– Так, слушайте сюда. Первое. Я сегодня же иду в Управу. И продавливаю создание «фонда помощи фермерам, пострадавшим от стихийных бедствий». Пусть выделяют деньги из городского бюджета. Это будет наш официальный канал. Второе, – она посмотрела на мужа. – Стёпа. Ты и Фёдя. Соберите самых крепких мужиков. Тех, кто за тебя в огонь и в воду. И организуйте добровольную дружину. Ночные патрули по деревням. Чтобы мышь не проскочила.
– Это незаконно, – пробурчал Петров.
– А вы, Иван Сергеевич, это официально «одобрите» как «помощь гражданского населения органам правопорядка», – отрезала Наталья. – И даже выдадите им утверждённые маршруты патрулирования. Чтобы всё было по закону.
Она посмотрела на меня. Теперь был мой ход.
– А я соберу всех фермеров, – твёрдо сказал я, подхватывая её мысль. – Сегодня же вечером. И объявлю, что «Зелёная Гильдия» немедленно и полностью покрывает все убытки Павла. Из наших общих денег. И что десять процентов от всей прибыли «Очага» теперь будут уходить в этот самый «фонд помощи». Чтобы каждый знал: мы своих в беде не бросаем. Никогда.
В комнате повисла тишина. План был дерзкий, но единственно верный. Мы отвечали на террор не ответным террором, а сплочённостью и поддержкой.
Несмотря на весь этот кошмар, поездку в Стрежнев, губернскую столицу, отменять было нельзя. Там меня ждали съёмки для губернского канала, контракты, новые возможности. Если бы я сейчас всё отменил и забился в нору, это было бы равносильно тому, чтобы поднять белый флаг. Я показал бы свою слабость. А этого я позволить себе не мог.
* * *
Фатима, получив доклады о ночных поджогах и об отчаянии фермеров, была на седьмом небе от счастья. Она сидела в своём шёлковом халате в гостиной, пила дорогое вино и упивалась собственной гениальностью. Она представляла, как эти мужланы‑фермеры, эти предатели, скоро приползут к ней на коленях, умоляя о прощении. Она снова чувствовала себя всемогущей хозяйкой города.
Лейла наблюдала за этим праздником со стороны. Она видела, как вчера бабушка отдавала приказы каким‑то страшным, неместным мужикам с каменными лицами. Слышала, как она со смехом говорила по телефону о «фейерверке в деревне». И что‑то в ней, в этой избалованной, вечно скучающей кукле, окончательно сломалось. Или, наоборот, родилось.
Дождавшись, пока Фатима, размякшая от вина и самодовольства, уйдёт отдыхать, Лейла начала действовать. Тихо, как кошка, она пробралась в кабинет бабушки – святая святых, куда даже её отцу вход был заказан. Она знала, где Фатима хранит ключ от сейфа – в старой фарфоровой шкатулке на каминной полке.
Сейф открылся с тихим щелчком. Внутри лежали пачки денег, драгоценности. Лейла брезгливо сгребла наличные в свою модную сумку. Но она пришла не за этим. Её цель была другой. В самом дальнем углу сейфа лежала она. Толстая, потрёпанная бухгалтерская книга в тёмно‑коричневом кожаном переплёте. Главное сокровище и главная тайна семьи Алиевых. В ней на протяжении десятилетий каллиграфическим почерком деда, а потом и самой Фатимы, записывались все их тёмные дела. Взятки чиновникам, фамилии продажных судей, схемы контрабанды, шантаж, отжатые бизнесы, нераскрытые преступления. Вся подноготная их гнилой империи.
Лейла с хитрой улыбкой положила книгу в сумку поверх пачек с деньгами.
Через десять минут, захватив лишь маленький саквояж с самыми необходимыми вещами, она выскользнула из дома через чёрный ход. Она вызвала такси через приложение на смартфоне. Ночной автобус до Стрежнева отправлялся через полчаса.
С этого момента пути назад для неё уже не было. Она исчезла из города, унося с собой оружие, способное уничтожить её семью.
