Аттестат зрелости (СИ) - Рюмин Сергей

— Ты куда? — удивленно возмутилась Альбина, когда я потянул её в магазин.

— Идём же! — я был очень настойчив.

Мы приобрели чуть больше 2-х кг говядины (17 ₽), сметаны 0,5 кг (2 ₽), сливочного масла, палку вареной колбасы, палку сухой колбасы, шоколад и баночку красной икры. Когда Альбина начала очень уж сильно возмущаться, я заявил, что полпалки вареной и полпалки сухой колбасы я заберу домой.

— Тебе надо кровь восстанавливать! — прошептал я на выходе из магазина. — У тебя вид, в гроб краше кладут!

Альбина замолчала.

Дома она заявила:

— Я тебя без обеда не отпущу!

— С ума сошла! — ответил я. — Тогда ты рискуешь потерять жениха совсем! Меня maman убьёт!

— Ладно, — смилостивилась она. — Езжай. Только хоть бутер съешь.

Бутерброд с колбасой я сжевал на ходу.

Мы договорились съездить в ЦУМ на следующий день после работы. Дозвон до Зинаиды Михайловны я взял, естественно, на себя.

— Деньги я тебе отдам! — заявила Альбина.

— Натурой возьму, — ответил я и получил символический подзатыльник.

Вечером мозг мне maman вынесла капитально. Давно я её не видел в таком гневном состоянии. Конечно, её тоже можно было понять — шестнадцатилетний сын не пришел ночевать, а заявился домой только ближе к вечеру на следующий день.

— Мэм, у нас ЧП случилось, — попытался объяснить я.

— Она беременная? — сходу выдала maman.

— Мэм! — укоризненно ответил я. — Как ты могла так о нас подумать!

Я замолк на минуту, соображая, как донести родительнице информацию в режиме «лайт».

— Мэм, Альке вчера какая-то шпана порезала куртку, — наконец выдал я. — Мы до ночи просидели в опорном пункте, а потом я у неё дома чуть вздремнул и проспал. Ничего страшного. Всё нормально.

— Нормально? Нормально⁈ — maman опять повысила голос.

— Мэм, — перебил я её. — У меня голова болит. Мне бы прилечь.

— А колбасу где взял? — переключилась maman.

— Алька купила, выдала из своих запасов, — ответил я. — А то ей много. Боялась, что пропадёт.

— Ладно, — согласилась maman. — Ужинай и ложись!

Я так и сделал. И проспал до самого утра.

Глава 24

Дела комсомольские, активные

Утром maman мне сообщила, что вечером ко мне заходил Мишка с Андрюхой, что-то хотели сообщить. Будить она меня не стала, а друзья особо и не настаивали.

Настроение с утра было приподнятым что у меня, что у maman. Причиной тому, конечно, мой «вяленький цветочек», а у меня еще до кучи осознание предстоящих осенних каникул, до которых осталось учиться всего неделю.

Да и силы у меня восстановились в полном объеме — после 10 часов здорового сна да медитации. На этот раз в библиотеке снова появился учебник по некромантии.

Мишка и Андрей мой настрой не разделяли. Причиной этому, скорее всего, была погода. Мишка в легкой, зато модной курточке, как он говорил «на гусином пуху», всю дорогу до школы стучал зубами. Андрэ щеголял в длинном белом вязаном «бендеровском» шарфе, но без шапки. И тоже продрог.

Первым делом, прямо после раздевалки, я нанес визит Нине Терентьевне. Передал ей медаль, грамоту и кубок.

— Молодец! — похвалила она меня. — Еще бы фотографа найти, чтобы с этими причиндалами тебя сфотографировать для школьной доски почета.

— По лицу, видать, не раз доской почета отмечался, — пошутил я. Нина Терентьевна расплылась в улыбке, но сказала:

— На урок иди! Не опаздывай.

Сразу же на первом уроке я ощутил проявление небывало высокого внимания со стороны одноклассниц. То одна, то другая, то третья косились в мою сторону, хихикали, иногда многозначительно подмигивали. Взгляды некоторых, вроде Крутиковой Ленки-Жазиль и Федоровой Майки-болтушки, обжигали хмурой ревностью.

Небывалый подъем внимания к моей персоне язвительно объяснил сосед по парте Юрка Никитин:

— Сдали тебя «Склизкие» (это прозвище близняшки Селезневы получили еще в начальной школе, со временем называть их так почти перестали, «гадкие утята» выросли в достаточно привлекательных «лебедей»). В красках расписали, какую ты девчонку на дискотеку приволок. И как с ней обжимался-целовался по-взрослому.

— Понятно, — хмыкнул я. — Завидуют сучки.

— А то! — согласился Юрка. — Не успел со Светкой разбежаться, как сразу другую нашел!

— А что, я должен был год в трауре ходить по своей растоптанной в хлам любви? — хихикнул я.

— Именно! — засмеялся Юрка.

— Ковалёв! Никитин! — строго подала голос Наталья Михайловна. — Прекращайте разговоры!

Сразу после урока меня удостоила своим вниманием Майка.

— Ты ничего не хочешь рассказать, Ковалёв? — нагло заявила она.

— Не-а, — я развел руками. — Не хочу!

— А что за девушка с тобой была на дискотеке? — продолжала допытываться она.

Я засмеялся от её беспардонности.

— Отстань, Май! Какое вам всем дело до моей личной жизни?

— А вот такое! — выдала Майка. — Ты ведешь аморальный образ жизни! Для комсомольца это недостойно!

— Я, может, жениться собираюсь… — наугад выдал я, не найдя больше, что ей ответить. Майка фыркнула, как рассерженная кошка, развернулась и ушла. Я засмеялся. Майка на миг остановилась, но оборачиваться не стала, выпрямилась и пошла дальше.

— Раззадорил ты наших девок! — заметил Мишка. — А им обидней всего, что твоя Альбина не из ихнего муравейника.

— Не ихнего, — по инерции поправил я. — А евойного! И не муравейника, а серпентария.

Мы вместе засмеялись.

После третьего урока я побежал звонить. Зинаида Михайловна ответила сразу. Голос у неё оказался глубокий, грудной, прямо-таки концертный.

— Это Антон, — представился я. — От Гершона Самуэльевича.

— Да, Антон, — ответила женщина. — Он меня предупредил.

— Можно сегодня к вам в половине шестого подъехать? — спросил я.

— Мы работаем до 19.00, — ответила она. — Так, что постарайтесь не опоздать.

Следующий мой звонок был Альбине. Не успел я ей что-либо сказать, как она заявила:

— Димочка в больнице! Представляешь? В неврологии. Говорят, его парализовало…

— Алька! — строго сказал я. — Мы сегодня едем в магазин. Ты не забыла?

— Помню, помню! — легкомысленно отозвалась она и поинтересовалась. — А если я подружку возьму? Можно? Как ты считаешь?

— Я считаю, что нельзя, — отрезал я. — Более того, ей об этом даже говорить не стоит. Надеюсь, ты с ней еще не поделилась этой новостью?

— Да шучу я, — обидчиво отозвалась Альбина. — Я понимаю, что, если блондинка, значит, глупенькая. Но бывают же исключения из правил?

Мы договорились встретиться в пять на Театральной.

На урок я чуть-чуть не опоздал. Встретил в коридоре Горячкину, которая без всяких там «здрасьте» сходу заявила:

— Ковалев, нам надо срочно поговорить!

— Некогда, — отрезал я. — После урока. Здесь же!

— Ковалёв! — она жалобно крикнула мне в спину. — К нам сегодня с райкома комсомола приезжают!

— Да и хрен с ними! — отмахнулся я.

Тем не менее, сразу после урока я пошел искать Вику. Она терпеливо ждала меня в коридоре возле библиотеки.

— В канцелярию утром звонили из райкома комсомола, — сообщила она. — По поводу комсомольского собрания. К нам в два часа приедет инструктор Юлькин.

Я хихикнул:

— Юлькин? А где сама Юлька?

— Ты можешь быть серьезным, Ковалёв? — рассердилась Горячкина. — Юлькин — это просто жопа!

Я оторопел. Чтобы Горячкина да так выразилась… Это надо было действительно её «подогреть».

— Следом после его визита обязательно жди проверку! — заявила она. — И хорошо, если выговором отделаешься! А то могут и снять.

— В смысле, снять? — не понял я.

— Снять с должности, — ответила кипящая Горячкина. — С соответствующими оргвыводами. Это ведь всё в характеристику пойдёт.

— И что, в армию не возьмут? — съехидничал я.