Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина

А еще мне ужасно хотелось играть. Пальцы почти болели оттого, что я не пускал их к клавишам. Только раззадорил игрой на набережной – и снова обломал, как полгода назад. Музыка билась в груди и молила выпустить её, заставляла просыпаться по ночам и требовала внимания.

«Надо купить фортепиано», – в который раз подумал я.

И вот тут мою эйфорию внезапно обволок липкий страх, потому что я вспомнил о тёмном предсказании Инги. Если вдруг моя музыка действительно будет убивать людей, то желание играть ее – кощунственно. Не стоит делать этого.

Я топтался на меня, а прохожие косились на меня. Некоторые даже перешептывались. Одна школьница сфотографировала: она старательно пыталась изобразить, что у нее включена передняя камера и она делает селфи, но ее актерская игра была никудышной. Решив, что даже на чужом фото я не хочу быть сутулой вороной, я приосанился и принял максимально уверенную позу. Камера защелкала быстрее, после чего девчушка унеслась прочь, только пятки засверкали.

Причиной такого интереса незнакомых людей ко мне стал, конечно же, мой костюм.

Тематика фейри – вот в каком стиле проходил Летний бал.

У меня в голове всё еще не укладывалось то, как поразительно сочетались на мистической стороне мира элементы из столь разных мифологий, как славянская и кельтская, корейская и германская, шумерская и гавайская… И все это – приправленное религиями и мистицизмом. Как-то раз я спросил Феликса, каким образом и когда все это смешалось в кучу. Он ответил, что оно всегда было таким – целостным, гармоничным в своем многообразии – и это уже люди стали делить все на кусочки, потому что им тяжело охватить всё и сразу. Люди склонны упрощать и разобщать. Заострять углы и разламывать картину на пазлы. Так нам почему-то легче.

– На Изнанке всё было и есть едино, – объяснял Феликс. – Кстати, на всякий случай отмечу: в Чертоги ведут порталы, расположенные по всему миру, а не только Петербургу. И язык, который кажется тебе русским, на самом деле не является им: там мы все незаметно для себя говорим на безымянном наречии, которое нельзя познать рационально, но которое объединяет всех людей.

– Ну хоть что-то нас объединяет, с ума сойти, – проворчал я. – И то непознаваемое, ага.

…Так вот, сейчас я был одет, словно принц из-под холмов. Или, скорее, косплеер такого принца.

Брюки, блуза с шейным платком, украшенным медальоном, приталенный пиджак, длинная накидка на плечах. Все – темного сумеречного оттенка, который Вилерена назвала «цветом индийских чернил». На брюках и лацканах – бронзовая вышивка, на одном плече – такого же цвета декоративная цепочка, на другом и вовсе – синие птичьи перья… Никогда в жизни я не одевался так вычурно. Я переживал, что буду похож на пугало, но, к счастью, все оказалось очень неплохо – однако крайне неуместно.

Я бросил подозрительный взгляд на ворота Михайловского замка. За всё то время, что я стоял здесь, туда никто не заходил. Тем более – никто, одетый столь же причудливо.

Феликс же не мог перепутать время и место, да?..

С визгом неподалеку от меня затормозило такси. Еще не успело оно полностью остановиться, как из него выпрыгнул Рыбкин.

– Бежим скорее! – воскликнул он, хватая меня за локоть и таща за собой.

– Разве мы опаздываем? – изумился я. – Ведь сейчас как раз время сбора гостей…

– Сейчас семь. А время сбора – с семи до восьми по Гринвичскому времени. Так что мы еще как задержались.

– Ты что, не знал этого раньше? – застонал я.

– Знал.

– Но?..

– Проигнорировал.

Феликс еще ускорился. Я еле поспевал за ним. Его наряд подходил к моему, но в целом казался более расслабленным и современным. Я думал, что госпожа Вилерена оденет Рыбкина в его любимые светлые тона, но она выбрала глубокие винные и смородиновые оттенки. Блуза с высоким горлом прикрывала ошейник, поверх была длинная, по середину бедра, накидка с лацканами и широкими рукавами, выглядевшая как внебрачная дочь пиджака и кимоно. Расшитая бронзой, как и мой костюм. На узких брюках на щиколотках – завязки-банты, напоминающие о легконогом Гермесе. На груди – тоже медальон.

Я бы не обращал столько внимания на одежду, если бы госпожа Вилерена и ее вилы не оказались крайне требовательны к похвале.

Утром нам, без преувеличения, пришлось сказать по несколько добрых слов каждому элементу нарядов. Каждому. Эта плата, как объяснил Феликс, была для волшебных швей куда более ценной, нежели скучные человеческие деньги.

– Творческие личности, что поделаешь!

Так что я вынужденно выучил прелести всех завязочек и аксельбантов на наших костюмах, хотя названия этих роскошных деталей вылетели у меня из головы в тот же момент, как я вышел из универмага.

Мы вбежали под замковые ворота.

Я только и успел, что в очередной раз – прощальный на сегодня – скользнуть взглядом по жутковатой надписи, венчающей портик:

«ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ».

Да и весь замок был пугающим, несмотря на, казалось бы, апельсиново-меренговый цвет стен. Император Павел I построил его, надеясь жить тут долго и счастливо, но был убит уже через 40 дней после переезда.

Говорят, его призрак до сих пор ночами бродит по коридорам. Останавливается у какого-нибудь окна, выходящего на улицу, и считает прохожих. Один… два… три… сорок седьмого по счету Павел лишает жизни. Конечно же, сверхъестественным образом: под беднягой на мгновение распахивается дыра во тьму, он падает туда и вскоре растворяется: энергию его души и тела, как по трубочке, высасывает призрак императора.

В общем, не ходите возле Михайловского замка по ночам.

Когда я спросил у Феликса, почему Летний бал проводят в таком одиозном месте, он сказал, что тому есть две причины. Первая: оно, как ни крути, возведено в честь Архангела Михаила, и поэтому у Михаила тут чуточку больше магических сил, что не лишнее, когда надо роскошно задекорировать для гостей целый чертов замок.

Во-вторых, здесь тоже было дополнительное измерение.

– Бал проходит не в этом унылом персиковом безобразии, – Феликс был критично настроении в отношении императорского дома, – а на его Изнанке, в так называемом Полуночном замке. Вот он очень красив.

Чтобы попасть на Ту Сторону, мы в пустынном внутреннем дворике нашли серебристое облако густого тумана и вошли в него, предварительно назвав свои имена и помахав приглашениями. Раздался мелодичный звон, и когда мы ступили из жемчужной мглы обратно… это было уже совсем другое место.

Название Полуночный подходило ему как нельзя лучше.

Формально вокруг были всё те же стены, двери, башенка, ворота. Но небо над нами вдруг стало безупречно-высоким и каким-то бархатным, усеянным мириадами созвездий и огромной луной цвета взбитых сливок. Здание казалось стеклянно-черным, его увивали изумрудные плющи и вьюны. В прохладном летнем воздухе парили волшебные огоньки. У ступеней, ведущих к главному входу, играли музыканты: арфистка, флейтист и виолончелист.

В остальном двор был пуст; все уже находились внутри.

Мы с Феликсом пошли сквозь анфиладу тёмных залов – и я не уставал поражаться тому, куда попал. Всюду царили глубокие и тёмные, какие-то подводные цвета. Текучие на вид ткани и сверкающие драгоценности охлаждали взор, а лесной запах сырой земли и фиалок заставлял дышать глубже обычного. Гости смеялись и шушукались, плели интриги и ранили друг друга острыми словами, поданными под видом комплиментов. Торжественная часть еще не началась, мы успели вовремя.

В главном зале было просторно, думаю, просторнее, чем в интерьерах настоящего замка. Тут Феликс наконец остановился, деловито подхватил с подноса ближайшего официанта два бокала, сунул один мне, и стал активно изображать, будто мы стоим и болтаем тут давным-давно. Уже заскучали. Уже думаем пойти домой. Всё по заветам светского общества.

Я рассматривал гостей. Это были мужчины и женщины всех возрастов – от, казалось, совсем подростков до дряхлых стариков, опиравшихся на внушительные трости. Также встречались ангелы, нимфы, оборотни и другие магические существа.