Демон Жадности. Тетралогия (СИ) - Розин Юрий

Интендант кивал, делая пометки в своем планшете. В числе прочего в трюме были ящики с реликтами – древними, странными предметами, чье назначение было неясно, но которые явно привлекли внимание Кабана.

Как он узнал, что они меня заинтересуют? В гроссбухе на них значилась внушительная сумма – почти пятьдесят миллионов. Впрочем, с учетом его связей, пожалуй, в этом не было ничего удивительного.

Реликты я, разумеется, отложил их в свою стопку.

– Также, – добавил я, когда основная сортировка подошла к концу, – мне нужно закупить препаратов маны, стимуляторов, тоников и катализаторов развития. На сумму в сто миллионов. Списать это можно с той части, что отходит роте.

Интендант снова кивнул.

– Оформлю запрос. Первая партия будет завтра, все доставят в течение пары недель.

Последний ящик с золотыми слитками, предназначенный для дивизии, с грохотом скатился по трапу на погрузочную тележку. За ним последовал посланник замкомдива, молчаливо кивнув мне на прощание.

Я дождался, когда трап поднимут, и «Скальд» окончательно опустеет, оставаясь лишь под охраной нескольких часовых у сходни – формальность, которую я пока соблюдал.

Воздух в трюме был густым от пыли и запаха дерева. Я остался один среди оставшихся сокровищ. Горы драгоценных камней в бархатных мешочках, ящики с реликтами и стеллажи с артефактами составляли мой личный фонд.

Я начал с самого простого – с драгоценностей. Доставая из мешочков алмазы, рубины, изумруды чистейшей воды, я командовал Маске: «Мое!» и камень исчезал, а по моему телу разливалось волнами тепло насыщения.

Однако не все камни и реликты вызывали одинаковый отклик. Некоторые, хоть и дорогие с точки зрения рынка, были для Маски просто красивыми безделушками. Кабан все‑таки не мог заранее понимать ценность тех или иных предметов для Маски.

Но в итоге, перебрав всю гору, я ощутил прирост энергии, эквивалентный примерно миллиарду золотых – огромная сумма, но все же лишь относительно небольшая часть от необходимого. Остальное я отложил – позже можно будет продать.

Затем настала очередь артефактов. Я перебирал их, оценивая не только силу, но и уникальность эффекта. Кабан, что неудивительно для выходца из Роделиона, предоставил невероятное разнообразие. Здесь были артефакты, о которых в малых странах и не слышали, благо, к каждому было приложено описание.

Я поглощал их один за другим, чувствуя, как на коже загораются новые татуировки, а старые узоры становятся плотнее, ярче, сложнее. Всего я ассимилировал около пятидесяти артефактов, тщательно отобрав те, чьи свойства могли мне пригодиться.

Особый интерес вызвал один из последних – изящная маска комедианта, сделанная из перламутра и серебра. Артефакт «Хроники величайшей театральной труппы». Когда Маска поглотила его, я почувствовал, как новая энергия вплетается в уже существующую татуировку «Ольвы».

Эффект был мгновенным. Я подошел к зеркалу в каюте и сконцентрировался. Волосы на моей голове начали расти прямо на глазах, становясь длиннее и темнее. Я мог убирать их, делать короче, менять цвет на любой оттенок. Кожа на лице поплыла, скулы стали выше, подбородок – тверже, а затем, по моей воле, вернулся к прежним очертаниям.

Я мог даже слегка менять телосложение – становиться чуть ниже или, наоборот, вырастать, более толстым или худым, жилистым или дряблым. А еще голос. Я произнес пару фраз, и мой голос зазвучал то басом, то тенором, с разными акцентами.

При этом в голове было четкое понимание: если бы я попытался скопировать кого‑то конкретного, это удалось бы без особого труда, причем не только голос, но и манеру держаться и двигаться. Это была бы не идеальная имитация, но достаточная, чтобы ввести в заблуждение при беглом знакомстве.

Поглощение остальных артефактов дало кумулятивный эффект. Все мои татуировки усилились почти вдвое, а «Энго» и «Грюнер», мои основные боевые инструменты, получили больше всех – их сила возросла более чем в три раза.

Мысленно активировав «Энго», я увидел, как из моих предплечий выросли не просто энергетические клинки, а настоящие, почти материальные лезвия из сконденсированного света, испещренные сложными рунами. «Грюнер» теперь ощущался как часть самой руки, готовый выпустить сгусток энергии, способный пробить броню корабля.

Я оценил свои силы. Запас энергии в четыре раза превышал стандарт для Развязки Хроники. Мои артефактные татуировки, особенно усиленные, теперь превосходили обычные артефакты этого уровня, не говоря уже о том, что у обычного Артефактора в лучшем случае было три‑четыре артефакта своего ранга, тогда как я обладал сразу восьмью комплектами татуировок, не считая уникальных и особенных, вроде «Хроники мачт, парусов и такеллажа» или «Сотни порезов».

Я не мог усиливать тело маной, как другие Артефакторы, но другие мои инструменты были настолько мощны, что эта слабость без труда перекрывалась. Я был уверен, что на моем ранге у меня не осталось соперников. Даже против двух‑трех артефакторов на Эпилоге Хроники у меня были хорошие шансы, хоть победа и далась бы нелегко.

Правда, против Предания в одиночку шансы были невелики. Все‑таки количеству было сложно победить качество. Тем не менее, победить Предание можно было и не сражаясь с ним один на один, как это уже показало сражение с Великим Стражем.

Я стоял в центре каюты, чувствуя мощь, текущую по жилам. Путь к мести становился все яснее. Теперь у меня были сила, ресурсы и команда. Можно было начинать подготовку, но для начала…

Я лег на кровать и закрыл глаза. Спать я не мог, но медитация плюс‑минус заменяла сон, позволяла расслабиться и отключить голову, хотя психологическую усталость снимала раза в два медленнее, чем сон.

Так что не удивительно что, уйдя с головой в медитацию, я очнулся от стука в дверь каюты лишь спустя три с лишним дня. Все‑таки отдохнуть мне было от чего.

Я медленно открыл глаза. Тело отозвалось легкой одеревенелостью, но без затеканий – Маска позаботилась и о этом. Голова была поразительно ясной.

– Войдите, – мой голос прозвучал немного хрипло от долгого молчания.

Дверь открылась, и на пороге возникла Ярана. Она выглядела… собранной. Деловой. Но в уголках ее глаз таилась тень чего‑то еще.

– Ты как, живой? – спросила она, окидывая меня оценивающим взглядом. – Говорят, три дня никто не видел. Уже хотели взламывать дверь.

– Медитировал, – я размял плечи, слыша легкий хруст суставов. – Отдыхал от королевских дворцов и графов империй. Что случилось?

– Мы вернулись, – она переступила порог, но не села, оставаясь стоять. – Все в порядке. Силар получил сообщение от замкомдива. Завтра на рассвете, на главном плацу, состоится церемония. Для твоей роты. Что‑то особенное. Никаких деталей, только приказ до ее начала никому из личного состава не покидать расположения части.

Я кивнул. Это было ожидаемо. Замкомдив выполнял свое обещание – «позаботиться, чтобы жертвы не остались без внимания». Церемония, награды, возможно, новые назначения. Все по уставу.

– Понятно. Спасибо, что предупредила, – я посмотрел на нее внимательнее.

За полтора месяца в Баовальде наши отношения действительно выправились. Тот неловкий осадок после ночи в лагере Дикого Братства растворился в рутине подготовки, риске и взаимном доверии. Мы стали… товарищами. Хорошими товарищами. Но сейчас в ее визите чувствовалось что‑то еще. Не просто необходимость донести информацию.

– Но за этим ты пришла? Просто чтобы сказать мне это?

Ярана на мгновение отвела взгляд, ее пальцы непроизвольно поправили складку на мундире.

– Нет, – выдохнула она. – Не только за этим. Я хочу обсудить с тобой один вопрос. Личный.

Она встретила мой взгляд, и в ее глазах я увидел некую внутреннюю собранность перед трудным разговором.

– В чем дело? – спросил я, жестом приглашая ее присесть, но она осталась стоять, словно ей нужна была эта формальность как опора.

– Я хочу присоединиться к твоей роте. На постоянной основе, – выпалила она, смотря мне прямо в глаза. – Не как наблюдатель, не как прикомандированный специалист. Как один из твоих бойцов.