Имперский повар. Трилогия (СИ) - Фарг Вадим

Марьяна вскинула на меня глаза. В них смешались страх и любопытство.

– Ты скажешь, что случайно подслушала мой разговор. Будто я говорил с сестрой. Скажешь, что я сломался после визита барона. Что я в панике и хочу всё продать. Скажешь, что я ищу покупателя на «Очаг», чтобы забрать сестру и сбежать в столицу. Понимаешь? Она должна поверить, что я напуган до смерти и готов сдаться.

Лицо Марьяны вытянулось. Она смотрела на меня с каким‑то странным выражением. То ли боялась, то ли восхищалась.

– Она… она поверит, – выдохнула ведьма. – Она так хочет в это поверить…

– Я знаю, – я холодно усмехнулся. – Зверю нужно дать то, чего он хочет больше всего. И тогда он сам, с радостью, залезет в любую ловушку.

Марьяна шла по тёмным, пустым улочкам. Ветер трепал её платок и холодил лицо, но она этого не замечала. В руке она сжимала маленький тёплый флакончик. Он грел её куда лучше, чем любое пламя.

Её дом встретил её запахом сырости и болезни. На узкой кровати, под старым одеялом, спала дочка. Дыхание девочки было слабым и прерывистым. Марьяна подошла и присела на край кровати. Она долго смотрела на бледное, измученное личико, на котором даже во сне застыла боль.

Дрожащими руками она достала флакон. Отсчитала ровно пять светящихся капель в кружку с молоком. Капли упали в молоко и растворились, оставив после себя лёгкое жемчужное сияние.

Марьяна осторожно приподняла голову дочери и поднесла кружку к её губам.

– Пей, родная, – прошептала она. – Это хорошее лекарство. Доброе.

Девочка послушно сделала несколько глотков, не открывая глаз. И чудо случилось прямо на глазах у матери. Почти сразу же. Дыхание ребёнка стало ровным, спокойным. Синюшная бледность вокруг губ исчезла, а на щеках проступил лёгкий, едва заметный румянец. Она перестала хмуриться во сне.

Марьяна сидела рядом и просто смотрела. Смотрела, как жизнь возвращается в её единственную дочку. Из её глаз хлынули слёзы.

Теперь она знала, что нужно делать. И она сделает это. С огромным удовольствием.

Торговку она нашла в её любимой комнате, обставленной с кричащей, безвкусной роскошью. Фатима сидела в огромном кресле и была чернее грозовой тучи.

– Госпожа… я… я подслушала… – начала она, голос дрожал и срывался, как у напуганного ребёнка.

Фатима даже не повернула головы, лишь лениво приподняла тяжёлую бровь.

– Говори, – бросила она.

– Это повар… Белославов… – зачастила Марьяна, низко опустив голову. – Он говорил со своей сестрой. Сразу после того, как от него ушёл барон… Он раздавлен, госпожа! Я своими ушами слышала! Он в настоящей панике, кричал, что это конец, что аристократы его в порошок сотрут! Он говорил сестре, что ищет, кому бы по‑быстрому продать свою забегаловку, и хочет бежать в столицу, пока его не убрали!

Марьяна замолчала. В комнате повисла гнетущая тишина. А потом лицо Фатимы начало медленно меняться. Губы, плотно сжатые в нитку, поползли в стороны, обнажая желтоватые зубы в злобной, торжествующей улыбке. Она откинулась на мягкую спинку кресла, и её огромное, тучное тело затряслось в беззвучном, пугающем смехе.

«Я знала! Я знала, что он сломается! – ликующим молотом билось у неё в висках. – Мальчишка! Щенок спесивый! Как только столкнулся с настоящей силой, с настоящей властью, так сразу и обделался! Барон даже ничего не сделал, просто поговорил с ним, а наш герой уже бежит, поджав хвост! Какой же он предсказуемый, какой жалкий! Ну что ж, теперь мой выход. Теперь я его добью. Размажу по стенке. Я уничтожу его репутацию так, что он свою вонючую харчевню и за медный грош никому не продаст!»

Она опустила взгляд на ведьму, и милостиво махнула пухлой, унизанной перстнями рукой.

– Иди. Ты хорошо поработала. Деньги найдёшь на кухне.

Глава 24

Ослеплённая сладкой, как она думала, победой, Фатима решила не ждать ни минуты. Зачем позволять слухам расползаться самим? Это долго и неинтересно. Удар должен быть как молния – быстрым, сокрушительным и публичным. Ей хотелось не победить, она жаждала его унизить, втоптать в грязь на глазах у всего города.

В тот же вечер она лично отправилась в редакцию самой грязной и продажной газетёнки в Зареченске. Редактор, скользкий тип с бегающими глазками и вечно потной лысиной, был готов написать, что император на самом деле говорящий осёл, если это поднимет тираж. И если за это еще и заплатят.

– Завтра. На первой полосе, – прошипела она, наклонившись к нему через стол так, что он почувствовал её тяжёлый парфюмерный запах. – У меня для тебя эксклюзив. Новость, которая взорвёт этот городишко. Заголовок будет такой: «Народный герой Игорь Белославов – трус и предатель». Ты напишешь, что он, испугавшись «очень серьёзных людей», кидает свой город. Кидает своих фермеров, всех этих дураков, которые ему поверили. Ты напишешь, что он в панике ищет покупателя на свой «Очаг» и собирается бежать, поджав хвост. Ты меня понял?

Редактор заискивающе закивал, не в силах оторвать взгляд от телефона, на экране которого высветилось существенное пополнение его баланса.

– Всё будет в самом лучшем виде, уважаемая госпожа Алиева! Народ узнает правду о самозванце!

На следующее утро на центральном рынке было шумно. Я как раз стоял у прилавка Коли‑Грома, и вместе с ним и дедом Матвеем, прикидывал, сколько нам понадобится моркови на банкеты в выходные. Настроение было прекрасное. Наша маленькая «Зелёная Гильдия» потихоньку набирала обороты. Мужики, впервые за долгое время почувствовав уверенность в завтрашнем дне, работали с таким энтузиазмом, что любо‑дорого было смотреть.

И вдруг в нашу мирную компанию, как пушечное ядро, влетел запыхавшийся Вовчик.

– Игорь! Шеф! Там… там такое! – выпалил он, протягивая мне газету дрожащей рукой.

Прежде чем я успел отреагировать, Коля‑Гром своей ручищей выхватил у него листок. Его широкое, обычно добродушное лицо по мере чтения становилось всё мрачнее и мрачнее. Вокруг нас тут же начали собираться другие фермеры и торговцы. В воздухе повисло что‑то тяжёлое, неприятное. Разговоры стихли.

– Игорь… – пробасил Коля, и в его голосе зазвенела сталь. Он поднял на меня тяжёлый взгляд. – Это что ещё за дела? Тут пишут… это правда, что ли? Ты нас… кинуть решил?

Я молча взял у него газету. Огромный, жирный заголовок на первой полосе орал дурным голосом: «ГЕРОЙ‑САМОЗВАНЕЦ! БЕЛЫЙ ФАРТУК, ЧЁРНАЯ ДУША! ПОЧЕМУ ПОВАР БЕЛОСЛАВОВ БЕЖИТ ИЗ ГОРОДА⁈» Я пробежал глазами по лживым, сочащимся ядом строчкам. Про то, как я «испугался», как «цинично предал доверие простых людей» и как «в панике ищу покупателя на свой бизнес, чтобы сбежать с деньгами».

И я не выдержал. Я громко, от всей души, расхохотался.

Мой смех был таким неожиданным, таким искренним и громким, что все вокруг озадаченно замолчали. Нахмуренные, суровые лица фермеров вытянулись. Они смотрели на меня, как на полного идиота.

– Кинуть? – отсмеявшись, спросил я, поворачиваясь ко всем сразу. Я специально повысил голос, чтобы меня слышали все, кто успел собраться вокруг нашего маленького кружка. – Мужики, вы чего? Какие «кинуть»? Мы же с вами только‑только начинаем! Вы с ума сошли? У меня ещё встреча с Максимилианом Додой. Знаете зачем? Будем утверждать окончательный план постройки большого центрального склада для нашей «Гильдии»! Чтобы вы могли хранить овощи в нормальных условиях! А через пару недель я вообще уезжаю в губернскую столицу, в Стрежнев. Угадайте зачем? Запускать там съёмки нового сезона своего кулинарного шоу на весь регион! Бежать и Зареченска? Да мне присесть некогда, не то что бежать!