Имперский повар. Трилогия (СИ) - Фарг Вадим

На его губах заиграла холодная улыбка. Он смотрел на меня, как учёный смотрит на любопытное насекомое под микроскопом.

– Вы очень амбициозны, это хорошо. Я ценю это качество. Но амбиции должны быть соразмерны вашим возможностям, вы не находите? Не стоит пытаться играть в игры, правил которых вы до конца не понимаете.

Он чуть подался вперёд, и его взгляд стал жёстким, как сталь. Улыбка мгновенно исчезла с его лица.

– Ваш покойный отец… он ведь тоже был большим энтузиастом. Насколько я помню, он тоже пытался что‑то «улучшить». Искал какие‑то свои рецепты, смешивал травы… Пытался изобрести велосипед там, где уже давно все ездят на прекрасных автомобилях. К сожалению, – продолжил барон своим безразличным голосом, будто сообщал прогноз погоды, – такие игры с ингредиентами, чью истинную природу не осознаёшь, редко заканчиваются хорошо. Надеюсь, вы более благоразумны, чем ваш родитель.

Это была угроза. Не истеричный визг Фатимы. Не тупое мычание её бандитов с битами. А деловая угроза, высказанная голосом самой системы. Системы, которая не прощает, когда кто‑то встаёт у неё на пути.

– Я непременно учту ваш… дружеский совет, господин барон, – так же ровно ответил я, глядя ему в глаза. – Благодарю вас, что нашли время и проявили заботу.

Он молча кивнул, видимо, удовлетворённый моим ответом. Плавно встал, поправил свой костюм и, даже не попрощавшись, направился к выходу. Дверь за ним закрылась, и колокольчик издал свой последний, сиротливый звон.

В зале повисла такая тишин. Настя смотрела на меня огромными, испуганными глазами. Я остался сидеть за столом, глядя на пустой стул напротив.

Ну что ж, Арсений Вольский/Игорь Белославов. Поздравляю. Ты только что официально перешёл на новый уровень. Твоим противником теперь была не истеричная купчиха, которая возомнила себя хозяйкой города. Твоим противником стал кто‑то очпнь влиятельный, покровительствующий этому бизнесу на уровне всей Империи. И он только что вежливо предупредил тебя, чтобы ты не лез в его огород.

В то же самое время, в другом конце города, в особняке Алиевых, новость о визите губернского барона в захолустный «Очаг» произвела эффект разорвавшейся бомбы. Фатима металась по огромной гостиной.

Она, Фатима Алиева, которую боялся каждый чиновник и каждый бандит, оказалась неспособна справиться с каким‑то сопляком‑поваром. Она провалилась. Провалилась настолько громко и унизительно, что в их мелкую провинциальную мышиную возню сочли нужным вмешаться «большие дяди» из самой столицы.

Лейла полулежала на шёлковых подушках дивана и лениво подпиливала ногти. Она наблюдала за метаниями бабушки со скучающим, отстранённым видом.

– Что, бабуля, не можешь поделить добычу с большими дядями? – бросила она язвительно, даже не подняв головы. – Оказалось, что твоя песочница не такая уж и твоя? Не рассчитала силёнок?

Это было зря. Слепая ярость затопила разум Фатимы. Она резко развернулась, подскочила к дивану и со всего размаха ударила Лейлу по лицу. Открытой, тяжёлой ладонью. Звук пощёчины прозвучал сухо.

– Молчать! – прошипела она, задыхаясь от гнева.

Лейлу отбросило на подушки. Она медленно, очень медленно, подняла руку и дотронулась до вспыхнувшей красным щеки. А потом она подняла глаза на бабушку. В её прекрасных миндалевидных глазах не было ни страха, ни слёз. Только чистая, концентрированная ненависть.

Фатима стояла, тяжело дыша, и смотрела на внучку. И в этот момент она осознала, что теряет контроль. Не только над городом, который посмел бросить ей вызов. Но и над собственной семьёй, которая начала пожирать сама себя изнутри. Её маленькая империя, построенная на страхе и деньгах, дала трещину. И виной всему был он. Этот проклятый повар.

Ночь. В «Очаге» наконец‑то наступила тишина. Кухня, которая весь день жила, дышала, кричала звоном посуды и шипением масла, теперь спала.

Я сидел за новым столом и тупо смотрел на чистый лист бумаги. Он лежал передо мной, белый и пустой. Наверное, в моей голове было примерно так же. Пусто. Все мысли разбежались, оставив после себя только глухую тревогу. Рядом со мной, на краешке стола, сидел Рат. Он деловито намывал свою серую мордочку, подёргивая длинными усами. Его спокойствие немного передавалось и мне. Хоть кто‑то в этом мире знал, что делать.

– Что, усатый, тоже думаешь? – тихо спросил я.

Крыс прекратил умываться и посмотрел на меня своими глазками. Взгляд у него был до того умный, что становилось не по себе.

Визит этого барона Свечина выбил меня из колеи. Серьёзно так выбил. Я пытался делать вид, что всё под контролем, но кого я обманывал? Только себя.

Он не просто так заговорил про отца. Это был намёк. Жирный намек. Мол, я всё знаю, парень, и если будешь дёргаться, я разворошу прошлое. А что там в этом прошлом? Я не знал. Но чувствовал, что ничего хорошего. Чтобы в этом разобраться, нужно было ехать в столицу. Возможно, где‑то там будут хоть какие‑то зацепки, так как здесь, в Зареченске, всё выглядит слишком просто и… слишком мутно. А как я всё здесь брошу? Настю, свою команду, этих фермеров, которые мне поверили? Если я уеду, Фатима их сожрёт и не подавится.

– Нет, так не пойдёт, – пробормотал я. – Сначала нужно разобраться с местными проблемами.

Я снова посмотрел на Рата.

Связаны ли барон и эта ведьма Фатима? Вряд ли. Но даже если это и так то… Для него она просто инструмент, который сломался. Тупая собака, которая не смогла выполнить приказ. Он приехал не для того, чтобы ей помочь. Он приехал, чтобы напомнить, кто в доме хозяин. Но легче мне от этого не стало. Теперь у меня два врага вместо одного.

Но есть и плюс. Фатима сейчас в бешенстве. Её унизили, растоптали её самолюбие. Такая женщина этого не простит. Она будет мстить. Мне. И делать это будет глупо и предсказуемо. На этом‑то я и сыграю. Другого шанса у меня нет.

Я взял карандаш. Всё, хватит раскисать. Пора действовать.

В этот момент за чёрным входом послышался тихий шорох. Я напрягся. Рат мгновенно замер, превратившись в статую самого себя. Дверь тихонько скрипнула, и в образовавшуюся щель юркнула тёмная фигура. Марьяна.

Я молча кивнул, разрешая ей войти. Ведьма выглядела по‑другому. С лица сошёл этот мертвецки‑серый оттенок. Она даже как будто выпрямилась. Но самое главное – глаза. В них больше не было того животного, вечного страха. Появилась какая‑то мысль. И даже решимость. Значит, моё лекарство для её дочери действует. Отлично.

– Она вне себя, – сразу, без всяких приветствий, зашептала Марьяна. Её голос был похож на шелест сухих листьев. – Как только этот барон уехал, она словно с ума сошла. Бегает по дому, кричит. Ищет способ вам отомстить. Хочет ударить так, чтобы вы не оправились. Быстро и больно.

– Фермеры? – коротко бросил я. Это было самое очевидное.

Она торопливо кивнула.

– Да. Она знает, что вы с ними договорились. Знает, что подкупить их не получилось. Я слышала, как она говорила со своими людьми… Думаю, она прикажет жечь сараи. Или травить скот. Что‑то такое. Чтобы было громко и страшно.

– Ожидаемо, – кивнул я. – Спасибо, Марьяна. Ты очень помогла.

Я сунул руку во внутренний карман куртки и достал маленький пузырёк из тёмного стекла. Внутри переливалась густая жидкость, похожая на расплавленный жемчуг. Она даже немного светилась в полумраке кухни.

– Вот, – я протянул ей флакон. – Это для дочки. Более сильное средство. Я смешал «лунный мёд» и пару травок от моего лесного знакомого. Давай по пять капель утром, с молоком. Это должно её укрепить.

Она взяла пузырёк так, словно это было сокровище. Её пальцы дрожали. Она смотрела на светящуюся жидкость, и я понял, что теперь она моя. Не на страхе, как у Фатимы. А на надежде. Это куда крепче.

– А сейчас слушай внимательно, – я понизил голос. – Ты сейчас вернёшься к Алиевой. И кое‑что ей расскажешь.