Товарищ Йотунин (СИ) - Гельт Адель

— Алло! — требовательно заявил я, стоило кому-то принять вызов на той стороне. — Алло, братан!

— О! — обрадовался, действительно, Зая Зая. — С работы звонишь? Задерживаешься?

— Да как бы уже нет… Трайк на ходу?

— Чего ему сделается, — уверил урук. — Подвеска только… Не, она тоже в порядке.

— Я, типа, в замке, — похоже, тяга к конспирации — штука заразная. — Беседую. Ты как, сможешь меня забрать часа через, — я посмотрел на капитана, — три?

— Не вопрос, заберу, — согласился орк. — Щас только котлетосов пожарю, и в руль.

— Огонь, — одобрил я.

Разорвал соединение — нажатием на совершенно знакомую кнопочку, вернул аппарат капитану.

— Итак, у нас разговор, — напомнил я зачем-то.

— Да, он, — согласился егерь. — Причем — предметный.

Тут я и решил больше слушать и меньше говорить: капитан представлялся мне источником ценнейшей информации, и, следовательно, чем реже я буду его перебивать, тем больше он мне расскажет.

Нам понадобилась карта.

Кацман извлек чертеж земель оттуда же, откуда, перед тем, телефон — и я вдруг понял, отчего егерь не носит с собой сумку: ему не надо.

— Вот, гляди, — лист альбомного формата развернулся, потом еще раз, и еще — став в восемь раз больше себя самого по площади, но сохранив, при этом, все ту же толщину.

Удивляться такому я и не подумал: истечение эфира, причем до зряшного обильное, заметно было прямо невооруженным — моим — глазом. Стало быть, карта оказалась не техническая, но — волшебная.

Смотрел во все глаза еще и потому, что понимал — карту, очень сильно похожу на ту, что сейчас лежала передо мной, я уже видел, и далеко не один раз. В том, своем, мире.

— Вот твое болото, — капитан тронул пальцем продолговатое пятно неровной формы. То послушно сменило цвет с грязно-бурого на ярко-зеленый: подсветилось. Еще поверх пятна появилась надпись «Khton» Boloto 22′.

— Вы их еще и нумеруете? — вырвалось у меня вопреки намерению помалкивать.

— Ну да, а как еще? — удивился егерь. — Тут их несколько, в смысле, малых хтоней, и двенадцать из них — болота, так что пришлось придумать сквозную нумерацию… Так, дальше. Вот это — Хтонь «Derbograd 1».

— Дербоградов что, тоже несколько? — удивился я.

— Не то, чтобы совсем много, — согласился Кацман. — Конкретно, два.

Я присмотрелся к карте: действительно, похожих надписей оказалось — одна и еще одна.

— Малый — который номер один, к нам ближе всего, и большой, номер два, чуть подальше, — продолжил егерь. — Между ними приличная такая полоса ничейной земли… Там даже не хтонь, а и вовсе черт-те что.

— Это как? — мне становилось все интереснее, и удержаться от вопросов было решительно невозможно.

— Так, — последовал ответ. — Летать над этим самым не получается, средства технической разведки не работают, магически это все экранировано… Отправляли экспедицию семь лет назад — на следующий год после Потопа, помнишь такой?

— Это когда Шереметьевы?

— Они. Так вот, государь в милости своей наложил на сей род виру, не очень, кстати, тяжелую — снарядить и провести экспедицию в это, как его, Междухтонье. Сорок человек воинов, семь боевых магов…

— И что?

— И ничего. Теперь у Шереметьевых на семерых боевых магов меньше. И на четыре десятка бойцов еще… Хотя те все равно были из наемников. Одна радость… — мне показалось, или капитан егерей пытается произнести короткую, но экспрессивную, молитву? — Не растет. Не растет, не расползается, дрянь всякая наружу не лезет… Тоже, кстати, моя зона ответственности!

— Я, господин капитан, уже догадался, — заявил я, — зачем Вы так подробно вводите меня в курс местной топографии.

— Давай, удиви, — потребовал тот.

— Вам нужна моя помощь. Какая-то, не знаю, какая, но могу предположить — алхимика, лекаря… Хтонического ветеринара. Причем, как мне кажется, на постоянной основе. Верно?

— Я знал, что ты сам догадаешься, — капитан стал выглядеть необычайно довольным ситуацией, а ведь я еще даже не согласился! Впрочем, кого я обманываю…

— Что соглашусь — тоже знали?

— Предполагал. А ты согласишься? — уточнил егерь.

— Уже, — коротко отозвался я. — Но у меня есть несколько условий.

Капитан насторожился, я — прислушался.

Откуда-то со стороны сервитута приближалось транспортное средство — оное кашляло и чихало мотором, гремело чем-то гремящим и иногда издавало высокий пронзительный рев.

— Кажется, твой друг едет, — заметил Кацман, опуская — я и не заметил, когда ружье оказалось в руках егеря — ствол. — Минуты три… Как раз успеем. Давай свои условия.

— Первое: никакой игры втемную, — я принялся загибать пальцы. — Если что-то нужно, говорите мне сразу, что именно и зачем.

Егерь кивнул, мол, договорились.

— Второе: мне интересна любая информация, которую вообще можно разглашать, — я ткнул в карту, занявшую собой весь мой обеденный стол, — вроде вот этого.

Возражений не последовало, и я несколько осмелел.

— И третье: хочу разрешение на огнестрел.

— Сразу нет! — капитан выставил перед собой ладони, как бы показывая, насколько сразу и как именно нет. — Я, конечно, человек не без связей, даже почти авторитетный, но против именного указа Государя за номером… Нет, не помню уже… В общем, нельзя тебе огнестрел. Никак нельзя.

— Не больно-то и хотелось, — проворчал я. — А может…

— Погоди, я еще не все сказал, — перебил меня, в свою очередь, Кацман.

Я обратился в слух.

— Реагенты для зелий — с меня, оружие — кроме того, что под запретом для всей вашей братии — тоже. Что-то из техники… И вот, держи.

У каждого взрослого тролля должно быть увлечение — обязательно не связанное с работой. Это ведь своего рода рекреация, сброс негативных эмоций и борьба с профессиональным выгоранием — совершенно другая, не повседневная, деятельность.

Так вышло, что моим, как говорят в Атлантике, хобби, стал просмотр старинных визио-постановок: как раз и снятых по ту сторону Рассвета. Особенно мне нравились картины, названные странно: «западники». Ну, вы ведь знаете, о чем речь: товарищи Брондуков и Караченцов за коровьих мальчиков, Митич и Мишулин — за коренных американцев, даром, что оба — хуманы… Все то же самое, только поставлено, сыграно и снято не «у нас», а «у них».

То, что мне только что протянул егерь, очень сильно, почти до дрожи, напоминало амулет помощника участкового уполномоченного, по-американски — шерифа… С поправкой только на то, что у звезды, заключенной в окружность, лучей оказалось не пять, а все семь.

— Кстати, поздравляю, — неожиданно тепло улыбнулся шери… То есть, конечно, капитан. — Запись в реестр внесли еще сегодня утром, так что ты теперь — совершенно настоящий помощник егерского старшины!

— Спасибо, конечно, — я больше обрадовался, чем удивился: троллям моего мира свойственен пиетет перед всякими знаками власти, пусть и внештатной. — А кто такой егерский старшина, и как с ним познакомиться?

— Это я же и есть, — все еще жутковато скалился Кацман. — На войсковые деньги — капитан, егерское звание — старшина.

Я только и успел, что пожать благодарно руку капитану, он же — старшина, и спрятать звезду в один из безразмерных подсумков, закрепленных на моей верной жилетке.

— А вот и я, в натуре, — сообщил Зая Зая, шагая сразу на третью ступеньку крыльца.

Поздно уже было, поздно и темно — пусть и казалось мне, что важный наш разговор с егерем длился всего ничего. Однако, если вспомнить, как мы сначала пили чай — все втроем, потом — как егерь осматривал, срываясь иногда на гомерический хохот, наш с уруком трицикл, далее — долго прощались с тем самым егерем, пытаясь, при этом, недомолвками досказать недосказанное…

— Ну чего, поехали? — спросил меня урук.

— Ща, дом запру, — ответил я.

Дверь я запирал по старинке и понятно — ключом, причем, делаz вид, что-то ли неверно вставил ключ, то ли заело, наконец, сам замок.

Мне было нужно немного времени — аккуратно установить поверх дома эфирную защиту, собранную — почти что топором и на коленке — предыдущей ложносонной ночью.