Записки нечаянного богача 4 (СИ) - Дмитриев Олег

— Возле метро по красной ветке? — шуток больше не было, включался он неописуемо быстро и на полную мощность. А я, к стыду своему, из всех разноцветных веток знал более-менее только свою, Таганско-Краснопресненскую. Оставалось надеяться, что в Истре за то время, пока нас не было, не успели выкопать новую станцию.

— Нет, на даче, где речка петляет, — выдал я всё, что очень примерно помнил про расположение монастыря.

— Понял. Лады, прилетай — поговорим. В двух словах обрисуй так же, как про дачу, сможешь? — ого, даже так. С задачей заинтересовать мы справились блестяще, надо полагать. Раз уж он даже по своей, наверняка очень-очень хорошо защищённой линии перешёл на язык Эзопа. «Язык и кто?..» — переспросил поражённый фаталист.

— Если коротко — то тёзка сослуживца Вашего щит бы сковал больше и быстрее, — вывернул мысль я, да так, что и сам не сразу понял. Наверное, опять реалист подключился.

— Хорошо. Надеюсь. До встречи, — и трубка замолчала.

— Слышь, ты, шпион домотканый! Ты чего наплёл-то ему⁉ — взвился Головин, что весь наш недолгий разговор пыхтел, как баба на самоваре.

— Он всё понял, и это главное, — задумчиво проговорил я.

— Он-то молодец, это бесспорно, а мне когда Федька наберёт, чтоб эти ребусы разгадать — я чего ему отвечу? Что у Волкова на почве поражения электротоком отказал самый последний участок нервного узла промеж ушей⁈ — обиднее было то, что и Серёга тоже встал ближе к Тёме, глядя на меня выжидательно. Чёрт, вот только обидеться им на меня не доставало, да именно сейчас!

— Он спросил, где встреча. Про метро что-то намекнул и красную ветку, — начал объяснять я.

— Потому что на красной ветке, на Кропоткинской станции, Храм Христа Спасителя стоит, — буркнул приключенец для тех, кто слабо соображал в топографии, да и в принципе, судя по его тону и лицу.

— А я сказал, что на даче, где речка петляет — монастырь же как раз в петле Истры-реки стоит? — продолжал я.

— Ох и повезло же шпионам с тобой, Волков! Тебя подслушивать — последние мозги доламывать, Энигма ты самодельная! — ядовито заметил он.

— Ну, Второв-то понял… вроде бы. А про тёзку и щит — я в школе доклад готовил про академика Харитона, Юлия Борисовича. Который в мордовских лесах и подземельях ядерный щит Родины ковал. Чего-то ничего умнее в голову и не пришло, — развёл я руками.

— Ну, тут вообще не удивил, конечно, — заметил Головин, а Серёга поддакнул.

— Ну привет, мальчишки… в свинцовых трусишках, — неожиданно поприветствовал наше трио из бывших и настоящих диверсантов и с улицы приведённых нечаянных богачей эрудит. И стали ясными сразу несколько вещей: что видеть нас он рад, что спать со вчерашнего дня не ложился и что в части шарад и загадок мне у них ещё учиться и учиться, если повезёт.

С архиереем за руку здороваться не стал — просто переглянулись. «Коллеги, наверное» — резонно предположил скептик. «Зря мы сюда приехали, ой зря-а-а» — снова завёл фаталист.

С нами Фёдор обнялся. Это воодушевляло, хоть и не сильно. Следом за ним, с владыкой в качестве замыкающего, мы зашли в часовенку, в которой, как казалось снаружи, ещё три-четыре человека — и будет не повернуться. И которая оказалась просто кабиной лифта, что плавно утянула нас под святую землю. А потом ещё катала в разные стороны, как в за́мке у Второва, минут пятнадцать. Тишина в ней при этом царила мёртвая.

Когда створки разошлись, перед нами оказался довольно просторный холл, выложенный крупной бежевой и тёмно-лиловой плиткой в шахматном порядке. Вдоль стен тянулись слева и справа скамеечки тёмного дерева. И по три суровых инока с каждой стороны. Чем-то напомнившими недавнюю роту почётного чёрного караула с копьями и овальными щитами. Наверное, висевшими на груди автоматами.

Вслед за умницей мы с младшим Головиным поплелись через клетчатое поле к украшенным литьём с тематическими мотивами воротам. Вот, вроде, только что форсили в пальто и шарфах, излучая уверенность и строгий парфюм. А теперь плелись под конвоем, как два школьника-хулигана в детскую комнату милиции — безо всякого энтузиазма вообще. Почему-то ассоциация у скептика родилась именно такая. «Ну, сейчас будут пороть!» — предположил фаталист тоном Полиграфа Полиграфовича Шарикова.

В зале совещаний за беззвучно распахнувшимися литыми воротами стоял длинный, человек восемь с каждой стороны смело сели бы, стол. Горели лампы под сводами и по стенам. Свечи вокруг какого-то не то алтаря, не то иконостаса наискосок слева от входа. И с той стороны стола сидел по центру владыка Ларион, справа от него — Михаил Иванович, а слева — Александр Васильевич. Приснопамятный товарищ Директор. Как я не дёрнулся к выходу — сам не понял. По глазам Головина-младшего было предельно ясно — я за всё ему отвечу. Если нам обоим повезёт сегодня.

— Владыка, разрешите мне начать? Я чуть лучше из всех присутствующих знаком с Димой, наверное, так будет правильнее, — обратился один кардинал к другому.

— Я и сам хотел предложить, Михаил Иванович. Лишь поприветствую наших гостей в этом зале старинного собора, о котором знают считанные единицы, куда за столетие хорошо если с десяток непосвящённых приходило, — лучась мудрой улыбкой, кивнул нам Ларион. Про то, сколько выходило — вообще говорить не стал, чем фаталиста расстроил ещё сильнее.

— Дима, сразу говорю: наша с тобой договорённость в силе. Как и то, о чём мы договаривались с Сашей, — Второв излучал уверенность и умиротворение. Но на нас с Тёмой его магия почему-то не работала. — Владыка выразил полное согласие с тем, что заставить тебя наверняка можно, и даже не раз, но смысла в этом немного. Если есть возможность договориться — к чему лишние сложности?

Он развёл руками, давая понять, что тут, под святой землёй, сложности не нужны никому. И кивнул Фёдору. Ларион почти одновременно повторил движение — и оба коллеги разошлись в углы за нашими спинами, усевшись во вполне удобные одинаковые кресла. Мы с приключенцем уселись напротив этих трёх мудрецов-богатырей, причём Головин навалился на столешницу локтями так, будто боялся, чтоб та не улетела. Хотя она, каменная, полированная в зеркало, вряд ли планировала.

— Как ты предпочтёшь — начать самому, или чтобы я продолжил? — неожиданно спросил мощный старик. А окончательно запаниковавший скептик издевательским, хоть и дрожавшим, голосом протянул: «Ты как хочешь — сперва удавиться, а потом застрелиться, или наоборот?».

— Давайте, я попробую начать, — медленно проговорил я. И потянулся к стопке листов А4, обычных, белых, в изящном лотке, стоявшем посреди стола. Там и карандаши лежали — «Конструктор 5М». Это, почему-то чуть успокоило.

— Мы беседовали с отцом Ларионом в канун свадеб моих друзей, — начал я говорить чистую правду. Грифель скользил по белому полю, выводя вроде бы овал и обводы стадиона. — И условились, что я позвоню. Вот я и позвонил. Я попробую найти то, что Вам нужно, отче.

Карандаш, мимодумно скользивший по листу, изобразил тревожного вида холмик, глядя на который Головин довольно шумно сглотнул.

— Ты хочешь узнать, что придётся искать, Дима? — нет, определённо смотреть на любого из них не хотелось. Это не глаза — это такие рентген с лазером, что никакими свинцовыми трусами не отмашешься.

— Нет. По крайней мере, раньше этого не требовалось, вроде бы, — ответил я честно, и заставил себя взглянуть в глаза священнику. Фаталист внутри моргнул и захлопнул рот. То, что шутки кончились давно, понял даже он.

— Хорошо. Если ты не против — небольшое испытание, — и, не дождавшись, пока я кивну или ещё хоть как-то среагирую, нажал на стол. Перед нами с Тёмой приподнялся участок, который после бесшумно раздвинул и сложил верхнюю часть, как крылья или ворота гаража-«ракушки». Я что-то похожее в кино видел — там примерно так перемещались этажи многоуровневых револьверных парковок. На поверхности, ровно такой же гладкой, какой она и была изначально, оказались три одинаковых шкатулки, плоские, где-то полметра сантиметров на двадцать пять.