Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ) - Молотов Виктор

Тридцать пять процентов в моём Сосуде — этого было опасно мало для полноценного ритуала изгнания. Но с Сомовым в качестве внешней батареи и Нюхлем, который притаился в моём кармане, как маленький энергетический аккумулятор, шансы были приемлемыми.

Я вышел в коридор, где Пётр и Варвара ждали с напряжёнными лицами.

— Стойте у двери, — приказал я. — Никого не пускать. Ни медсестёр, ни других врачей. Даже если придёт сам Морозов. Что бы вы ни услышали отсюда — крики, грохот, что угодно — не входить. Понятно?

— Понял, — твёрдо кивнул Пётр.

— Мы никого не пустим, — подтвердила Варвара.

Вернувшись в палату, я закрыл дверь. Ольга сидела на кровати, сжимая край одеяла побелевшими пальцами. Её била мелкая дрожь — не от холода, а от чистого, животного страха перед неизвестностью.

— Я… я боюсь, Свят, — прошептала она.

— Знаю. Поэтому сейчас ты немного поспишь, — сказал я ровным, успокаивающим тоном.

Я взял со столика заранее подготовленный шприц с лёгким, быстродействующим седативным препаратом.

— Это поможет тебе расслабиться. Когда ты проснёшься, всё уже закончится.

Она послушно кивнула и подставила руку. Через минуту её дыхание стало ровным и глубоким, напряжение ушло с лица. Она уснула. Проще работать, когда пациент не дёргается и не мешает своими страхами.

— Немного жутковато, — признался Сомов, глядя на спящую Ольгу и затемнённую комнату.

— Ничего, — сказал я, кладя руки ей на грудь. — Главное — не разрывайте энергетический контакт, что бы ни произошло. Вы мой единственный источник энергии. Если связь прервётся, я не смогу удержать тварь.

Началось.

Я погрузил своё сознание в глубь, в то место, где жизнь и смерть были не противоположностями, а инструментами. Золотой свет Живы, текущий из моего Сосуда, проходил через горнило моей воли и перековывался, превращаясь в свою тёмную, голодную противоположность.

Паразит почувствовал угрозу. Сжатый до этого в плотный узел, он взорвался мириадами спор и метнулся по телу Ольги, как стая испуганных рыб в мутной воде.

Я начал охоту.

Я не просто преследовал его. А строил клетку, переплетая нити тёмной энергии, перекрывая энергетические меридианы, блокируя нервные пути. Я отрезал ему путь к сердцу, затем к мозгу.

— Ассистируйте! — крикнул я Сомову, чувствуя, как мои собственные резервы тают. — Вливайте энергию в мой канал! Сейчас!

Сомов послушно направил в меня мощный, чистый поток своей Живы. Я стал конвертером, живым двигателем, превращающим его жизненную силу в оружие. Мой натиск усилился.

Я почувствовал слабую, но тёплую пульсацию в кармане. Нюхль отдавал всё, что у него было. Маленький, но верный союзник.

— Держите канал! — командовал я.

Клетка сжималась. Я загнал рассеянные частицы паразита в область брюшной полости, спрессовывая их в единое целое.

Тварь билась в агонии, пытаясь прорвать мои барьеры. Она, загнанная в угол и отчаявшаяся, начала светиться больным, фиолетовым светом, собирая всю свою сущность для последнего, самоубийственного удара.

И тут произошёл взрыв.

Волна сырой, хаотичной энергии вырвалась из тела Ольги. Воздух в комнате затрещал, как от разряда молнии.

Энергетическая связь с Сомовым с треском оборвалась. Лампочки на потолке вспыхнули и погасли, погрузив нас в абсолютную, звенящую темноту.

Варвара и Пётр стояли у запертой двери, как два часовых у входа в преисподнюю.

Варвара старалась не прислушиваться к звукам, доносившимся из палаты, но это было невозможно. Сначала была тишина, а потом началось…

Глухой, утробный гул, который, казалось, исходил не из комнаты, а из самих стен клиники. Потом вскрики — короткие, сдавленные, принадлежавшие то ли Ольге, то ли самому Сомову.

И какое-то мерзкое, влажное шипение, от которого по коже бежали мурашки.

— Ты думаешь, у него всё под контролем? — нервно прошептал Пётр.

Он переминался с ноги на ногу, его лицо приобрело землистый оттенок.

— Святослав знает, что делает, — ответила Варвара твёрдо, скорее убеждая себя, чем его.

Но внутри у неё всё сжималось от ледяного страха. Они доверили жизнь Ольги человеку, которого сами же и убили. Ирония судьбы была настолько жестокой, что хотелось смеяться.

Внезапно всё изменилось.

Свет под дверью полыхнул ослепительно-фиолетовым, заставив их зажмуриться. За ним последовал глухой удар, будто внутри комнаты уронили на пол что-то невероятно тяжёлое, что-то весом в тонну.

Стены коридора ощутимо содрогнулись. Лампы над головой замигали, затрещали и погасли на пару долгих, бесконечных секунд, погрузив коридор в темноту.

Когда они снова зажглись, из-под двери уже валил густой, сизый дым. Он пах странно, едко — смесью озона, как после сильной грозы, и чего-то горького, похожего на жжёные травы.

А потом — наступила абсолютная, мёртвая тишина.

Они переглянулись.

В глазах Петра плескался чистый, животный ужас. Не сговариваясь, они рванули вперёд. Пётр дёрнул ручку — заперто. Тогда они навалились на дверь плечами, один раз, второй. Хлипкий замок не выдержал и с треском поддался.

Они ворвались в палату.

Картина, открывшаяся им, была впечатляющей. Комната была заполнена медленно рассеивающимся дымом. Все мониторы были мертвы, их экраны чёрно зияли в полумраке. Запах озона стал почти невыносимым.

Ольга лежала на кровати. Спокойная, умиротворённая, будто спала. Её грудь ровно вздымалась. Жива.

Сомов сидел на стуле, вжавшись в него так, словно пытался стать с ним одним целым. Он был мокрый как мышь, волосы прилипли ко лбу, а в глазах застыло выражение человека, только что заглянувшего в бездну.

А посреди всего этого хаоса стоял Святослав. Стоял посреди палаты, тяжело дыша.

Рукава его рубашки были закатаны до локтей, открывая сильные, покрытые венами предплечья. Тёмные волосы в беспорядке растрепались, падая на лоб.

Капельки пота, блестя в тусклом свете аварийной лампы, стекали по его вискам и шее, теряясь в воротнике рубашки. На его лице не было паники или страха. Только глубокая, всепоглощающая тень мрачного удовлетворения. Победителя.

Свет из окна падал на него сбоку, выхватывая из полумрака рельеф мышц, блеск влажной кожи.

Варвара смотрела на него, и это было не просто облегчение от того, что Ольга жива. Это было что-то другое. Что-то, что не имело никакого отношения к страху или дружбе.

«Чёрт», — подумала она, чувствуя, как внизу живота медленно разливается жар. — «Как же он красив! Настоящий мужчина».

Не смазливый мальчик-аристократ, каких она видела сотнями. А что-то настоящее. Опасное. Сила, которая только что вырвала Ольгу из лап чего-то.

И эта сила была чертовски притягательна.

— Получилось? — голос Петра, срывающийся от надежды, нарушил звенящую тишину. Он бросился к кровати сестры. — Ольга здорова?

Варвара не двигалась с места, её взгляд был прикован к Святославу. Она видела, как он медленно перевёл дыхание, как спало напряжение с его плеч. Он не ответил сразу, словно обдумывал, как преподнести новость, которая была сложнее простого «да» или «нет».

— Давно видели Николая? — спросил он наконец, и его голос, хриплый от усталости, прозвучал в задымленной палате как приговор.

Вопрос был настолько неожиданным, что Варвара нахмурилась. Какое отношение ко всему этому имел Николай?

— Давно, — ответил Пётр, отрываясь от Ольги. — Он на больничном уже неделю. А что?

Святослав обвёл их троих тяжёлым взглядом.

— Похоже, он тоже болен, — мрачно сказал он. — Потому что то, что было в Ольге — только половина сущности. Вторая половина — в Николае. И судя по всему, она сейчас очень активна. И очень зла.

Глава 8

Паразит-проклятье вёл себя слишком избирательно для обычной магической заразы. Проклятия, наложенные в агонии, обычно хаотичны. Они бьют по всем в радиусе поражения, как шрапнель.

А это… это было похоже на снайперский выстрел.