Император Пограничья 15 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Геомантка задумалась, и я видел, как она начинает понимать.

— Теперь дальше. Земли — это не просто недвижимость, — продолжил я. — Это власть. Влияние. Доход от крестьян, от дорожные пошлин, от судов, где можно безнаказанно обирать своих селян. Это место в местной иерархии. Вне своих владений дворянин — никто, — я подошёл к окну, глядя на огни города. — В Москве, Рязани, Новгороде — везде своих дворян хватает. Земли давно поделены. Должности заняты родственниками и друзьями. Никто не даст пришлому боярину ни клочка земли, ни крупицы власти.

— Но если у них есть деньги… — начала Василиса неуверенно.

— Деньги без защиты — это приговор, — отрезал я. — Здесь, во Владимире, они под моей защитой. Какая-никакая, но гарантия. Живи по закону — и я защищу твою жизнь и имущество. А в чужом княжестве? — я повернулся к ней. — Кто защитит богатого беглеца без связей и покровителей? Местные дворяне посмотрят на него как на лёгкую добычу. Подстроят несчастный случай, присвоят деньги. И никто даже не спросит.

Василиса побледнела:

— То есть они в ловушке.

— Они просто на своём месте, — поправил я мягче. — Если хотят оставаться дворянами — будут жить по моим правилам. Альтернатива — нищета и смерть в чужом княжестве. Выбор прост.

Геомантка помолчала, переваривая услышанное. Затем спросила:

— А купцы? Торговцы? Они же мобильны. Могут вести дела где угодно. Зачем им терпеть твои жёсткие условия?

— Купцы ещё более привязаны к месту, чем дворяне, — ответил я. — Только по другой причине.

— Какой?

— Бизнес, — просто сказал я. — Здесь, во Владимире, у них всё налажено. Связи, влияние, знакомства. Они знают, кому дать на лапу, чтобы получить выгодный контракт. Знают местных поставщиков, покупателей, перевозчиков, — я жестом показал на окно, за которым лежал город. — Продать это всё и уехать? Да, можно. Но что дальше?

Голицына нахмурилась, слушая.

— Рынки давно поделены, — продолжил я. — В Москве, Новгороде, Рязани — везде свои купеческие кланы и гильдии. Они контролируют торговлю десятилетиями. Пришлого купца просто не пустят на рынок. Или задавят ценами. Или подставят через подкупленных чиновников, — я усмехнулся. — Могут рискнуть, конечно. Но это именно риск. Без гарантий успеха.

— Как будто здесь гарантии есть? — спросила она с вызовом.

— Здесь есть закон, — твёрдо ответил я. — Веди дела честно — получишь защиту. Не бери взяток, не обманывай, плати налоги — и твой бизнес будет процветать. Простые правила, понятные всем. — я сделал паузу. — А если уйдут — вернуться не позволю. Место займут другие. Честные.

Геомантка задумчиво кусала губу. Видел, что логика доходит, но что-то её всё ещё беспокоит.

— Но почему другие дворяне не заступились? — выпалила она наконец. — Дворянство — сословие солидарное. Они должны были объединиться против тебя. Или позвать на помощь дворян из других княжеств.

Я рассмеялся — коротко, не испытывая реального веселья:

— Солидарность кончается там, где начинается личный интерес. Ты видела делегацию Добронравова? Видела Арсения Воронцова? Они пришли не за казнокрадов заступаться. Они пришли показать лояльность новому князю. Потому что умные. Понимают — старый порядок рухнул. Либо приспосабливайся, либо уходи.

— Но князья других княжеств…. — начала Василиса.

— Что князья? — перебил я. — Каждый правит как ему вздумается. У них своих проблем хватает. Зачем ввязываться в чужую войну из-за каких-то казнокрадов?

— Они могут объявить бойкот, — возразила геомантка. — Запретить поставки, торговлю…

— Теоретически могут, — согласился я, — но не будут.

— Почему?

Я подошёл ближе, глядя ей прямо в глаза:

— Во-первых, я торгую Сумеречной сталью. С такими не бойкотируют — с такими налаживают отношения. Даже Демидовы и Яковлевы это, наконец, поняли и пошли на мировую. Каждый князь мечтает заполучить поставки этого металла. — Я усмехнулся. — Во-вторых, я убил архимагистра на дуэли, будучи магистром. Это отрезвит любого потенциального заступника казнокрадов. В-третьих, как я навожу порядок внутри своих границ — моё дело. Я к ним не лезу, они ко мне не полезут.

Василиса медленно кивала, переваривая информацию.

— Мелкие княжества не осмелятся, — продолжил я. — Большие — вообще не заметят или им наплевать. Средние… ну, может кто-то попытается выразить «озабоченность». — Я пожал плечами. — И что? Пока я не лезу в их дела, они не полезут в мои.

Я проворачивал подобные схемы раньше, во времена империи. Когда местная знать начинала зарываться, создавал им такие условия, что оставаться было выгоднее, чем бежать. Ключ — в правильном балансе страха и выгоды. Слишком много страха — побегут. Слишком мало — не будут слушаться. Золотая середина — когда понимают, что жить по правилам безопаснее и выгоднее, чем рисковать всем ради побега в неизвестность.

Геомантка стояла молча, глядя в окно. Затем повернулась ко мне с неожиданным вопросом:

— А ты сам? — в её голосе прозвучало обвинение. — Разве ты не давал взятку Терновскому в Москве? Я помню тот разговор в машине. Семь процентов откат. Разве это не лицемерие — бороться с коррупцией здесь, когда сам её используешь?

Я ожидал этого вопроса. Василиса умна — не могла не вспомнить.

— Есть большая разница, — спокойно ответил я. — Я не завышал цену Сумеречной стали на сумму отката. Наоборот, продал чуть дешевле рынка.

— И что? — не отступала она.

— И то, что откат я заплатил из своей доли, — твёрдо сказал я. — Без этого я бы вообще не смог продать Сумеречную сталь, и Угрюм остался бы без средств на своё развитие. Княжество Московское тоже не пострадало — получило металл по хорошей цене. В результате той сделки обогатился только Терновский. Угрюм же не пострадал, потому что все полученные деньги я положил не в свой карман, а потратил на развитие острога. В этом вся разница.

Василиса нахмурилась, обдумывая.

— Если бы у меня тогда была возможность безопасно продать металл, не привлекая внимание Демидовых и Яковлевых, не платя откатов — я бы ей воспользовался, — продолжил я. — Но такой возможности не было. Терновский рисковал, прикрывая сделку от чужих глаз. За это он получил свой процент.

— Но…

— Василиса, — перебил я мягче. — Помнишь, что я говорил тогда? Что есть вещи, которые я могу изменить, а есть те, с которыми приходится мириться. Коррупция — левиафан, голову которому не отрубить одним ударом. Даже прошедшая операция с амнистией не смогут решить проблему за раз. Эту гниль придётся выжигать калёным железом на протяжении долгих лет, — я перевёл дух. — Тогда в моей власти был только Угрюм, где проблем с коррупцией не имелось. Сейчас — целое княжество. И я привожу его к законности. Постепенно. Изнутри. Как и обещал.

Геомантка посмотрела на меня долгим взглядом:

— Ты действительно веришь, что можешь изменить систему?

— Не верю, — ответил я твёрдо. — Я знаю. Потому что уже делаю это, — я кивнул в сторону зала, где продолжался бал. — Семь миллионов рублей вернулось в казну за две недели. Воры либо в тюрьме, либо на коротком поводке. Закон работает. Это только начало.

Василиса медленно кивнула:

— Надеюсь, ты прав.

— Время покажет, — усмехнулся я. — А пока скажи, вся эта беседа — это действительно то, что ты хотела обсудить со мной наедине? — я внимательно заглянул ей в глаза.

— Нет, — смутилась девушка. — Я… Ответь, почему ты выбрал её, а не меня⁈

Глава 8

Я мог бы сказать ей про боевитый характер Ярославы, про её прямоту и решительность, которые так напоминали мне Хильду. Мог бы рассказать о внешнем сходстве — её серо-голубые глаза, суровая красота, закалённая в походах. Хильда была именно такой — валькирия, способная в одной руке держать меч, а в другой — колыбель дочери.

Мог бы объяснить, что Василиса кажется мне ребёнком, несмотря на её талант и ум. Слишком юная, слишком импульсивная, слишком незащищённая за маской дерзости. Ярослава же стояла на ногах твёрдо, как крепостная башня — самодостаточная, цельная, закалённая горем и сражениями.