Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Нет уж. Ее не забудешь.

Черная кошка сидит напротив чуть ли не нос к носу. Шрам на морде, похожий на грубый кремневый нож пещерного человека, не оставляет сомнений.

Она.

Такие же черные, как мех, зрачки на фоне сияющих желтых глаз лишают воли, не дают смотреть на что-то другое. Трудно понять, где кончается шерсть и начинается тьма, заполонившая пустоту позади нее. Оттуда, из непроглядной темноты… струится туман. Едва заметный. Ритмичный. Проскальзывает по кошачьему силуэту, касается меня, моего носа… Еще порция тумана… И еще…

Он дышит!

Пытаюсь разглядеть во мраке чешую. Потемки, хоть глаз выколи, грош цена моему ночному зрению… Но чудовище где-то там, я чувствую! Нависло, как божество, над своей подопечной, всегда на страже…

Блика посмотрела исподлобья, и мне показалось, что взгляд распилит меня пополам, если она наклонит голову еще чуть-чуть.

– Зря ты связался с ней, – сказала она.

И пихнула меня лапой в грудь.

Я вылетел в окно с такой силой, будто меня сбила машина, в ушах взвыл ветер, звездное небо и крыши лавок закружились, сменяя друг друга, в бешеном колесе, тело рефлекторно скрутилось в клубок. Я ощутил, как низ потащил меня к себе, и зажмурился.

Глава 13. Анфилада

Когда вращение прекратилось, я обнаружил себя в… стиральной машине!

Благо, меня забросило не в пучину стирки. Иначе глотал бы сейчас грязную мыльную воду, а кости ломались бы стальными ребрами барабана.

Дверца приоткрыта. Морда осторожно высунулась…

Похоже, я угодил в прачечную.

Моим случайным приютом оказалась одна из белоснежных стиральных машин в плотной шеренге себе подобных. Напротив – такая же шеренга иллюминаторов и электронных панелей. Не прачечная, а космический корабль, ей-богу! Некоторые дверцы, как и моя, открыты, за другими кувыркается в пене одежда. Гудят движки, мигают светодиоды, воздух переполнен запахами бытовой химии. Между рядами бродят в обнимку с корзинами люди, большая их часть – азиаты. Надписи в поле моего зрения топорщатся колючками иероглифов. Очевидно, я где-то в Китае. Или в Японии.

Это царство белизны и высоких технологий сбило с толку, я только сейчас осознал ужас произошедшего. Я же переместился! Не успел собраться с мыслями, страх разворошил мозг, как улей, и мелькнувшая в хаосе ассоциация с вращением швырнула меня через перемир.

И теперь… О, нет! Карри осталась там, в неизвестном арабском городе, где ее вот-вот настигнет Блика с ящером!

В «моем» ряду стиральных машин всего пара человек, один ко мне спиной, вторая далеко, увлечена запихиванием шмоток в корзину. Я поспешил вернуться в машинку: прыжок – и я снова в серебристом сумраке барабана.

Зачем вообще куда-то выходить?

Я зажмурился.

Нужно вернуться и предупредить! Сейчас же!

Легко сказать… Понятия не имею, как. Вернее, имею, но дело не в умении. Я же с первой попытки попал в спальню Седого, когда намеревался спасти мать и бывшую девушку, стоило лишь представить ремешок дедовых часов. Но Карри я искал неделю и не нашел, пока та сама не соизволила навестить даймен на крыше. Ясно, что вопрос удачи. Когда сразу, а когда – хоть из кожи вон лезь. Но это ясно умом.

А глупое сердце, помня тщетность попыток, в успех не верит.

«Не найдешь, пока не найдет тебя сама!» – бьется там одно и то же.

Но хуже то, что не могу переместиться вообще никуда. Сижу с закрытыми глазами в стиральной машинке, без посторонних, веки тужатся, надежно прячут от реальности, в голове образы… но я по-прежнему в стальном желудке чистящего монстра. Словно нет и не было никогда перемира.

Я понял, в чем загвоздка. Мы с Ластом не раз попадали в такую ловушку в общественных местах.

Камеры!

Сомнений нет, меня засек на видео охранник, когда я выпрыгнул из стиралки. И если потусторонний «ветер» не сдул меня в перемир, значит, охранник смог найти объяснение тому, как я оказался в машинке. Но плохо, что он видел и то, как я запрыгнул обратно. И следит до сих пор, уверенный, что я внутри. И эта железная уверенность не дает перемиру меня забрать.

Можно поискать другое укрытие, где обо мне не будет знать ни одна живая душа, и с легкостью исчезнуть оттуда. Но меня поймало на редкость людное местечко. Азиатский мегаполис. Пока найду это самое укрытие, могу потерять кучу времени, а на счету каждая секунда.

И я пошел иным путем.

А именно, стал пытаться уйти в перемир снова и снова, как узник, колотящий дверь тюремной камеры. В надежде, что пялящийся сейчас в монитор секьюрити отвлечется на бутерброд с чаем, на почесать ногу, на другой монитор, на муху… Да хоть на что-нибудь! Иногда это срабатывало. Ласт рассказывал, что при должном волевом рывке, личном могуществе и удачных обстоятельствах можно убедить перемир, скажем так, слегка «пихнуть локтем» мир реальный. И тот сам отвлечет ненужного наблюдателя на несколько секунд. А мне больше и не нужно. Достаточно пары мгновений, чтобы…

Есть!

Очередная попытка увенчалась успехом. Но понял это лишь после того, как подпрыгнул, словно ошпаренный. Только ошпарило не кипятком, а бурей людских воплей и электронной музыки.

Вокруг пляшут разноцветные лучи прожекторов…

Похоже, меня занесло в клуб на чей-то концерт. На самый бок сцены, где в полумраке сжалась стройной гармошкой одна из половин занавеса. В его складках я и оказался. И даже догадался, почему: по нижнему краю занавеса висят точно такие же янтарные камушки, какие я видел на маске у Карри. А ведь именно о них думал в момент прыжка.

– Выше руки, ребята! – крикнул певец с края сцены.

На его фигуре в коротком плаще сходятся потоки света. Очки, серьга, на макушке белый «ежик»… Ладонью и микрофоном солист подманивает толпу в бодром ритме, сотни скачущих тел в яме танцпола воют, визжат, машут руками, сверкаю камеры телефонов. Мои когти втыкаются в бархат ковролина, по которому стелется туман. Дымовая машина выплевывает его чуть в стороне от меня, давая, кроме тени занавеса, еще одно укрытие. Но дышать трудно… Виной тому углекислый газ, продукт реакции сухого льда и воды из недр дым-машины. Для певца и его группы туман безвреден, обволакивает лишь ноги, а вот мою компактную тушку – по самые уши!

Я задержал дыхание, глаза эвакуировались под занавес век. Пора прочь с этого праздника жизни, пока не задохнулся…

В этот момент с ревом людской массы грянул ритмичный припев:

– Облака – вниз,

Неба карниз…

Облокотись

На эту высь!

И хотя я пытался думать о Карри, песенные строчки успели проскочить в сознание именно тогда, когда перемир распахнул объятия.

Рев толпы превратился в рев ветра, меня опять закрутило, да так, словно я рваный осенний лист, попавший в ураган. Свет прожекторов стал в тысячу раз ярче, я не сразу понял, что это уже не прожекторы, а ослепительный свет солнца. Из меня рвется вой, но я его не слышу.

Падаю!

Падаю с такой высоты, что и подумать страшно! Далеко не то что до земли – даже до облаков, которые стелятся внизу бескрайним одеялом. И солнечный шар в дымке выглядывает из-за края этого одеяла, как голова дремлющего бога. Корона лучей колет глаза, а вот нежные молочные отсветы на хлопьях облаков созданы для того, чтобы смотреть на них вечно. Именно они помогли отвлечься, сосредоточиться, я кое-как обрел контроль над телом.

Вращение замедлилось, стало плавным. Теперь просто падаю брюхом вниз, растопырив лапы, будто белка-летяга. Перепонки сейчас и впрямь не помешали бы. Хвост болтается где-то надо мной трепещущей ленточкой. Встречный поток такой сильный, не успеваю вдыхать, воздух проносится мимо носа. А еще здесь холодно, даром что на мне шуба, лед проникается под шерсть, в кожу, и я словно оголенный кусок мяса…

И все же я успокоился.

Паника отступила в тот момент, когда я понял, что не разобьюсь вот прямо сейчас. Огромная высота плюс сопротивление воздуха… Лететь еще минут десять-пятнадцать, а то и все полчаса! А еще чуть позже, наконец, дошла немудреная, но все же пронзительная мысль: я впервые в жизни так высоко!