«Чирикают, чирикают, — прокомментировала это Мстислава. — Целыми днями только тем и заняты. А спроси потом, о чём чирикали — даже не вспомнят. Моё такое мнение, что надо тебе чего — ты приди да скажи. А коли идти лень, значит, не больно и надо».
Я долго отучал себя от привычки хвататься за мобильник.
Денис к телефону не подошёл. Значит, занят. Работает, руки в масле. И не пойдёшь к нему — если работает, значит, в кабинете не один. Изольда на задании. Остаются Ван и Мстислава. Мстислава, скорее всего, тоже занята — в это время народу в кафетерии полно. А вот Ван, даже если и занят, вряд ли окружён людьми. Он людей, по-моему, в принципе недолюбливает.
Я спустился на цокольный этаж. Знал, что прачечная находится там, но бывать до сих пор не доводилось. Пробираться через призрачный мир не пришлось, сработал электронный пропуск сотрудника отеля.
Я открыл дверь. Увидел ряд стиральных машин, выстроившихся вдоль стены. Часть машин крутилась, часть стояла с распахнутыми дверцами. Из одной женщина в голубом халате вынимала бельё и кидала в большой таз.
— … шестнадцать банок помидор закатала! — донеслось до меня. — Восемьсотграммовых, я трехлитровые давно не солю. Не едят мои. Дочь говорит, откроют — и стоит банка чуть не полгода! Маленькие хоть побыстрее заканчиваются. А на той неделе огурцы солить буду. Валька новый рецепт дала, с жгучим перцем. Сделаю — принесу попробовать… Эй, рожа косая! Ты огурцы-то ешь?
Я понял, что женщина обращается к Вану. Больше здесь не с кем было разговаривать.
Ван стоял возле машины, из-под длинного вала которой вытягивал отглаженную простыню. Машина недовольно гудела. Выглядело это так, как будто Ван отбирает у неё добычу.
На слова коллеги Ван не реагировал, но женщину не смущало ни это, ни гудение машины. Только увидев меня, недоуменно захлопала глазами.
— А ты откуда взялся? Сюда нельзя! Тут служебное помещение!
— Спокойно. Я сотрудник. — Я показал карточку пропуска. Подошёл к Вану. — Привет.
Ван промолчал. Аккуратно сложил простыню, бросил поверх стопки таких же и заправил в машину новую. Тот, кто не знает Вана, мог бы подумать, что он меня не заметил.
— Слушай, я спросить хотел.
Говорил я негромко, рядом гудела машина. Слышать наш разговор коллега Вана не могла, но тем не менее вмешалась.
— Да чего ты к нему прицепился? Он по-русски не понимает! Надо что, так спроси у меня.
— Я по-китайски спрашиваю.
— Правда? — изумилась тётка.
— Угу. Ни-хао! Сеси-ни! Ва джи дао!
В общаге у нас жили китайцы. С десяток слов я запомнил.
Тётка уважительно замолчала.
— Ван. — Я снова понизил голос. — Призрак может вселиться в человека?
Эффект получился — загляденье. Ван дёрнулся, локтем задел стопку белья, и если бы я не придержал — простыни полетели бы на пол. Тётка начала было что-то вопить, но Ван её настолько мощно проигнорировал, что просто схватил меня за локоть и вытащил из прачечной. Как только дверь закрылась, сделалось тихо и хорошо. А потом — ещё более тихо, потому что мы с Ваном провалились в призрачный мир.
— Что ты опять задумал? — грозно надвинулся на меня коллега.
— Да я, может, просто теоретически спрашиваю!
— Тимул!
— Что? Вон, Маэстро же вселялся в людей, даже в видящих. А обычные призраки?
— Тимул!
— Слушай, ты очень странно произносишь моё имя. Я, пожалуй, пойду…
— Стоять! — Ван вцепился мне в плечо. — Никуда не пойдёшь, пока не ласскажешь.
— Ладно-ладно, всё, спокойно. — Я с усилием отцепил пальцы Вана от бицепса. Ну и силён же, зараза. Не удивлюсь, если этими пальцами монеты в трубочки сворачивает. — Ну, в общем, я хочу сегодня взять Дашу на концерт.
Ван хлопал глазами. Видимо, ожидал развития мысли. Я вздохнул и рассказал про корейский ВИА «Dirty kisses!!», дашину одержимость их прекрасной музыкой и проникновенными текстами, про конкурс, в котором она победила. Про Еву, которой досталась победа.
— Вот я и подумал. Без тела она там всё равно ничего не увидит, не услышит. А если вселить её в Еву? Я бы сам согласился, у меня предрассудков нет, моё тело — моё дело, но тогда второй билет пропадает. К тому же, Даша — человек такой. Забудет, что в моём теле, пойдёт к бойфренду прощаться. Нехорошо получиться может. Так что лучше, чтоб она была в чьём-то ещё теле, а я — рядом.
Ван выслушал меня самым внимательным образом.
— Блед.
— Конь?
— Что?
— Что?
Ван сдвинул брови, демонстрируя неудовольствие от не к месту возникших библейских аллюзий, и повторил:
— Бред. Твоя затея — бред.
— О. Так ты можешь нормально совсем разговаривать? — удивился я.
Глава 12
— Естественно, я могу нормально разговаривать. — Ван сложил руки на груди. — Только не люблю.
— Язык не нравится?
— Разговаривать не нравится. Много бессмысленного трёпа, который утомляет и расслабляет дух.
Надо же. Он, оказывается, даже «р» и «л» может нормально произносить. Ну, почти нормально. Скажем так, на очень хорошем для китайца уровне.
— Потому ты и притворяешься?
— Никто не хочет разговаривать с китайцем, который едва способен пролопотать что-то в ответ.
— Похоже, твою коллегу это не смущает, — кивнул я на закрытую дверь.
Ван тяжело вздохнул, из чего я заключил, что ни одна, даже самая лучшая стратегия не является безупречной, увы.
— Люди боятся тишины и готовы заполнять её чем угодно. Своими голосами. Музыкой… Да, может.
— Кто может?
— Дух может вселиться в человека, с его согласия. Час-два, не больше.
— А почему?
— Потому что, Тимур, ты плохо учился в школе. Человек — это не только душа, человек — это ещё и мозг, гормоны. Чужая душа может всё это взять под контроль, но не превратить в своё обиталище. Если попробует — лишь растворится в нём постепенно, и изначальная личность вернётся.
— Ну, допустим, часа нам хватит…
— В этом нет смысла.
— Почему вдруг?
Ван помедлил с ответом. Обдумывал что-то, глядя на меня.
— Душу держит на земле несделанное дело. Что-то, без чего она не была полноценной. Вспомни своих клиентов, у тебя ведь уже есть опыт. Один из них всю жизнь боялся позволить разуму отпустить поводья и вознёсся, когда сделал это. Второй не мог преодолеть страх, а как только преодолел — Свет принял его.
— А Лиза?
— Никто из нас не понял, что случилось с Лизой и чего ей не хватало. Так бывает. Сходить на концерт — это не действие, которое освобождает душу. Ты можешь это сделать, но ты поведёшь её не к освобождению, а на прощание с бытием.
— Ну а что ты тогда предлагаешь?
— Я ничего не предлагаю. Увы, нам досталась сложная душа, Тимур. Запутавшаяся сама в себе и не видящая просвета. Я говорил с ней. Она отважна, но боится; она не доверяет, но верит; она любит и вместе с тем ненавидит. Она — такой комок туго сплетённых нитей. Нужно найти одну, за которую можно потянуть — и комок развернётся. Но у нас уйдёт вечность на то, чтобы перебрать все нити, а вечности у нас нет. Так что своди её на концерт. И постарайся, чтобы Мстислава об этом не узнала сразу, она не допустит такой аферы. Я её знаю.
— Круто. Заразил оптимизмом по самое не могу. А как технически это сделать?
— Концелт.
— Что?
— Да, концелт. Ходить.
— Ну ты опять? Ну Ван!
Китаец улыбнулся дебильноватой улыбкой.
— Ну Тимул!
И, выйдя из призрачного мира, чиркнул своей карточкой по считывателю электронного замка. Дверь открылась. Аудиенция окончилась. Видимо, на ближайший китайский год я исчерпал свои лимиты общения с Ваном.
* * *
— Блин, это самая кринжовая ситуация за всю мою жизнь, — пропыхтела Ева, когда мы с ней втиснулись в кабинку и закрыли дверь.
— Ты что, никогда не уединялась с парнем в клубном сортире? — удивился я и начал стаскивать рюкзак.
— Может, и да, но нас было при этом двое!
— Что ж, сегодня тебе предстоит пережить новый опыт.
