимые меры, прошу вас отнестись с пониманием и приношу извинения за возможные неудобства.

— Коллеги, не забываем о том, что график консультаций к выпускным экзаменам нужно предоставить не позднее десятого мая.

— Учащиеся первого года обучения, напоминаем вам об обязательной вакцинации от Черной Немочи!

И все такое прочее.

Одно я отметил явно: киборгов тут не водилось. Оно и понятно, эта закономерность была широко известна: чем больше аугментации, тем меньше магии. Я про такое в каком-то журнале читал, мол, человек или нелюдь, который пользуется имплантами, киберпротезами или любым другим технологическим усовершенствованием организма — здорово обрезает свои шансы стать волшебником.

Я никогда не фанател от имплантов, не мечтал о кибернетическом глазе или хромированных ляжках, меня это как-то не привлекало, так что тот факт, что я теперь маг и не смогу стать Железным Дровосеком, ни разу не огорчал. Даже наоборот.

В конце концов, если сама принадлежность к этой касте давала возможность есть на обед по три куриных филе в кляре, то я не знаю, какие аргументы против можно было назвать! Взбежав по лестнице на второй этаж общежития, я мигом оказался около комнаты 3–16 — моей комнаты — и потянул за ручку.

— Хуеморген, — сказал молодой гном, который стоял посреди комнаты в одних белых обширных трусах. — Ты кто? А где Тинголов?

— И вам вот это вот самое… Доброе утро, — ошарашенно смотрел на него я.

Что я знал о гномах? Ну, что народ это в основном подгорный, но очень неплохо приспособившийся к жизни на поверхности. Вторая по численности раса в Государстве Российском после людей (если считать вкупе русских с белорусами и кавказцев с карелами). Самоназвание — кхазады, языка аж два: общеупотребительный шпракх, на котором он поздоровался со мной, пожелав доброго утра, и кхуздул — тайное наречие, которое почти никогда не звучит под открытым небом. Ну, понятно — коренастые, средний рост гнома — 155–165 сантиметров. И бородатые.