Амельченко указал глазами на потолок, намекая на первого секретаря обкома партии.
— Он меня с собой привёз, — добавил директор. — Мне здесь никто не указ, кроме Него.
Он снова ткнул пальцем в потолок.
— Будешь себя правильно вести, я тебя не брошу. МЫ, — Амельченко сделал акцент на «МЫ», — своих никогда не бросаем.
«Только ты у нас „своим“ никогда не будешь!» — добавил он мысленно.
Калугин отшатнулся, изменился в лице, испуганно закивал.
— Что еще можешь добавить? — спросил Амельченко.
«Будь ты проклят!» — подумал Калугин, сам сказал:
— Вроде всё. Говорю же, чекисты с ним плотно занимаются… Осторожней надо, если что…
— Если — что? — ухмыльнулся Амельченко.
— Да я так, ничего, — смешался Калугин.
Эпизод 2.
Наблюдатель службы наружного наблюдения старший лейтенант Крот привычно потёр середину грудь, прислушиваясь к своим ощущениям. Ноющая боль, с которой он уже давно свыкся, третий день его не тревожила. Совсем не тревожила, и это было как-то подозрительно необычно. Он сунул руку в карман, вытащил пластмассовый пузырёк маленьких жёлтых таблеток «Но-Шпа». Третий день он таскал этот пузырёк так, на всякий случай. Он вздохнул.
Его напарник, водитель младший лейтенант Васюков, сочувственно посмотрел на него, спросил:
— Болит?
— В том-то и дело, Михалыч, что нет, — ответил задумчиво Крот.
— А что тогда трёшь?
Васюков Михаил Михайлович более 20 лет отработал в «наружке» водителем и сейчас готовился к уходу на «заслуженный отдых». Под самый конец службы ему, прослужившему всю жизнь прапорщиком, присвоили — кинули кость, как говорил он — звание младшего лейтенанта.До пенсии оставалось немногим более полугода, когда ему в экипаж начальником вместо капитана Бондарева, ушедшего на повышение, поставили выпускника средней школы милиции Крота, которому едва исполнился 21 год. При окончании школы Крот за отличную учебу получил звание старшего лейтенанта милиции, вместо обычного лейтенанта, чем весьма гордился.
Однако теоретические знания в сфере оперативно-розыскной деятельности, полученные в школе, в реалиях практической деятельности оказались немного устаревшими, и младший лейтенант взял шефство над молодым начальником экипажа. Всё бы ничего, да у молодого сотрудника обнаружилась вдруг язва желудка, донимавшая Крота всё сильнее и сильнее. Михалыч советовал ему «сдаться», сходить к врачу. Но дело в том, что эта болезнь по внутренним приказам относилась противопоказанием для оперативной работы и молодого сотрудника в лучшем случае могли перевести куда-нибудь на «бумажную работу», а в худшем случае, что было более вероятным, просто уволить.
Крот уже почти смирился с предстоящим визитом к врачу, тем более, что приступы становились всё сильнее и болезненней.
И вдруг…
— Третий день, Михалыч, не болит пузо, — повторил он. — Представляешь? С того самого дня, как у меня фотоплёнки пропали.
— Да хрен с ними, — отозвался Васюков. — Выпали куда-нибудь. Сдались они тебе! Списали же без проблем.
— Без проблем, — согласился Крот. — Только вот два дня работы коту под хвост…
— Зато живот прошёл, — хохотнул Васюков. — Где-то убыло, где-то прибыло…
Эпизод 3.
— Альбина пропала!
Дверь распахнулась, шарахнула ручкой об стену. В квартиру ворвалась maman. Ворвалась, то есть вернулась с работы раньше времени. На часах всего лишь половина шестого вечера. Тем более, что она планировала сегодня «зависнуть» с Юр Юричем в кино, а дальше по стиуации. А мы запланировали с Альбиной… Тоже собирались приятно провести вечер. Настроение было прекрасным. Еще и Гершон Самуэльевич наконец отыскал мне клиента, пожелавшего расстаться с диабетом и сердечными проблемами, в смысле болезнью. И тут…
— Ты слышишь?
Maman, не разуваясь, прошла в зал ко мне, упала в кресло.
— Вызывай милицию! — скомандовала она.
— Как пропала? — наконец выговорил я. — Почему пропала? Она сейчас придёт, может, задержалась…
— Мы с ней вместе вышли из проходной, — сообщила maman. — Дошли до остановки. Там машина стояла. Ну, такая, как у твоего друга лесника — «козлик».
— «Уазик», — мрачно заметил я. — Что дальше?
— Из неё трое мужиков выскочили, двое ей руки скрутили, третий мешок на голову одел. Затащили её в машину и уехали!
— А машина какая? Номера запомнила? Мужики как выглядели?
— Антош, темно было, — жалобно ответила maman. — Вечер. На улице снег идёт! Ну, какие номера? Там в двух шагах ничего не различишь… Звони в милицию!
