Имперский повар. Трилогия (СИ) - Фарг Вадим

А потом мы почувствовали запах.

Он появился из ниоткуда. Пахло сырой землёй, как в свежевырытой яме, гнилью и чем‑то, от чего по спине бежали мурашки. Запах тлена. Могильный запах. И тянуло им, как мы быстро поняли, из погреба.

Вот тут‑то моя команда и посыпалась. Вовчик побледнел как стена и начал мелко, судорожно креститься. Даша, забыв про свои никчёмные ножи, испуганно прижалась к стене, глядя на дверь в погреб так, будто оттуда вот‑вот вылезет мертвец. А Настя подскочила ко мне и вцепилась в мой рукав мёртвой хваткой. Её глаза стали огромными и тёмными от суеверного ужаса.

– Игорь… это порча, – прошептала она так тихо, что я едва расслышал. – Нас сглазили. Это Алиевы… их работа.

Я молчал. В отличие от них, я не просто чувствовал запах. Я чувствовал нечто большее. Моё новое, обострённое чутьё, которое появилось после встречи с Травкой, било тревогу. Я не видел, но ощущал это. Что‑то чужеродное, липкое и холодное просочилось в наше заведение. Оно было похоже на невидимую паутину, которая оплетала всё вокруг, заставляя живое – гнить, а острое – тупиться. Травка предупреждала меня. И вот оно началось.

Но сейчас главной проблемой была не эта невидимая дрянь. Главной проблемой был страх. Я посмотрел на перепуганные лица своих ребят. Паника на кухне страшнее пожара. Она парализует. И если я дам им раскиснуть, то Фатима победит, даже не пошевелив пальцем.

– Так, – я громко хлопнул в ладоши. Все трое вздрогнули и посмотрели на меня. – Всем успокоиться.

Мой голос прозвучал ровно и абсолютно спокойно. Я собрал их вокруг стола, как на военном совете. Настя всё ещё не отпускала мой рукав, её пальцы были холодными как лёд.

– Значит, порча, говорите? – я обвёл их взглядом с максимально серьёзным лицом. – Ножи тупятся, молоко скисает. Неприятно, согласен. Но не смертельно.

– Но Игорь! – пискнула Настя. – Это же магия! Чёрная! Что мы будем делать?

Я посмотрел на неё, потом на Дашу, которая всё ещё выглядела так, будто сейчас упадёт в обморок. И принял решение. Единственно верное в этой ситуации.

– Делать будем вот что, – я чуть наклонился к ним, понизив голос до заговорщицкого тона. – Это вызов. И мы его принимаем.

Девушки уставились на меня, как на сумасшедшего.

– Спорим? – продолжил я, глядя им прямо в глаза.

– О чём? – растерянно пробормотала Даша.

– Спорим, я решу эту проблему до конца недели? – в моём голосе не было и тени шутки. – Условия такие. Если я выигрываю, вы обе, – я ткнул пальцем сначала в Настю, потом в Дашу, – в следующее воскресенье будете петь «Кахимовский централ» грубым басом, пока готовите завтрак. Громко и с выражением. А Вовчик вам будет подыгрывать на кастрюлях.

На кухне повисла звенящая тишина. Они смотрели на меня, и я видел, как в их головах происходит короткое замыкание. Порча, запах тлена, чёрная магия… и «Кахимовский централ» в исполнении девичьего дуэта. Абсурдность моего предложения была настолько запредельной, что она просто не укладывалась в их испуганные головы.

Первой не выдержала Даша. Уголки её губ дрогнули. Она попыталась сохранить серьёзное лицо, но не смогла. Из её груди вырвался какой‑то странный звук – полувсхлип, полусмешок. Глядя на неё, неуверенно улыбнулась и Настя.

– Ты… ты с ума сошёл? – пролепетала она, но страха в её голосе уже не было. Только чистое, незамутнённое недоумение.

– Ничуть, – я пожал плечами. – Я абсолютно серьёзен. Пари есть пари. Ну так что, идёт? Или боитесь проиграть?

Они переглянулись. Страх отступил. На его место пришла растерянность, смешанная с какой‑то нелепой надеждой. Моя уверенность, пусть и подкреплённая идиотским спором, подействовала на них, как холодный душ. Я вернул им контроль. Перевёл ситуацию из плоскости «ужас‑ужас, мы все умрём» в плоскость «наш шеф – псих, но, может, он и правда что‑то знает».

– Идёт, – наконец твёрдо сказала Даша, и в её зелёных глазах снова зажглись боевые огоньки.

– Отлично, – я кивнул. – А теперь за работу. Вымойте всё с солью. Говорят, помогает от всякой нечисти. А я… я, пожалуй, схожу, поздороваюсь с нашими гостями.

Я развернулся и, не оборачиваясь, направился к двери, ведущей в погреб. Я чувствовал, как они провожают меня испуганными, но уже не паническими взглядами.

Спускаясь по холодным каменным ступеням, я уже не улыбался. В глазах у меня был холодный, исследовательский интерес. Юмор – это для команды. Для себя остаётся только работа. Война перешла на новый уровень. На мою территорию. И мне было чертовски интересно, какую дрянь приготовила для меня старая ведьма. Потому что, какой бы ни была её магия, она имела дело с продуктами. А на этой территории королём был я.

Четверг начался с того, что на нашей кухне завёлся домовой. Только не добрый и хозяйственный, а мелкий, пакостливый и с отвратительным чувством юмора. Вчерашняя ерунда с молоком и ножами теперь казалась нам просто детской шалостью. Сегодняшний цирк был куда хуже.

Первой под раздачу попала Даша. Она с самого утра была злая как сто чертей. После вчерашнего позора она полчаса колдовала над своим любимым шеф‑ножом, доводя его на точильном камне до блеска и остроты хирургического скальпеля. Чтобы проверить, взяла листок бумаги. Тот беззвучно распался на две половинки от одного лишь прикосновения. Даша довольно хмыкнула, её настроение явно улучшилось. Взяла спелый, упругий помидор, занесла нож для идеального, тонкого ломтика… и лезвие безнадёжно соскользнуло с его блестящей кожицы, оставив лишь жалкую, уродливую царапину. Нож затупился. Мгновенно. Об один‑единственный помидор.

Я стоял рядом и видел, как у Даши дёрнулся глаз. Она, не говоря ни слова, снова схватила мусат, чтобы поправить лезвие, но я положил руку ей на плечо.

– Бесполезно. Отложи.

Она посмотрела на меня с таким отчаянием, будто я отнял у неё самое дорогое. Для повара нож – это не просто инструмент, это продолжение руки. А её руки сегодня кто‑то методично и жестоко «ломал».

Следом за ножами сдался хлеб. Вовчик принёс с рынка две свежайшие, ещё тёплые буханки с такой хрустящей корочкой, что от одного её вида хотелось жить. Он с благоговением положил их на деревянную доску, чтобы «отдохнули» перед нарезкой. А через полчаса, когда мы собрались делать бутерброды для персонала, нас ждал сюрприз. Хлеб был покрыт густой, серо‑зелёной плесенью. Не парой жалких пятнышек, а сплошным, бархатистым ковром, от которого тошнотворно несло сыростью и гниением.

Вовчик отшатнулся от стола, глядя на это безобразие с суеверным ужасом.

– Да что ж это такое, а? – прошептал он, и его голос предательски дрогнул.

Это стало последней каплей. Моя команда была на грани. Вчерашний мой дурацкий спор про «Кахимовский централ» уже никого не веселил. Мы столкнулись с врагом, которого не видели и не понимали. Он не врывался с ножом, он действовал тише, изнутри. Он отравлял нашу еду, наши инструменты, саму душу нашей кухни. И это было в тысячу раз страшнее.

– Так, стоп, – я не удержался и снова принялся командовать. Хотя, стойте…. Я же и есть командир! – Кухню закрыть. Настя, Даша, Вовчик – берите тряпки, вёдра и идите наводить идеальный порядок в зале. Чтобы каждый столик блестел, каждый стул был протёрт. Поняли? Генеральная уборка.

Они посмотрели на меня, как на полного идиота. В разгар магической атаки, когда всё рушится, я отправлял их мыть полы.

– Но, Игорь… – начала было Настя, её голос был тонким от страха. – Что происходит? Может, нам… кого‑нибудь найти? Ведьму например?

– Никаких «но» и никаких ведьм, – отрезал я. – Это приказ. Мне нужно подумать. Одному. Идите.

Они нехотя подчинились. Я видел, что им страшно до чёртиков, но чёткий, пусть и совершенно дурацкий приказ был лучше, чем полная неопределённость. Проводив их взглядом, я прошёл в свою крохотную коморку, которую гордо именовал «кабинетом», и плотно прикрыл за собой дверь.