Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

Я проигнорировал ее сарказм. Не до того сейчас было.

— Мне кажется, дело может быть в чем-то более серьезном, — я подошел к дивану и очень осторожно, но настойчиво помог мужчине сесть. Тот подчинился почти безвольно, голова его безжизненно свесилась на грудь.

— Да что вы с ним возитесь⁈ — снова взорвалась жена. — Говорю же, перепил он, как всегда! Сейчас отоспится и снова за бутылку!

— Скажите, — я повернулся к ней, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно и авторитетно. — Он вчера не падал? Может, ударялся головой?

Женщина на мгновение задумалась, потом махнула рукой.

— Да кто ж его знает! Вечно он где-то шатается, вечно падает! Приполз вчера на карачках, еле до кровати добрался. Может, и падал. Мне-то что, я за ним не слежу!

— А вы? — я обратился к мужчине, слегка приподняв его голову. — Помните, падали вчера? Головой бились?

Он с трудом сфокусировал на мне мутный взгляд и еле слышно прохрипел:

— Па… дал… Би… л… ся…

Этого было достаточно. Я аккуратно ощупал его голову. Под спутанными волосами, на затылке, нащупалась приличных размеров гематома — та самая «разбитая голова», о которой упоминал Фырк.

Затем я осторожно приподнял ему веки. Зрачки! Один был заметно шире другого. Анизокория — классический признак внутричерепной гематомы и сдавления мозга.

Я выпрямился. Картина была ясна.

— Субдуральная гематома, — уверенно произнес я, глядя на Веронику. — У него разбита голова, выраженная анизокория. Это не похмелье и не просто алкогольная интоксикация. Ему нужна срочная госпитализация в нейрохирургию и, возможно, операция. Иначе… иначе все может закончиться очень печально.

Вероника буквально подскочила. Ее лицо мгновенно стало серьезным и озабоченным. Она быстро еще раз осмотрела зрачки пациента, его реакцию.

— Черт, адепт Разумовский, ты прав! — выдохнула она. — Анизокория явная! Как я сразу не заметила! Заторможенность, сопор… Все сходится!

Жена пациента, услышав наш разговор и страшные слова «операция», «нейрохирургия», «печально», резко побледнела и схватилась за сердце. Кажется, до нее наконец-то дошло, что дело серьезное.

— Как… какая гематома? — пролепетала она. — Он же… он же просто пьяный был…

— Похоже, ваше просто пьяный вчера очень неудачно упал, — сухо ответила Вероника. — Адепт Разумовский, быстро за носилками! Нужно его немедленно транспортировать!

Мужчину мы погрузили оперативно и слаженно. Вероника работала четко и профессионально, я старался не отставать. Похоже, мой неожиданный диагноз, хоть и поставил ее вначале в тупик, но не вызвал отторжения. Она умела признавать свои ошибки и быстро переключаться.

Это радовало.

Когда мы наконец доставили нашего «похмельного» пациента с сюрпризом в черепной коробке и передали его в руки коллег из нейрохирургического отделения, Вероника наконец-то смогла выдохнуть.

Мы возвращались к машине, и напряжение, витающее между нами, кажется, немного спало. По крайней мере, она больше не смотрела на меня как на пустое место или, что еще хуже, как на наглого адепта-выскочку.

— Адепт Разумовский, — она остановилась у самой «кареты» и посмотрела на меня в упор. Взгляд ее все еще был немного подозрительным, но в нем уже не было прежней враждебности. — Как ты это понял? Про гематому? Анизокория, конечно, да, но ты ведь заподозрил что-то еще до того, как увидел зрачки. Что тебя навело на мысль?

Я пожал плечами, изображая легкую задумчивость. Палить Фырка я, разумеется, не собирался. Мой маленький пушистый секрет должен был оставаться секретом.

— Да так, — протянул я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более обыденно. — Просто общая картина не очень вязалась с банальным похмельем. Слишком уж он был… никакой. А у меня, знаешь ли, нюх на неприятности. Иногда чутье подсказывает, что нужно копнуть глубже. Плюс, когда работаешь на скорой, насмотришься всякого. Начинаешь замечать мелочи, на которые другие, может, и внимания не обратят.

— Ага, мелочи! — тут же ехидно прокомментировал Фырк у меня в голове. — Чутье у него, видите ли! Если бы не мой гениальный внутренний осмотр, ты бы, двуногий, до сих пор бы гадал, отчего этот алкаш так скверно выглядит! Но отмазка неплохая, засчитано. Главное, чтобы твоя Орлова не слишком умной оказалась и не начала копать под тебя. А то придется ей память стирать. Шучу-шучу… Хотя, кто знает…

Вероника еще мгновение испытующе смотрела на меня, потом хмыкнула.

— Чутье, говоришь? Ну-ну. Ладно, адепт Разумовский, поехали. Посмотрим, что твое чутье скажет на следующих вызовах.

Пара следующих вызовов оказались до смешного банальными. Бабушка с давлением, которой просто нужно было с кем-то поговорить и пожаловаться на неблагодарных внуков.

Молодой парень, порезавший палец при открывании консервной банки и устроивший из-за этого трагедию вселенского масштаба. Вероника справлялась с ними легко и профессионально, я ассистировал.

Фырк откровенно скучал и развлекал себя тем, что комментировал интерьеры квартир и внешний вид пациентов, не забывая при этом подкалывать меня по поводу моей нерасторопности в амурных делах.

Я старался его игнорировать, что было довольно сложно, учитывая его назойливость.

А вот следующий вызов заставил нас снова напрячься. Женщина, сорок три года, «острое отравление». Адрес — снова рабочий квартал.

Дверь нам открыл перепуганный муж. Его жена, бледная как полотно, сидела на кухне, скрючившись на стуле, и стонала. Живот, по ее словам, крутило и резало, ее тошнило, но рвоты не было. Слабость такая, что встать не может.

Вероника тут же приступила к осмотру. Бледность кожных покровов, холодный, липкий пот, пульс частый, слабого наполнения. Давление понижено. Она тщательно расспросила о том, что женщина ела накануне, не было ли у кого-то в семье похожих симптомов.

— Похоже на острое пищевое отравление или обострение гастрита, может, панкреатит дал о себе знать, — предположила Вероника, убирая тонометр. — Нужно ЭКГ сделать на всякий случай, чтобы исключить кардиальную патологию, но, скорее всего, дело в желудочно-кишечном тракте.

Она говорила уверенно, но я видел, как в ее глазах мелькнула тень сомнения. Видимо, мой предыдущий подвиг с гематомой заставил ее быть более осторожной.

— Сердце, двуногий, сердце у нее барахлит! — тут же встрепенулся Фырк, который уже успел совершить свой фирменный «внутренний рейд». — Там такая каша-мала! Одна из артерий почти полностью заткнулась! Кровь еле-еле сочится! Ишемия, мать ее! Скоро совсем кранты будут, если вы тут будете сопли жевать и про гастрит рассуждать!

Абдоминальная форма инфаркта. Классика, которую часто пропускают, списывая на проблемы с ЖКТ. Особенно у женщин.

— Вероника, — я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно, но настойчиво. — Это не отравление. Обрати внимание, как она описывает боль — не типичная локализация для гастрита или панкреатита, больше похоже на иррадиацию. Плюс холодный пот, резкая слабость, падение давления… Это очень похоже на инфаркт миокарда, абдоминальную форму. ЭКГ нужно делать не на всякий случай, а срочно! И если там подтвердится, то немедленная госпитализация в кардиореанимацию!

Вероника на секунду замерла, потом быстро кивнула.

— Ты прав. Клиника действительно больше похожа на кардиологию. Давай пленку!

ЭКГ, которую мы сняли буквально на коленке, подтвердила мои худшие опасения. Острый инфаркт нижней стенки. Мы быстро приступили к оказанию первой помощи. Вероника обеспечила доступ кислорода, наколдовав маску, вокруг ее рта, и приготовила нитроглицерин, а я, положив руки женщине на грудь, сконцентрировал свою «Искру».

Моей силы было немного, но я направил ее точечно, стараясь снять спазм коронарных артерий и хоть немного улучшить кровоснабжение миокарда, уменьшить зону повреждения.

Параллельно дал ей разжевать таблетку аспирина, а Вероника ввела обезболивающую силу своей «Искры». Через несколько минут пациентке стало чуть легче, дыхание выровнялось, а боль немного притупилась. Мы помчались в больницу, включив сирену.