Проклятый Лекарь. Том 5 (СИ) - Молотов Виктор

— Ничего. Абсолютная пустота.

Полная ретроградная амнезия. Или он гениальный актёр. Но судя по расширенным зрачкам и микродвижениям глаз — не врёт. Мозг действительно обнулился.

— Спокойно, — мой голос прозвучал ровно и спокойно. — Не паникуйте. Это предсказуемо после того, что вы перенесли. Ретроградная амнезия. Давайте разберёмся вместе. Посмотрите на свои руки.

Кирилл с недоумением, словно видел их впервые, поднял ладони к лицу.

— Что вы можете о них сказать? — мягко подтолкнул я его. — Они привыкли к тяжелой работе? Или к чему-то другому?

Он долго, с детским любопытством рассматривал свои пальцы.

— Не знаю… — пробормотал он. — Пальцы длинные… а на кончиках… — он потёр подушечки большого и указательного пальцев друг о друга, — … кожа твёрже. Мозоли. Странные. Не от лопаты.

Мелкая, постоянная, повторяющаяся работа. Не физическая сила, а точность. Музыкант? Ювелир? Или…

— Хорошо. Теперь попробуем иначе, — я сменил тактику. — Я назову несколько совершенно разных слов. Не пытайтесь вспомнить. Просто прислушайтесь к себе. Вызывают ли они у вас какие-то… ощущения? Чувство чего-то знакомого.

Кирилл неуверенно кивнул, его взгляд был полон страха и надежды.

— Первое слово, — начал я, делая первый бросок наугад, — «скальпель».

Он нахмурился, прислушиваясь к пустоте внутри себя.

— Ничего… Холодное что-то. Металл, — пробормотал он.

Мимо. Врачебная стезя не его.

— Второе слово: «сольфеджио».

Кирилл поморщился почти с отвращением:

— Нет… Скучно. Пыльно.

И не музыкант. Прекрасно. Круг сужался. Я сделал последнюю, самую вероятную, по моему мнению, ставку.

— Третье слово, — произнёс я медленно и четко. — «Дебаггер».

Эффект был мгновенным. Глаза Кирилла на секунду расфокусировались. Он замер, его дыхание остановилось. Он смотрел сквозь меня, словно в его сознании на мгновение открылось окно в другой, забытый мир.

— Дебаггер… — произнёс он медленно, почти на автомате, слова лились сами, чужие и одновременно родные. — Инструмент… для поиска ошибок в коде… точка останова… трассировка стека…

Он замолчал так же внезапно, как и начал. Перевёл на меня испуганный, ошеломлённый взгляд.

— Откуда я это знаю⁈ — его голос сорвался на шёпот. — Что это за слова⁈

Я почти незаметно улыбнулся. Бинго.

— Это слова из вашей прошлой жизни. Из вашей профессии, — объяснил я, видя, как в его глазах зарождается хрупкое понимание. — Похоже, вы программист. То, что сейчас произошло — это работа вашей процедурной памяти. Вы не помните, что вы это знаете, но вы помните, как это делается. Ваша декларативная память, отвечающая за факты, события, за вашу личность временно стёрта. Но ваши навыки, ваша суть — они остались. Это очень хороший знак. Значит, повреждения мозга не критические.

Кирилл сидел и смотрел на меня, хлопая глазами.

— Доктор… простите, как вас зовут?

— Святослав Пирогов. Можете звать просто доктор Пирогов.

— Доктор Пирогов, расскажите, что со мной случилось? Почему я здесь? Почему ничего не помню?

Я сел на стул рядом с кроватью, приняв позу заботливого врача:

— Месяц назад, пятнадцатого числа, вы пришли в нашу клинику с жалобами на учащённое сердцебиение и головокружение. В приёмном покое, прямо во время заполнения документов, у вас случился приступ. Внезапная потеря сознания, остановка сердца.

— Остановка сердца? — его глаза расширились. — Но это же…

— Клиническая смерть, да. Три минуты ваше сердце не билось. К счастью, я оказался рядом. Провёл сердечно-лёгочную реанимацию, использовал дефибриллятор. На третьей минуте сердце удалось запустить.

— Вы спасли мне жизнь…

— Это моя работа. После реанимации мы провели полное обследование. У вас диагностировали синдром удлинённого интервала QT — это наследственное заболевание, при котором нарушается электрическая активность сердца. Может привести к внезапной остановке, что и произошло.

На самом деле я сначала диагностировал этот синдром, а потом уже провёл реанимационные мероприятия. Но это уже так… лирика…

— Наследственное? Значит, у моих родителей…

— Возможно. Но не обязательно. Иногда это спонтанная мутация. К сожалению, мы не смогли связаться с вашими родственниками. Ваш телефон был с паролем, а документов при вас не было.

— И я был в коме месяц?

— Да. Это частое осложнение после остановки сердца. Мозг страдает от кислородного голодания, впадает в защитное торможение. Мы поддерживали ваши жизненные функции, ждали пробуждения. И вот, сегодня вы очнулись.

— Спасибо, — Красников протянул руку для рукопожатия. Ладонь была влажной и холодной. — Не знаю, как отблагодарить. У меня, наверное, есть деньги? Или страховка?

— Не беспокойтесь об этом сейчас. Главное — вы живы и в сознании. Остальное решим.

В момент рукопожатия я почувствовал слабый приток Живы — пять процентов влилось в Сосуд.

Маловато. Но учитывая его состояние и амнезию, даже это неплохо. Не понимает, за что благодарит, но благодарен на инстинктивном уровне. Сосуд показывает пятьдесят процентов. Половина есть.

Пока Красников переваривал информацию, я решил проверить его энергетическое состояние. Активировал некромантское зрение.

То, что я увидел, заставило меня внутренне вздрогнуть, хотя внешне я остался спокоен.

Потоки Живы восстанавливались — золотистые ручейки текли по энергетическим меридианам, наполняя тело силой. Некромантская составляющая была минимальной — тонкие чёрные нити, остатки моего вмешательства.

Но за всем этим, в глубине, мерцало нечто странное.

Серебристо-голубое свечение. Пульсирующее, живое, разумное. Оно не смешивалось ни с Живой, ни с некромантской энергией, существуя отдельно, как масло на поверхности воды.

Что это, чёрт возьми?

Я перебрал в памяти все известные мне виды энергий. Обычная магия имеет другую сигнатуру — более агрессивную, искрящуюся. Демоническая — красная или фиолетовая.

Это было что-то другое. Древнее. Чуждое.

Может, это та самая энергия, которая держала его между жизнью и смертью? Или он не простой программист? Может, носитель какой-то древней силы, которая проявилась в момент клинической смерти?

— Доктор? — Красников с беспокойством смотрел на меня. — Вы как-то странно на меня смотрите. Что-то не так?

— Нет-нет, все в порядке. Просто оцениваю ваше состояние. Знаете, есть определенные признаки, по которым опытный врач может многое сказать о пациенте.

Например то, что в тебе сидит неизвестная сущность.

— И что вы видите? — уточнил он.

— Вижу, что восстановление идёт хорошо. Но вам придется остаться в больнице ещё минимум на неделю, лучше на две.

— Две недели? Но я чувствую себя нормально…

— Сейчас — да. Но кома — это серьезная травма для мозга. Могут быть отсроченные последствия. Судороги, например. Или повторная остановка сердца. Нужно наблюдение.

На самом деле мне нужно понаблюдать за этим странным свечением. Когда он наберётся сил, посмотрим, как эта энергия себя проявит. Может, получится её изучить. Или извлечь. Или использовать.

— Хорошо, доктор. Если вы считаете нужным… Я вам доверяю. Вы же спасли мне жизнь.

— Просто делал свою работу. Кстати, вы голодны? Месяц на внутривенном введении питательных веществ — желудок отвык от нормальной пищи.

— Теперь, когда вы сказали… да, есть хочется. Но как-то странно — вроде голодный, но аппетита нет.

— Нормальная реакция. Начнём с бульона и сухариков. Потом постепенно расширим диету. Я распоряжусь, чтобы принесли.

Выйдя из палаты, я посмотрел на часы — половина третьего. Чёрт, встреча с графом Бестужевым через полчаса!

Быстро набрал номер Сергея:

— Я буду у главного входа через пять минут.

— Уже подъезжаю, Святослав Игоревич.

Как всегда пунктуален.

По пути к выходу заскочил в ординаторскую. Семёнов сидел там с кислой миной, изучая распечатки мониторов.

— Ну что, коллега? Можете обследовать пациента. Только аккуратно — он дезориентирован, полная амнезия, — предупредил я.