Император Пограничья 14 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Приношу… — с трудом прокаркал он, будто грыз лимон насухую, — вам… извинения.

Так и не обернувшись, он продолжил идти, пока его фигура не растворилась в темноте за дверью склада.

Боярин Селезнёв подошёл ближе, понизив голос:

— Он не простит вам этого, маркграф. Вы выставили его дураком в глазах всего боярства.

— Он сам себя дураком выставил, — парировал я. — Я просто дал ему возможность убедиться в правде.

— Тем хуже для него, — усмехнулся Селезнёв. — И тем лучше для вас. После сегодняшнего… думаю, исход выборов предрешён.

На следующий день все газеты Владимира вышли с кричащими заголовками. «Покушение на кандидатов!» «Гильдия Целителей попыталась устранить претендентов на престол!» «Маркграф Платонов раскрыл заговор и спас жизни!»

Выборы приближались. И теперь со смертью Скрябина и самоотводом Ладыженской исход стал очевиден для всех.

Глава 10

Утро после бала, где отравили кандидатов, встретило меня деловым докладом Коршунова и напряжённым графиком встреч. Ярослава уехала на встречу — работать с жёнами, сёстрами и дочерьми бояр. Женский электорат требовал особого подхода, и она справлялась с этим лучше меня. Я не возражал. У каждого своя роль в этой войне без мечей.

Моя машина остановилась у трёхэтажного особняка на окраине аристократического квартала. Не самый богатый район, но и не бедный — здесь жили те, кто ещё не пробился наверх, но уже вышел из низов. Младшие сыновья знатных родов, захотевшие независимости. Бояре в первом поколении, получившие титул за службу, а не по рождению. Мой электорат.

Последние имели право голосовать на грядущих выборах, будучи главами своих, пусть небольших и новых, родов. А вот первые — младшие сыновья права голоса не имели. Зато они имели влияние дома, за семейным столом, в разговорах с отцами и старшими братьями. Убеди младшего — и он убедит главу рода. Особенно если глава рода колеблется между кандидатами. Один разговор с сыном мог склонить чашу весов.

Безбородко открыл дверь, я вышел, оглядывая фасад. Штукатурка местами облупилась, окна без витражей, парадный вход скромнее, чем у настоящих аристократов. Деньги здесь считали. Каждый рубль шёл в дело, а не на показную роскошь.

Внутри собралось человек тридцать. Молодые, в основном — от двадцати до тридцати пяти. Кто-то в добротных, но не роскошных костюмах. Кто-то в военной форме без наград. Взгляды настороженные, оценивающие. Они пришли посмотреть на того, кто обещал им шанс.

— Благодарю за то, что пришли, — начал я без церемоний. — Знаю, многие из вас сомневались. Маркграф из Пограничья, без связей при дворе, без древнего имени. Зачем вам такой князь?

Тишина. Кто-то переглянулся с соседом. Кто-то сложил руки на груди.

— Отвечу сам, — продолжил я. — Потому что нынешняя система вас душит. Все ключевые должности достаются по праву рождения. Старший сын получает титул, земли, связи. Младшие — объедки. Талант? Не важен. Способности? Никого не волнуют. Главное — кем родился, а не кем стал.

Несколько кивков. Мышцы на лицах расслабились. Я попал в точку.

— При мне всё изменится, — сказал я твёрдо. — Места в новой администрации получат те, кто их заслужил. Не по древности рода, а по делам. Командиры гарнизонов, управляющие приказами, судьи — все посты открыты для талантливых. Докажите свою ценность — получите должность. И не важно, чей вы сын.

Зал зашумел. Кто-то заговорил с соседом, кто-то выпрямился в кресле. Я видел, как загорелись глаза у нескольких молодых бояр. Впервые кто-то говорил им то, что они хотели услышать.

Худощавый блондин с острым взглядом поднял руку:

— Ваше Сиятельство, это всё прекрасно звучит, но скажите… — он помедлил, подбирая слова. — А как же древние привилегии? Право суда над простолюдинами на наших землях? Право первой ночи? Право на барщину?

Я внимательно посмотрел на него и мысленно усмехнулся. Конечно. Они хотели получить те же привилегии, что у старших. Не изменить систему, а занять в ней лучшее место.

Право суда — да, оно существовало и активно использовалось. Помещик судил крестьян на своей земле. Результат? Бесконечная коррупция и произвол. Виновен тот, кто заплатил меньше или не понравился барину. Никакой справедливости, только личная выгода судьи. И это не говоря ещё о том, сколько пострадавший мог ожидать рассмотрения своего дела, если оно вообще состоится.

Дорожные пошлины — ещё одна архаичная привилегия. Помещик мог взимать плату за проезд через свои земли. Звучит выгодно, но на практике душило торговлю. Купцы выбирали длинные обходные пути, лишь бы не платить десяток мелких поборов. Экономика стагнировала.

Магическая служба от одарённых — самое мерзкое из прав. Обнаружил у крестьянина дар? Забирай в услужение, используй как живой инструмент. Подсвети в темноте. Разожги огонь. Заморозь продукты. Высуши бельё. Но магическое обучение простолюдинам недоступно — ни академий, ни наставников, ни Эссенции для развития. Многие такие люди, не имея богатых покровителей, оставались недоучками, которые могли лишь инстинктивно использовать свой дар на уровне бытовых фокусов. Потенциальный боевой маг или целитель тратил жизнь на то, чтобы помещику не приходилось зажигать свечи вручную. Талант сгорал впустую. А ведь из этих людей могли вырасти Магистры, если бы им дали шанс.

И, конечно, барщина… В Пограничье эта система давно сдохла — там каждая пара рук на счету, и никто не станет держать людей в крепостной зависимости. Но здесь, в глубине княжеств, всё ещё процветало средневековье в чистом виде.

Я знал, как работает эта система. Часть помещиков до сих пор заставляла крестьян бесплатно отрабатывать на помещичьей земле. Понедельник, среда, пятница — крестьянин пашет поле барина. Остальные дни — своё жалкое хозяйство. Крепостной. Бесправный. Привязанный к земле, как инвентарь.

Другие помещики перешли на оброк — крестьянин платит дань деньгами или продуктами, но хотя бы распоряжается своим временем. Всё равно крепостной, но уже с иллюзией свободы. Пять рублей в год и мешок ржи — и барин не лезет в твою жизнь. Пока платишь.

И лишь самая прогрессивная часть аристократов додумалась до аренды. Крестьянин снимает землю за плату, как свободный человек. Может работать по найму, торговать, нанимать других. Может накопить и купить собственный участок.

Я собирался в течение года перевести всё княжество на аренду. Не только из гуманизма, но и экономической целесообразности. Цифры не врали. Арендаторы трудились усерднее, потому что работали на себя. Доходность выше. Контроль минимальный — достаточно договора и работающей судебной системы. Никаких побегов, недоимок, враждебности. Рыночные, партнёрские отношения вместо феодального рабства.

Барщина и оброк — это замкнутый круг нищеты. Аренда — возможность роста. Торговли. Промышленности. Будущего.

Но этим молодым боярам я не мог объяснить всё это сразу. Они хотели получить те же права, что имелись у более знатных родов. Право эксплуатировать. Право угнетать.

— Насчёт судебной системы, — после пазу ответил я твёрдо. — Справедливость не зависит от происхождения. Ни судьи, ни обвиняемого. Законы будут едины для всех, и дела крестьян будет рассматривать выездной судья, а не помещик. Боярин или крестьянин — перед законом равны. Совершил преступление — ответишь. Независимо от титула.

Несколько человек нахмурились. Один боярич скрестил руки на груди, губы сжались в тонкую линию. Второй перестал теребить бородку и уставился на меня с недоверием.

— Но это же… — начал кто-то сзади.

— Это справедливо, — перебил я. — И это сыграет вам на руку. Судья не сможет задавить ваши жалобы в адрес более богатых и древних родов. Не сможет вынести решение только потому, что ваш противник — Горчаков или Шереметьев. Закон один для всех. Включая вас самих.

— Вы хотите лишить нас того, за что мы боремся! — вскочил молодой парень в углу, лицо покраснело. — Мы хотели получить права настоящих бояр!