Вендиго - Блэквуд Элджернон Генри

И все-таки чувство мое, насколько я смог осознать, относилось скорее к ивам – акрам и акрам кустов, которые росли слишком тесно, толпились и роились везде, куда хватало глаз, наваливались на реку, словно пытаясь задушить ее, торчали на фоне неба плотными рядами – миля за милей, – выжидая, подглядывая, подслушивая. Они потихоньку влияли на мое состояние, коварно атакуя рассудок невероятным количеством, и то так, то этак пытались подстегнуть воображение новой и мощной силой, не совсем однако же дружелюбной.

Великие откровения природы, с которыми мне не раз приходилось сталкиваться, никогда не устают удивлять. Горы внушают трепет, океаны ужасают, а таинственные леса наводят свои собственные чары. Но все они в общем и целом тесно связаны с людской жизнью и людским опытом и, вызывая понятные, пусть и волнующие, эмоции, в конечном итоге возвышают душу.

В здешнем же скоплении ив ощущалось нечто совсем иное. Шедшая от них энергия смущала сердце. Будила она и трепет, что верно, то верно, – но трепет с примесью смутного ужаса. Плотные, окружившие меня ряды кустов, все более темные по мере того, как сгущались сумерки, плавно и вместе с тем неистово качались на ветру, рождая любопытную, но неприятную мысль, что я вторгся на границы чужого мира, мира, где мы – незваные гости, мира, куда нас не приглашали и не просят остаться и где мы, возможно, подвергаемся серьезному риску!

Ощущение это, хоть и отказывалось поддаваться анализу, на тот момент беспокоило меня несильно, так как не переходило в серьезную тревогу. Однако и до конца не отпускало, даже во время таких упражнений, как установка палатки под штормовым ветром и устройство костровища под котелок. Даже остатка хватало для того, чтобы беспокоить, озадачивать и красть у такого славного дела, как разбивка лагеря, изрядную долю приятности. Другу, однако, я не сказал ничего, поскольку считал его человеком, лишенным воображения. Во-первых, я никогда в жизни не объяснил бы ему, что имею в виду, а во‑вторых, он просто-напросто поднял бы меня на смех.

В центре острова нашлась небольшая впадина, где мы и расположились. Окружающие ивы немного загораживали нас от ветра.

– Лагерь-то слабенький, – флегматично отметил швед, когда мы наконец-то поставили палатку. – Камней нет, да и дровишек маловато. Я за то, чтобы завтра сняться пораньше, а? Этот песок мало что удержит.

Но опыт ночевки в палатках, рушившихся иногда за полночь, многому нас научил, и мы постарались сделать наш уютный шатер как можно более безопасным, а затем пустились на розыски дров, так, чтобы хватило до самого сна. Ивовые кусты не роняют веток, и единственным топливом для нас был плавник. Мы тщательно обшаривали берега, которые рушились на глазах, – вздыбленная река накидывалась на них с плеском и бульканьем, унося порядочные куски.

– Остров был гораздо больше, когда мы высадились, – подметил наблюдательный швед. – Так он долго не протянет. Хорошо бы подтащить каноэ поближе к палатке, чтобы иметь возможность отчалить в любую минуту. Я лично лягу одетым.

Он прошел немного вдоль берега, и вдруг оттуда донесся его веселый смех.

– Боже мой! – воскликнул он секунду спустя.

Я повернулся посмотреть, в чем дело, однако приятеля скрывали ивы, и я ничего не смог разглядеть.

– Да что же это такое? – снова вскрикнул он, на этот раз уже всерьез.

Я поспешил на берег. Приятель указывал куда-то в сторону реки.

– Господи, там чье-то тело! – взволнованно объяснял он. – Гляди!

Мимо, крутясь в пенящихся волнах, быстро неслось что-то черное, то исчезая, то опять выныривая на поверхность. Футах в двадцати от берега, ровно напротив того места, где мы стояли, оно развернулось и посмотрело прямо на нас. В зрачках его отразился закат, они сверкнули странным золотистым блеском. Существо с бульканьем нырнуло и мгновенно пропало с глаз долой.

– Выдра! – в один голос с облегчением рассмеялись мы.

Да, это была выдра. Живая и здоровая, охотясь в волнах, она тем не менее поразительно напоминала утопленника, беспомощно влекомого рекой. Ниже по течению она вынырнула еще раз, сверкнув черной шкурой, мокрой и блестящей в лучах заходящего солнца.

Только мы повернули назад с полными руками плавника, как новое происшествие задержало нас на берегу. На этот раз действительно человек, более того – человек в лодке. Небольшое суденышко на Дунае – всегда зрелище необычное, а уж здесь, в этом безлюдном месте да во время наводнения, лодка стала настоящим событием. Мы так и застыли, уставившись на нее.

Не могу сказать точно, но то ли из-за косых солнечных лучей, то ли из-за того, как они отражались от сказочно освещенной воды, я с трудом фокусировал взгляд на летящем мимо неясном видении. Судя по всему, человек плыл стоя, на какой-то плоскодонке, правил длинным веслом, и его с ужасающей скоростью несло к противоположному берегу. Казалось, он смотрел в нашу сторону, но расстояние и бликующий свет мешали понять, чего же он хочет. Мне почудилось, что он машет руками, делая нам какие-то знаки. Голос его летел через реку, он яростно кричал, но ветер заглушал его так, что ни слова было не разобрать. Все это вместе – человек, лодка, жестикуляция, крики – смотрелось довольно загадочно и произвело на меня впечатление, слишком сильное для такой обыденной встречи.

– Да он крестится! – воскликнул я. – Смотри, кладет крестное знамение!

– Похоже, ты прав, – ответствовал швед, прикрыв глаза рукой и глядя, как незнакомец исчезает из виду.

Казалось, тот пропал в одно мгновение, растаял в море ивовых кустов, там, где солнце в излучине реки превратило их в пылающую стену невероятной красоты. К тому же поднялся туман, и воздух над рекой подернулся дымкой.

– Но что, интересно знать, ему делать в сумерках, на разлившейся реке? – бормотал я себе под нос. – Куда он правит в столь поздний час и что хотел донести до нас криками и жестами? Не кажется ли тебе, что он пытался нас о чем-то предупредить?

– Заметил дым от нашего костра, да и решил, что мы какие-то призраки, – хохотнул приятель. – Эти венгры в какую только чушь не верят. Помнишь ту продавщицу в Пресбурге, которая уверяла нас, что на островах, дескать, никто не высаживается, потому что тут царство загробных сил? Подозреваю, они верят в фей и стихиалей [5], а то и в демонов. Да этот селянин вообще впервые в жизни увидал здесь людей, – поразмыслив, добавил он. – Вот и перепугался.

Однако голос шведа звучал неубедительно, да и вел он себя как-то непривычно. Я заметил это с первых же слов, хотя и не мог сказать точно, в чем именно дело.

– Хватило бы им фантазии, – громко рассмеялся я в попытке шуметь как можно сильнее, – они бы запросто заселили острова какими-нибудь античными богами. Римляне, скорее всего, не обошли здешние места своими храмами, священными рощами и духами природы.

Разговор иссяк, и мы вернулись к котелку с ужином – приятель вообще не был склонен к отвлеченным беседам. Честно говоря, в тот момент меня это даже порадовало: практичность и некоторая занудливость внезапно показались желанными и успокаивающими. Какой прекрасный характер, думал я. Пороги преодолевает, что твой индеец, да и с опасными мостами и водоворотами справляется куда лучше любого белого, который когда-либо садился в каноэ. Да, рядом со мной отличный спутник на пути, полном приключений, и надежная опора на случай несчастья. С чувством огромного облегчения я поглядывал на его уверенное лицо и светлые вьющиеся волосы, пока он шел рядом, спотыкаясь под грудой плавника вдвое больше моей. В тот момент я совершенно точно был рад, что мой швед именно такой, какой есть, что он никогда не отпускал замечаний, в которых подразумевалось бы больше, чем было сказано.

– А вода-то все поднимается, – заметил он, словно продолжая какую-то мысль и, отдуваясь, сбросил на землю свою ношу. – Если так пойдет, наш островок через пару дней уйдет под воду.

– Хорошо бы ветер унялся, – ответил я. – Что касается реки – да и черт бы с ней.