Охота на неверного мужа (СИ) - Серебрянская Виктория

Запущенный сад Филипа буквально кишел людьми. Нет, не людьми, поправила я сама себя, заметив знакомого кота у ног старухи. Иными. Анна Павловна стояла в нескольких метрах от меня с заломленными за спину руками и понурив голову. Возле лежащего чуть ближе Глеба возилась, сидя на корточках незнакомая светловолосая женщина. А рядом со мной стоял Доран, сверля меня внимательным взглядом. В свете полной луны и валяющихся неподалеку фонарей я с удивлением заметила, как шевелится кончик его носа.

— Ангелина, вы как? — задал он вопрос. — Медицинская помощь требуется?

Вместо ответа медленно покачала головой. Происходящее казалось нелепым ночным сновидением. Я никак не могла поверить, что все это — на самом деле. И все происходит со мной.

— Ангелина!..

Голос Филипа звучал очень тихо. Но я его услышала и меня пронзила сильнейшая дрожь. Что-то сродни электрошокеру. Я дернулась и завертела головой, ища вампира глазами. Филип отыскался на самом краю поляны, в тени деревьев. И ему… явно было хуже, чем мне. Почему-то мне показалось, что вампир испытывает жуткую боль. И это заставило позабыть обо всем.

Я вскочила, придерживая наброшенную мне на плечи ткань, оказавшуюся чьим-то пиджаком, рванула к Филиппу, позабыв обо всем. Кто-то вскрикнул. Я поскользнулась на влажной траве и, кажется, задела незнакомку, оказывающую помощь Глебу. Но это не заставило меня остановится. Лишь добравшись до инвалидного кресла, я застыла как вкопанная, жадно вглядываясь в бледные черты.

— Как ты? — едва слышно выдохнул Филип.

— Нормально… Кажется…

Голос хрипел, очень хотелось пить. Но у меня и мысли не было покинуть поляну и… вампира.

— Прости, я не смог вовремя прийти тебе на помощь, — а в голосе бесконечное сожаление. — Этот ублюдок, твой бывший, — с отвращением покосился на Глеба Филип, — принял меры, чтобы сделать меня беспомощным: зашвырнул в окно моей комнаты отвар травы, которая способна одурманить вампира как наркотик и лишить его сил.

Я слышала слова Филипа. Но не воспринимала их. Смотрела как дурочка и улыбалась. Неожиданно пришло в голову, что я никогда не чувствовала по отношению к Глебу такого, что сейчас творилось в моей душе. Позабыв о своем внешнем виде, я наклонилась и погладила безвольно лежащую на подлокотнике руку мужчины:

— Все хорошо. Правда. Пойдем в дом?..

Словно во сне я преодолела те пару десятков метров, что отделяли нас от входа в дом Филипа. До сих пор казалось, что все произошло, это сон или какой-то глюк. Выверт больного сознания. Но никак не реальность. Вампир молча ехал рядом со мной. Лишь когда мы очутились у подножия лестницы в холле, я вдруг сообразила, что так и стою в пиджаке Дорана, который он мне пожертвовал, чтобы прикрыть наготу. И что мне нужно наверх. А Филипу туда не подняться. И я отчаянно не хочу от него уходить…

Наверное, Филипу тоже не хотелось меня отпускать, и он как мог тянул время перед расставанием. Потому что в тишине дома вдруг раздался его хриплый, чуть надтреснутый голос:

— Как они тебя нашли?

Обрадовавшись отсрочке, я охотно отозвалась:

— Анна Павловна что-то болтала о маячке. Правда, я не знаю подробностей. Глеб сразу же закрыл ей рот, как только прозвучало само слово…

— Никакой посторонней магии на тебе не было и нет, — нахмурился Филип. — Я бы учуял.

— Скорее всего, речь шла о самом обычном, привычном этому миру электронном девайсе, — легкомысленно пожала я плечами в ответ. Но Филипа это не успокоило. И тогда я добавила со вздохом: — Сама виновата. Скорее всего, Глеб подсунул мне его на парковке, когда я ездила к Кучеру. Помнишь, я рассказывала? Я тогда еще просыпала все содержимое сумочки, а Глеб помог собрать.

— Скорее всего, ты права, — чуть помедлив, кивнул мне вампир.

Мы помолчали. Стоять босыми ногами на плитках пола было не особо приятно. Но я старалась не переминаться с ноги на ногу, чтобы Филип не обратил на это внимания. Мне не хотелось уходить, оставаться одной, расставаться с вампиром. Даже если я круглая дура. И снова втюрилась в не того. Все равно мне отчаянно хотелось остаться рядом.

— Что теперь будет? — выдохнула в конце концов едва слышно. Так как Филип застыл на месте, словно уснул.

Вампир чуть слышно вздохнул:

— Совет и принятие решения по твоим родственникам и тебе. Уверен, оно будет в твою пользу. А дальше ты сможешь жить так, как захочешь. И там, где тебе понравится…

— А если я хочу жить здесь? С тобой? — вырвалось у меня.

Ляпнула. И сама испугалась собственной смелости. Съежилась, втянула голову в плечи и невольно метнула виноватый взгляд на Филипа. И напоролась на пронзительный взгляд зеленых глаз.

Время словно остановилось для нас двоих. Мир будто исчез, сузившись до глаз напротив. Не было ничего: ни бродивших где-то по саду иных, ни холода плитки под моими босыми ногами, ни инвалидного кресла, в котором сидел этот мужчина. Были лишь два сердца, бьющиеся в унисон. И я будто душой чувствовала биение сердца ставшего таким дорогим мужчины…

— Я — вампир, — вдруг покачал голой Филип, впрочем, не отводя взгляда. — А ты — последняя из Хранительниц. Тебе жизненно необходимо восстановить утерянные со смертью матери знания и продолжить свой род. Ты должна уметь управлять Вратами. А я…

— А разве ты не сможешь стать отцом моей дочери? — ляпнула я. А осознав, что сказла, жутко смутилась. Кожа щек покраснела так, что стало больно и жарко. А на глаза от неловкой глупости навернулись слезы.

Мне было настолько не по себе, что я чуть не сбежала наверх. Подальше от проницательных зеленых глаз. От неудобной ситуации. Едва-едва не сбежала. Остановил случайно брошенный в сторону вампира взгляд. И я застыла…

Филип смотрел на меня с выражением бесконечного голода. Жадно. Будто дикий зверь. Вцепившись в подлокотники кресла до побеления пальцев. Но я не боялась. Откуда-то знала, что Филип для меня не опасен. Была уверена, что голод, горящий в зеленых глазах, не того рода, когда могут убить за кусок хлеба. Или глоток крови. Я кожей чувствовала, что Филип испытывает жажду совершенно другого рода.

— Совет взбесится, — в конце концов едва слышно шепнул мне вампир, протягивая руку и нащупывая мои пальцы. — Все будут против. Особенно, ведьмы.

— Их проблемы, — легкомысленно отмахнулась я. А у самой сердце в груди сделало сальто, ударившись со всей дури о ребра. — Хотят, чтобы Хранительницы и дальше охраняли для них Врата, пусть терпят.

О любви не было сказано ни слова. Но мне это и не требовалось. Я сердцем чувствовала ту тоненькую, но прочную нить, которая навеки связала меня и иного. Что это могло быть, если не любовь? Была уверена, что на этот раз узы куда крепче моего барка, на память о котором в паспорте все еще красовался штамп. И подтверждения собственным ощущениям в виде слов Филипа мне не требовалось.

— И тебя не смущает, что я проклят?

Меня не смущало. Но ответить просто «нет» я не смогла. Показалось, что это будет звучать грубо и жестоко. Прикусила губу, раздумывая, как ответить, чтобы не причинить боль. А потом осторожно спросила:

— А его можно как-то снять? Это проклятие?

Против воли в словах четко прозвучала надежда. И Филип болезненно, криво улыбнулся мне:

— Проклятье спадет только если у меня родится дочь-ведьма. Так что… Как ты понимаешь, я обречен на это проклятое кресло. Потому что в этом мире ведьмами не рождаются. Здесь могут лишь передать дар от старой ведьмы к молодой женщине, согласной его принять. А в свой родной мир я могу попасть, лишь пройдя арку на своих ногах. На кресле не могу даже приблизиться к ней, ты видела. Подумай, Ангелина. Я пойму и не обижусь…

Я не выдержала и поцеловала Филипа сама. Просто наклонилась и закрыла поцелуем ему рот. Пусть думает, что хочет. Я от своего не отступлюсь.

Спустя двадцать лет…

— Мам! Мы дома!

От дружного, в две глотки, вопля дочерей-погодок я выронила карандаш, которым делала пометки. До сих пор нам с Филипом удавалось скрывать от детей наш образ жизни. Девчонки не знали, что их отец — вампир, а мать — Хранительница Врат в другой мир. Сама не знаю, как удалось воспитать девчонок настолько послушными и нелюбопытными. Хотя теперь этому должен был прийти конец. Через десять месяцев Александре, старшей, исполнится двадцать. И мне нужно будет все ей рассказать, объяснить. И начать готовить из нее замену мне.