Лекарка поневоле и 25 плохих примет (СИ) - Муратова Ульяна

— Эй, это что за палка? В лесу нашёл? — хмыкнул Мелч, убирая на заднее сиденье простенькую винтовку с деревянным цевьём и прикладом. — И по чему ты собрался из неё стрелять? По трупам? Боюсь, все хоть немного живые сто раз успеют расползтись, пока ты перезарядишься. Откуда ты её взял?

— Это я у чужемирянки конфисковал. Винтовка даже не фабричная, кустарная поделка, надо сначала проверить её. Пусть заодно деревенские немного успокоятся, конфликт подутихнет, и тогда я верну. Не хотелось бы, чтоб она кого-нибудь пристрелила в сердцах. Кроме того, оружие у многих в сёлах есть, охотников полно. В огнестрельном бою она будет в меньшинстве, вот и не стоит его затевать. А в рукопашную к ней близко не подойдут, побоятся. Меры я предпринял. Пусть посидит безоружная, пока селяне переваривают новости, это для её же блага.

— Ты ж сказал, что она спокойная, и ты так и не вывел её из себя.

— Но это не значит, что я не старался, — ухмыльнулся Эрер.

— Плохо старался. Надо было мне ехать, я умею женщин выводить на эмоции.

— Ты только приставать к ним умеешь.

— Неправда, чаще всего они сами ко мне пристают, потому что я большой и красивый, — справедливо заметил Мелч. — А так как я ещё и добрый, то никому из страждущих не отказываю. Давеча у меня состоялась приятнейшая встреча с пятидесятипятилетней дамой. Учитывая, что она почти в два раза старше, это была практически благотворительность. Надеюсь, когда мне самому стукнет пятьдесят пять, добро вернётся ко мне в виде сговорчивой двадцативосьмилетней красотки. И вообще, может, я всю жизнь мечтал покувыркаться с чужемирянкой?

— Уставом запрещено.

— Что запрещено? Мечтать? — фыркнул Мелч.

— У тебя редкий дар свести любой разговор к сексу.

— Вот не надо этих инсинуаций! — оскорбился северянин. — Ещё к еде и выпивке.

Эрер ухмыльнулся, закладывая вираж, чтобы выехать на дорогу, ведущую к северной окраине Кербенна.

— Сначала заговор, — решил Мелч, доставая атлас. — Хотя можно и на обратном пути…

— Нет уж, давай сначала спасём императора, а то уже середина ночи, а мы его пока ни разу не спасли. Небось, звезда майора Лысаля уже три заговора раскрыла ещё на закате.

— Так их больше, — вздохнул северянин. — Поворот не пропусти. Помнишь дело булочника? Езжай к его лавке.

Дело булочника Эрер помнил прекрасно — он тогда только поступил на службу и готов был рыть землю носом, правда, не столько от любви к работе, сколько от испепеляющего душу желания занять себя хоть чем-то.

Когда в один из дней почтенный муж и отец вдруг начал вести себя несколько иначе, чем обычно, жена поначалу даже обрадовалась — кому после стольких лет брака не хочется новизны? А тут тебе и цветы, и конфеты, и огонь в спальне, который давно поутих.

Вот только муж забыл одну «крошечную» деталь — что у их первенца когда-то был близнец, случайно задохнувшийся в младенчестве. При детях эта тема никогда не поднималась, но в момент ностальгии жена возьми и спроси: «Каким бы был наш второй мальчик?». А муж о нём и не вспомнил. Всплыли и другие детали — то булочнику требовалось заглянуть в рецепт, который он знал наизусть, то он случайно путал закваску, то тесто у него получалось недостаточно сдобным.

Встревоженная супруга сначала пригласила целителя, чтобы проверить память благоверного, а потом пришла в СИБ, и началось расследование.

И вот что интересно — по всем канонам полуденник никак не мог быть чужемирцем — не было в нём ни капли магии, а значит, чужой дух не смог бы задержаться в его теле. Тем не менее на допросе булочник юлил и путался.

Всё оказалось и сложно, и просто одновременно. Никаким чужемирцем булочник не был, а вот чужаком был. Два разлучённых в детстве брата-близнеца случайно встретились в столице и решили на время поменяться жизнями. Самое забавное, что у них даже имена совпадали. Нищая мать, родив двоих, оставила одного, а второго отдала в зажиточную семью, попросив назвать мальчика в честь её деда.

Так и росли они в разных городах, даже не подозревая друг о друге, пока не встретились случайно.

Надо сказать, что ничем хорошим обмен для них не закончился — когда аферу раскрыли, оба разругались с жёнами и напились до такой степени, что их выставили из таверны. Зимой. В мороз. В метель. По свету до дома они так и не дошли, а ночью на улицах становится безлюдно. Утром их замёрзшие тела обнаружил лавочник, очищавший тротуар от снега.

Это дело научило Эрера тому, что даже к самым невероятным событиям магия может быть совершенно непричастна.

Мелч указывал дорогу, и вскоре напарники добрались до окраинных трущоб Кербенна — самой бедной и преступной его части.

— Я уже трепещу… Люди, живущие в таком дерьме, действительно способны на многое, — брезгливо тряхнул Эрер ботинком.

Улица была завалена мусором и нещадно воняла, и даже ночная прохлада оказалась не в состоянии унять этот смрад. Прейзер сморщил выдающийся нос и достал из кармана платок. Не ртом же дышать — тогда вся эта мерзость ещё и привкус на языке оставит.

Зато Мелчу отвратительные запахи были нипочём — могучий северянин рассекал висевшую в воздухе завесу вони, как пароход рассекает туман. Впрочем, для него нечувствительное обоняние — практически залог выживания, так что всё логично.

Стучаться в дом заявительницы пришлось долго, наконец на пороге показалась дёрганная, уставшая женщина с двумя рыдающими младенцами на руках.

— Служба Имперской Безопасности. От вас поступил сигнал…

— Да-да, — закивала она, пытаясь укачать детей. — Вон тот сосед всё время что-то бормочет об императоре и чужемирце, который хочет его убить.

— А что конкретно вы слышали? Какие слова?

— Ой, да разве услыхаешь что конкретное? Так, бродит и бормочет что-то… А ещё он раньше писарем работал, мож, чего и услыхал? Я намедни лунную тень свою во сне видала, ох не к добру это!

— Спасибо за наводку! Мы проверим, — кивнул Эрер.

— Эй, погодите! А награда? — женщина неожиданно прытко сбежала с крыльца, не переставая укачивать капризничающих детей.

— Награда вам положена в том случае, если информация подтвердится, — терпеливо пояснил Мелч, повторяя эту фразу в сотый или даже тысячный раз. — Сначала проверка.

— Ага, ушлые какие! А потом поди докажи, был-то заговор или нет! — возмутилась она, отчего дети на её руках заревели ещё громче. — Сосед, между прочим, ползунки ворует! Кто за них заплатит, а?

— Мы не раздаём награды по факту одного лишь вызова, — столь же терпеливо добавил Эрер.

— Жулики имперские! Только и горазды, что порядочных людей по ночам будить!

Выразительно плюнув себе под ноги, полуденница скрылась в доме, бабахнув дверью на прощанье.

— Обожаю нашу работу, — беззлобно хмыкнул Мелч ей вслед.

— Напомни, почему мы ею занимаемся? — вздохнул Эрер.

— Ради возможности что-нибудь подорвать, расстрелять или утопить за казённый счёт. А, ну и жалование вроде тоже платят…

Дойдя до жилища «подозрительного соседа», оперативники брезгливо переглянулись. Назвать груду гниющих досок домом язык повернулся бы не у всякого. Забор был частично повален, так что ждать у калитки смысла не было — они подошли сразу к висящей на одной петле входной двери и громко постучались. Когда она распахнулась, Мелч сдавленно прошептал:

— Клянусь задницей Тана́ты, такого даже я не ожидал.

Перед оперативниками стоял тощий мужик с лихорадочным взглядом. На голове у него было подобие сделанной из детского ночного горшка короны, а по левому плечу почти до самого пола спускалась толстая светлая коса, сплетённая из… ползунков?

Чья-то старательная, но не очень верная рука спилила у горшка дно и выточила неровные зубцы, на центральном из которых ещё остался нарисованный эмалью зелёный цветочек. Ни дать ни взять королевский изумруд.

— Ваше Величество? — сдавленно спросил Эрер, изо всех сил стараясь не заржать.

Мелч отчаянно закашлялся, пытаясь замаскировать сдерживаемый смех.

Повелитель детских горшков и ползунков оглядел визитёров и строго спросил: