Крушитель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— Оджи-сан, последний раз предупреждаю…

— Ты дал слово, внучок, — усмехается, внутренне содрогаясь, огромный старик, — Дал слово, что следующий раз, когда я брошу тебе вызов, ты его не отклонишь.

Акира едва заметно прищуривается, от чего сердце старика начинает колотиться куда сильнее, чем ему следовало. Он знает, что у внука в тубусе, знает, что тот умеет управляться с мечом. Надежда, бравада, понимание, что отступать некуда — вот что сейчас заставляет старшего Кирью ступать по кромке. Он блефует, отчаянно надеясь, что человек, стоящий перед ним, даст сейчас ему бой. Бой на правилах старика.

Нельзя прожить более сотни лет в этом мире, постоянно сражаясь и побеждая, но остаться при этом чистым и незапятнанным. Нельзя прожить даже года. Горо Кирью умел искать и находить компромиссы, в том числе — и с собой. Особенно с собой. Он возился в дерьме и земле, когда желудок сходил с ума, требуя еды, он сдавал правящей партии ухоронки бунтовщиков и продавал последним сведения о продовольственных поездах. За последние деньги, собираемые деревней, он уводил караваны китайских и корейских женщин от своих же соотечественников, а потом…

Не важно, что было потом. Жизнь штука долгая, а огромное тело для постоянных побед требовало много пищи. Он делал то, что было нужно, раз за разом. Шел к своей мечте, к своей цели, по трупам, если это было необходимо. Его Путь был долог, труден, опасен и неимоверно извилист. Достаточно сказать, что с тысяча девятьсот тридцать четвертого года Горо умел разговаривать на немецком языке ничуть не хуже, чем на родном японском. Правда, с тысяча девятьсот сорок шестого он не произнес на нем ни слова.

Путь. В нем нет ничего сложного. Сила и знания скрыты как вовне, так и внутри тебя. Ты изыскиваешь их, выковываешь из себя оружие, крепчающее от боя к бою. Любой проигрыш — лишь закалка, любая победа — лишь очередное доказательство, что ты на правильном пути. Люди? Слабые, ограниченные, бессмысленно проживающие свои короткие жизни? Просто не относись к ним, и они тебя не тронут. У «надевшего черное» нечего отнять, он не интересен. С ними можно сосуществовать, если знать несколько правил. Уметь лавировать. Уметь быть нейтральным. Уметь стоять на своем, не стоя на чужом.

Горо умел. Его многому научили еще там, еще тогда. Умные люди, множество жестких, даже жестоких, но очень проницательных людей, разбиравших такое животное как человек на мельчайшие его части. Они любили его компанию. С ним они могли безбоязненно идти в любой бар любой страны, где оказывалась их группа.

Путь Кирью был лишен малейших намеков на невинность. Это так сильно отпечаталось на нем, что сын, старый преступник, выживший там, где погибли сотни его предшественников, читал старого отца как открытую книгу. Хиро, как никто, знал, насколько гибким может быть его старик, только не понимал, что в жизни Горо не совершил ни единого проступка, не принес в мир ни крохи зла более, чем требовал его Путь. Мелкий дурачок даже близко не мог понять, что значит быть «надевшим черное».

Не только он. Именно поэтому Горо сейчас стоит здесь, на дороге у своего внука, вызывающе выдвинув вперед подбородок. Именно поэтому он стоит у него на пути.

Потому, что на Пути Горо Кирью встал Акира. Встал недвижимой огромной скалой, заслонившей все горизонты, все небо, совершенно всё! Жалкий сопляк, едва-едва вылезший из подгузников, невозмутимый напыщенный умник!

Он не отнимал последнее у побирушек в Малазии, не трясся от африканской лихорадки, не ползал по окопам, над которыми стоял свинцовый смерч русского автоматного огня! Он не побеждал сотни раз там, где другие ломались! Не тренировался до кровавого пота дни, складывающиеся в годы, не терпел унижения при виде идущих с высоко поднятой головой представителей Старых родов!

За его, молодого дурака, спиной нет сотни лет боевого опыта! Нет ничего! Нет никакого Пути, что привел бы сопляка на вершину! Однако — он на ней! Однако — говорит от лица всех «надевших черное»! Со всей страной! Защищает их!

Как он смеет!

— Я покажу тебе то, что не показывал никому очень много лет… — медленно и внушительно проговаривает Гору, неторопливо занимая боевую стойку посреди улицы.

Сопляка Аффаузи можно было просчитать, Кабакири взять хитростью, но он, Горо Кирью — несокрушимая гора! Он, а не этот…

— У меня нет на это времени.

Не успели эти слова дойти до мозга Горо Кирью, как его сбил грузовик, несущийся на полном ходу. По крайней мере, именно так показалось старому уличному бойцу, чье тело сдёрнула с места сила, превышающаяся всё, что он когда-либо испытывал на себе. Сильнейший удар, долгий горизонтальный полёт, приближающийся асфальт и… обрывки мысли. Понимания, которое почти успело оформиться. А может, даже успело.

«Это был не „джигокукен“…»

Тьма.

На этот раз он не встанет, как вставал сотни раз за свою сотню лет боев. Нет. Его найдут собственные ученики, среди которых уже ходили слухи о том, что дед собирается бросить вызов внуку. Они, как и много раз до этого, выйдут на утреннюю пробежку-патруль по району, без особых усилий обнаружив своего мастера, лежащего в детской песочнице. Горо Кирью, Громовой Кулак, будет представлять из себя печальное зрелище крепко избитого человека. Настолько крепко, что даже Бивако-оба-сан, признанный лекарь «надевших черное», лишь покачает головой, отправляя старика в больницу.

Даже там, очнувшись через двое с половиной суток, Горо не будет помнить ни малейших подробностей того, что случилось во время боя. А жаль, потому как он сумел встать после атаки собственного внука. Пусть вытертым об асфальт, пусть полностью ошеломленным и оглушенным, совершенно не готовым к продолжению конфликта, но он, всё-таки, встал. И тогда…

…хотя, наверное, даже хорошо, что он не вспомнит, как Акира Кирью, человек, лишь два с половиной года назад принявший Снадобье, слегка качнет головой, будучи раздосадованным подобной дедовой живучестью, а потом устроит старшему родственнику самую настоящую бурю ударов. Крепкую, сильную, но очень быструю.

Не бой. Не сражение. Даже не драку.

Трёпку.

Акира Кирью ненавидел тратить своё время зря. Этого его статридцатилетний прадед совсем не учитывал, бросая ему вызов не в том месте и не в то время.

А зря.

Глава 11

Городской охотник

Спать днем — штука крайне малоприятная. Я бы не опустился до такого нарушения режима, если бы не прошедшая весьма активно ночь и не жизненная потребность быть в форме как можно быстрее, но вот, пришлось. Проснувшись через несколько часов, понял, что лежу не один, а с обеими своими женщинами. Будучи разбуженными, они сообщили, что наше убежище при всем желании не имеет нормального спального места, что Асуми чересчур горячая, а Мана слишком большая. Так что…

— И кто обеспечивал нашу безопасность, пока все трое беззаботно дрыхли? — осведомился я.

— У меня был пистолет под рукой… — несмотря на этот аргумент, Мана отвела взгляд. Видимо, на неё оказывали дурное влияние.

Хорошо.

В принципе, ничего случиться не могло. Ночью я не смог отыскать Широсаки и трех командиров наемников, которые должны были прилететь с ним, но все их подчиненные обнаружились обживающими дом по адресу, выданному кистомеи. Из голов этих людей я построил пирамиду, которая должна намекнуть выжившим наемникам о нежелательности их деятельности в отношение меня. Теперь оставалось поймать лишь самого организатора этого предприятия, что не могло быть сложной задачей — сейчас, в данный момент, этот молодой человек был практически нищим.

И у меня пришла идея, как извлечь из него пользу. Прямо сейчас, пока мы все трое валяемся на одной кровати, что наблюдает (и слышит) зависший в углу у потолка дрон пришельцев.

— Мне нужно выследить одного человека, — говорю я прижавшимся ко мне девушкам, — Срочно. Возможно, это займет некоторое время, которое меня не будет дома.

— Нам что… — тут же делает Хиракава большие глаза, намекая на тесный скрытый подвал, на который они мне только что жаловались.