Архитектор душ (СИ) - Вольт Александр

— Правда? Я бы так не сказала… — она демонстративно осмотрела все вокруг.

— Тогда похрюкай, — парировал я, и она тут же покрылась румянцем возмущения. — Вам здесь придется находится до тех пор, пока мы не выясним, как избавиться от этой херни. И если вы обе считаете, что виноват в этом только я, то глубоко заблуждаетесь. Клянусь всем, что у меня осталось, но я уверен, что, если бы вас сюда не принес черт — ничего бы этого и не было.

Я лгал. Уверенности у меня не было, но убедить их и «построить» хотя бы на время было остро необходимо. Да и если так рассуждать, то в моих словах была доля не самой железной, но все же логики. Кто знает, как бы сложилась моя новая судьба, если бы они не пришли.

Вдруг бы я и вправду сейчас спокойно налаживал свои дела без обязательного условия постоянно выкручиваться и объяснять наличие двух женщин рядом. Жаль, что я не переродился в какого-нибудь хана… сказал бы «наложницы». и дело с концом.

— Поэтому, раз вы здесь задержитесь на некоторое время — посодействуйте и прекратите язвить через слово.

Они смотрели на меня, держа ложки в руках, но ничего не ответили. Только я собрался уходить, как снова раздался голос.

— Громов.

Это была Лидия.

— Я Громов.

Она жевала губы, словно заставляла себя разговаривать со мной. Или то, что она хотела сказать, буквально претило всему ее нутру.

— У тебя телефон работает? Мне надо позвонить.

Я не стал спрашивать, куда. Раз уж она не может позвонить в полицию и рассказать о своем положении, то, наверное, разве что домой. Тем более что Лизавета упоминала ее отца, а значит, в отличии от Алисы, ее родные были живы.

Кажется, я видел на кухне на одной из стенок стационарный телефон.

— Один был на кухне недалеко от раковины, — сказал я спокойно. — Я не шучу. Если не хочешь — можешь осмотреться вокруг. Но заодно могли бы сделать полезное дело.

Не дожидаясь ответной реакции, я подхватил со стола стопку таинственных талмудов, которые нашел в комнате, где очнулся, сел в кресло поближе к огню и решил их изучить. Я надеялся, что смогу хоть немного разобраться в том, как я здесь оказался, и чего пытался добиться Виктор Громов.

Я погрузился в чтение. Девушки, пошептавшись, все же ушли на кухню, и я услышал звяканье посуды. Их гордость не позволяла им открыто подчиняться, но и жить в грязи они, видимо, не хотели.

Затем послышался голос Лидии.

— Алло? Папа? Да, папа, это я, здравствуйте. Нет, все в порядке, я просто задержалась у подруги. Помнишь Олега Бенуа? Да, Алиса. Да, сейчас у нее. Нет, еще не скоро. Мы хотели пойти вечером куда-нибудь в клуб или в бар. Да, наверное у нее останусь…

Дальше я не слушал, но вывод сделать успел, ухмыльнувшись. Упрекает меня во лжи, а сама брешет как цыганка у вокзала.

Переключив внимание, я стал продираться через строки древнего манускрипта. Неизвестный мне язык сильно напоминал латынь из моего мира. Только благодаря собственной врачебной практике, годам зубрежки анатомических терминов и названий лекарств я худо-бедно мог разобрать написанное. Не исключаю, что мне помогали и знания бывшего владельца, который изучал этот язык в институте.

Отдельные страницы были испещрены торопливым нервным почерком Громова — его комментарии, догадки, расчеты.

На одном из разворотов был рисунок, некоторое подобие «Витрувианского человека» Леонардо. Фигура человека, вписанная в круг и квадрат, но внутри грудной клетки было схематически изображено сияющее ядро психеи, от которого по всему телу расходились тонкие линии энергии, соединяясь с органами и конечностями.

На странице, где был детально изображен тот самый ритуальный круг, который я застал, рукой Громова было выведено: «Hoc tempore certo eveniet» — «В этот раз точно получится». Значит, были и предыдущие, неудачные попытки.

Короткий смешок вырвался сам собой. Значит, ему все же удалось. Иронично, что Виктор Громов уже никогда не сможет насладиться собственным достижением, какой бы целью он не задавался.

Я листал дальше, пропуская сложные формулы и астрологические выкладки. На одной из страниц выцепил интересный фрагмент о том, что психея остается в теле человека после смерти до суток, не более. Это еще раз подтверждало мои домыслы насчет эльфийки.

И ближе к середине я нашел то что искал. Целая глава, посвященная «Visus Animae» — «Видению Души». Здесь было описание того, как можно развить в себе эту способность, как научиться видеть психею по собственному желанию.

Из-за трудностей с языком и витиеватости слога мое понимание оставалось половинчатым, но даже так я смог вычленить несколько ключевых тезисов.

Primo. Я действительно могу научиться видеть психею осознанно, а не случайно, как это вышло в прозекторской с Лидией и Алисой. Для этого требовалась концентрация, воля и некое внутреннее усилие, которое в тексте туманно описывалось как «обращение взгляда внутрь».

Secundo. Я могу ею управлять. Не только видеть, но и влиять на нее. Взаимодействовать. И теперь это была не просто моя догадка, а факт, изложенный на пожелтевших страницах древнего фолианта. Оставалось опасение, что я мог неверно трактовать написанное в меру недостаточного знания языка.

В тексте говорилось о каких-то «модуляции» или «гармонизации» нитей души, что предположительно могло означать исцеление. Но там же, мелким почерком на полях, Громов приписал: «Si sanari potest, ergo et vulnerari» — «Если можно исцелить, значит, можно и ранить».

И в этот момент в моей голове, ну или в мозгах Громова, что теперь служили мне, мелькнула еще одна мысль-догадка. Она пролетела так быстро, что я едва успел ухватить ее за хвост и осмыслить: «за все приходится платить».

К чему это и почему, я не понял. Если имелось в виду, что на взаимодействие с психеей я буду обязан что-то отдать, то почему, когда я прикоснулся к душе Улины, со мной ничего не произошло? Или я пока просто не понял?

Я резко захлопнул тяжелую книгу, заложив нужную страницу пальцем. Сердце забилось чаще. Хватит теории. Мне нужно это проверить, и сделать это прямо сейчас.

Я поднялся с кресла. Мне нужно зеркало и уединение.

Пройдя к девушкам на кухню, я застал их как раз за вытиранием посуды. Они делали это молча, с таким видом, будто исполняли тяжелую повинность, но, по крайней-мере все же делали.

— Надо кое-что проверить, — сказал я спокойно, останавливаясь на пороге.

— Все же нашел цианистый калий? — уточнила Лидия, не поворачивая головы.

В ее голосе на этот раз не слышалось ни капли ехидства или ненависти. Лишь усталость и ирония. Не то она вымоталась за день, не то действительно начала пересматривать свой взгляд на наше общее положение.

— Не сегодня, Лидия, — ответил я. — Мы хотели проверить, насколько далеко мы можем отойти друг от друга. Стойте здесь, я буду уходить в другой конец дома. Как только почувствуете, что вас начинает тянуть, громко кричите. Тогда я пойду к вам и начну считать шаги. Все ясно?

Это была идеальная причина, чтобы оставить их и обеспечить себе уединение. К тому же нам действительно нужно было знать радиус действия этого магического ограничителя.

Они переглянулись, и прежде, чем кто-либо успел возразить, я добавил:

— Вот и отлично. Стойте и ждите здесь.

Я развернулся и стал спокойно уходить от них, пересекая холл. Я слышал, как затихло звяканье посуды. Когда я скрылся из виду за поворотом коридора, я ускорил шаг и почти бегом поднялся по широкой лестнице на второй этаж, где, как подсказывал здравый смысл, должна была находиться спальня хозяина дома.

После недолгого блуждания по темному коридору я нашел нужную дверь. Спальня Громова была огромной. У стены напротив стояло большое трюмо в относительно современной отделке.

Я подошел к нему и посмотрел на свое отражение. На чужое отражение. Усталое, аристократически красивое лицо мужчины около тридцати лет с незнакомыми синими глазами. Я закрыл глаза. Нужно было сосредоточиться. Вспомнить то, что я прочел в книге. «Обращение взгляда внутрь».