Дом бурь - Маклауд Йен Р.

Она оглядела комнату. На блестящем сером линолеуме стоял металлический картотечный шкаф с четырьмя выдвижными ящиками, а на грязно-белых стенах висело несколько выцветших фотографий столетней давности. Ты прав, подумала она, устремив на подменыша затуманившийся взор. Я точно знаю, как ощущается близость смерти. Я испытываю это чувство прямо сейчас.

– Тогда почему, – спросила вельграндмистрис, – ты просто не выгонишь меня и не покончишь с игрой, которую затеял?

Сайлус покачал головой – больше в его теле ничто не шевельнулось.

– Не могу. И есть кое-что еще. Осененные…

– Осененные?

– Они обитают в отдаленных лесах Айнфеля. Они… – Он помедлил. – Изменились больше, чем я. Сильнее всех приблизились к той тонкой материи, в которую эфир так решительно стремится нас превратить. В последнее время их что-то беспокоит. Как ни крути, в конце этого года исполнится целых сто лет с начала нынешней эпохи…

– Ты намекаешь на…

«Нет. Я ни на что не намекаю».

Чувство утраты с новой силой захлестнуло Элис.

– Что же мне делать?

– Я думаю, тебе следует уйти.

– Ральф, возможно…

«…уже мертв». Она сумела произнести эти ужасные слова лишь мысленно.

– Я думаю, ты должна вернуться в Инверкомб.

Элис кивнула и встала. Сайлус тоже встал и открыл перед ней дверь своими длинными белыми пальцами. В дальнем конце коридора она как будто заметила еще одно существо с ужасным ликом угольного цвета, но оно исчезло слишком быстро, чтобы Элис могла быть в этом уверена. Затем вельграндмистрис оказалась снаружи, одна. Зачем она пришла сюда? Что ее побудило, какую цель она преследовала? И что имел в виду Сайлус, говоря об Осененных в лесу? Когда она дошла до опушки, где деревья касались облаков темными нитями ветвей, что-то в простершейся внизу сумеречной круговерти воззвало к ней. Она поняла, что обязана узнать тайну леса.

На деревьях были развешаны какие-то предметы. Половники и вилки бряцали при ее приближении. Осколки фарфора и кольца для штор вертелись и поблескивали. Тропа, ставшая явственной, была вымощена – подумать только! – обеденными тарелками. Затем Элис вышла на прогалину, и там что-то шевельнулось, хотя сперва она подумала, что это просто клочья серого тумана в зарослях, оживленные ее собственным смятением.

«Что бы ты отдала, вельграндмистрис?..»

Элис моргнула, замерла, покачнулась. Она действительно что-то услышала или увидела? Затем какое-то видение, отчасти похожее на человека, но больше – на серую, рваную тряпку, бросилось к ней по иссушенной траве, а второй фантом, быстрый и легкий, словно тень, скользнул за первым. Что-то еще зашуршало в листве. На мгновение Элис была окружена, и ощущения, звуки – пугающие, но в то же время странно мелодичные, как тоскливая песня, услышанная во сне, – пробудили в ней трепет. У этих существ были лица, да. Рты и глаза. Осененные одевались в лохмотья, которые шуршали и позвякивали в точности как окружающий лес; создания выглядели невероятно худыми, быстрыми и зыбкими. Элис улыбнулась вопреки всем обстоятельствам. Протянула к ним руку и почувствовала мимолетные прикосновения, словно по коже скользили тончайшие шелка. Эти Осененные, подумала она со странным воодушевлением, и есть истинные подменыши. Впитали столько эфира, что почти превратились в заклинания. Как печально и типично для Сайлуса, что даже в этом деле он остановился на полпути.

«Что бы ты отдала?..»

И снова тот же вопрос. Затем они с шорохом удалились, и Элис, опять оставшись в одиночестве на прогалине, заметила в некотором отдалении маленькую и ветхую подстанцию. Посреди увешанных безделушками деревьев она выглядела такой же заброшенной, как и все прочее, но Элис все же вошла, пригнувшись, стряхнула опавшие листья со скрипучего металлического стула и, протерев зеркало высохшей тряпкой, увидела свое отражение в грязном стекле. Старомодные массивные регуляторы напомнили ей об Инверкомбе – ну разумеется, здесь принимали первые телефонные сообщения, ведь телефонная будка в единственном экземпляре была бы бессмысленна. Еще одна реликвия, свидетельствующая о великой истории ее гильдии…

Она сосредоточилась на тусклом свечении зеркала. Элис Мейнелл. Не старая и не молодая, но вечно прекрасная. Несмотря на все беспокойство о Ральфе и на тот очевидный факт, что будку давно отключили от сети, на краткий миг ей показалось, что некое соединение и впрямь было установлено.

IX

Ральф шагал по летней траве по склону Дернок-Хед и казался совсем крошечным на фоне горизонта, который расширялся по мере приближения к Храму ветров.

– Ну же! – крикнул он матери, которая изо всех сил пыталась его догнать. – Я бы сказал, что ты уже устала, но я слишком хорошо тебя знаю…

– Честно говоря, я и впрямь устала, милый. – Элис с изумлением услышала в своем голосе старушечью хрипотцу, когда наконец-то села рядом с сыном на круглую скамью в тени. – Я же, в конце концов, не так молода, как ты…

Она одарила его настолько лучезарной улыбкой, насколько это было возможно. Пряди растрепавшихся на ветру волос прилипли к мокрой шее. И болели кости – те самые кости, которые всегда служили ей верой и правдой, да так хорошо, что она по глупости решила, будто все продолжится без изменений до конца жизни. «Наши дети, – вспомнила Элис услышанную где-то фразу, – говорят нам о том, что мы смертны». Но вельграндмистрис и помыслить не могла, что ей об этом скажут так неожиданно и так прямолинейно.

Доктор Фут по-прежнему призывал к осторожности, однако всем было очевидно, что Ральф Мейнелл не просто шел на поправку – он исцелился. Теперь уже не имело значения, во что он или Элис верили, а во что нет. Он выздоровел; это было невероятно и вместе с тем очевидно. Ее сердце колотилось как безумное, а он даже не запыхался, и все время, прошедшее с момента его исцеления, теперь казалось Элис восхождением на Дернок-Хед – она только и делала, что безуспешно пыталась догнать сына. Она вспомнила свое возвращение в Инверкомб в пасмурный бессменник после визита в Айнфель и то, как сияющая Сисси Даннинг выбежала из дома ей навстречу. Пока экономка насильно тащила хозяйку вверх по лестнице, Элис все никак не могла понять, о чем бормочет эта женщина. А потом оказалось, что окна в комнате Ральфа распахнуты. На самом деле, абсолютно все простые приказы вельграндмистрис были нарушены, и она едва не ударила экономку по щекастой черной физиономии, как вдруг поняла, что глаза Ральфа открыты и он смотрит на мать с озадаченным, но, по сути, счастливым выражением лица. Она с изумлением коснулась его обросшей щеки: жара больше не было. Кризис и впрямь миновал. На следующий день он уже сидел и поглощал пищу с почти пугающей жадностью. Спустя еще сутки – расхаживал по дому с небывалой решимостью. И взгляните-ка на него сейчас, через сменницу с хвостиком.

Бессмыслица какая-то. Возможно, экономка Даннинг и ее горничные отнеслись к случившемуся как к чуду, а Ральф все списал на свою любимую науку, но Элис чувствовала себя сбитой с толку, а еще – усталой, и она никак не могла отдышаться, сидя в Храме ветров. Ей до сих пор не верилось, что она побывала в Айнфеле, поговорила с Сайлусом и мельком увидела существ, которых он назвал Осененными.

– Зря я не прихватил несколько учебников из библиотеки… – Ральф поднялся со скамьи и начал расхаживать по дощатому полу продуваемой ветрами часовни утраченных богов, его новый глубокий голос разбудил эхо под куполообразной крышей. Он говорил о том, что в книгах часто упоминаются «лучшие, наиболее типичные образцы». Как будто со всеми остальными что-то не так! Как будто у них нет собственной истории и предназначения – впрочем, последнее слово он презирал почти так же сильно, как и пафосные речи о «доказательствах разумного замысла» [8]…

Элис, сбитая с толку и чрезвычайно уставшая, решила воспользоваться возможностью отдохнуть и насладиться видом. Скоро они отправятся бродить по мысу и изучать листья какого-нибудь тривиального растения в бессмысленных подробностях. Хорошее самочувствие Ральфа нагрянуло так внезапно, что у нее не было времени изменить тактику. Раньше она всегда брала на себя ответственность, была ведущей. Прежний Ральф фактически походил на недвижимость. Она знала: если оставить его в комнате и уйти, по возвращении он окажется на прежнем месте, а этот новый сын таскал ее за собой, как собаку на поводке. Иногда становилось трудно не испытывать легкую обиду. И у нее было так много других забот на уме. У Тома дела шли неважно из-за спора с Пайками, и ей во что бы то ни стало нужно было вернуться в Лондон, пусть всего на несколько дней, чтобы навести порядок.