Лекарь Империи 6 (СИ) - Лиманский Александр

Но спорить не было ни сил, ни смысла.

Да и какая, черт возьми, может быть логическая связь между дракой полчаса назад и внезапной фибрилляцией у молодого, здорового парня?

Никакой. Они выбрали самое простое, самое очевидное объяснение. И с точки зрения протокола были правы.

— Грузим и везем! — скомандовал старший. — Во Владимирскую областную, в нейрохирургию! Там сегодня Мастер-целитель Петров дежурит, он лучший!

Фельдшер и подбежавший санитар подняли каталку и начали выкатывать ее к выходу.

— Я поеду с вами, — сказал я, опираясь на Веронику. Ноги все еще были ватными.

Граф Ушаков резко развернулся. Его лицо, до этого искаженное горем, теперь исказилось от ярости. Глаза налились кровью.

— НЕТ! — заорал он так, что, казалось, задрожали хрустальные люстры. — Ты никуда не поедешь!

— Я только что спас жизнь вашему сыну…

— НИЧЕГО ты не спас! — он подскочил ко мне, тыча пальцем мне в грудь. — Ты осмотрел моего сына после драки и сказал, что ничего страшного! «Легкое сотрясение, покажитесь лекарю через недельку»! Я тебе поверил! А через полчаса — остановка сердца! Это ты виноват! Твоя некомпетентность чуть не убила моего мальчика

— Ваше сиятельство, полегче на поворотах! — вмешался барон фон Штальберг, встав между нами. — Лекарь Разумовский только что совершил невозможное…

— А ты вообще заткнись, баронишка! — граф Ушаков ткнул в него пальцем. — Твой выродок-сын избил моего Максима! Довел до такого состояния! Что ты мне сделаешь? Да я тебя по судам затаскаю! Разорю до последней копейки! Отберу все твое имущество!

— Ваше сиятельство, пожалуйста, успокойтесь! — твердо сказал я, собрав остатки сил. — Я удерживал вашего сына в состоянии фибрилляции на чистой «Искре»! Без оборудования, без препаратов! Это граничит с невозможным!

— Хрена с два! — Граф брызгал слюной от ярости. — Ты его чуть не убил своей халатностью! Пропустил серьезную травму!

— Илья сделал невероятное! — Вероника встала рядом со мной, обняв за плечи. — Я фельдшер высшей категории, я знаю, о чем говорю! Удержать человека в состоянии фибрилляции желудочков на одной «Искре» столько времени… Это должно быть невозможно!

— МНЕ ПЛЕВАТЬ! — Граф рубанул воздух рукой. — Я сказал НЕТ, и это окончательно! Этот недоучка больше не приблизится к моему сыну!

Он меня не слышит. Он в аффекте. Горе, страх, ярость гремучий коктейль, который полностью отключил ему логику. Спорить с ним сейчас все равно что читать лекцию урагану.

Каталку выкатили из зала. Граф Ушаков побежал следом, на ходу доставая телефон — вероятно, звонить охране или своим личным лекарям. Двери скорой помощи захлопнулись. Сирена взвыла, удаляясь в закат.

Мы остались стоять посреди опустевшего, гулкого зала. Гости, сбившись в кучки, перешептывались, бросая на нас косые взгляды. Кто-то сочувственные, кто-то осуждающие.

Музыканты торопливо собирали инструменты. Официанты начали убирать столы. Вечер был окончательно и бесповоротно испорчен.

— Не переживай, Илья, — барон фон Штальберг положил тяжелую руку мне на плечо. — Ты сделал все, что мог. Больше, чем мог.

— Да дело не во мне, — я покачал головой. — Если кому и стоит переживать, так это вам, барон. Ушаков… Он действительно может вас уничтожить. И формально имеет на это право — ваш сын нанес тяжкие телесные повреждения его наследнику.

— По-отечески я его понимаю, — вздохнул барон. — Когда твой ребенок между жизнью и смертью, готов обвинить весь мир. Это нормальная реакция.

— Истерика — не оправдание для хамства, — качнул головой я.

Вероника крепче сжала мою руку, поддерживая меня — я все еще покачивался от слабости.

— Тебе нужно отдохнуть. Ты выкачал почти всю «Искру». Это опасно.

Она права. Тело было пустым, выжатым, как лимон. Еще немного, и я бы просто потерял сознание. Но сейчас меня волновало не это.

— Двуногий! — Фырк материализовался прямо передо мной, его всего трясло, он размахивал лапками. — У меня важная информация! Очень важная!

— Что такое? — мысленно спросил я, пытаясь сфокусироваться на его взволнованной фигурке.

— Я не все успел рассмотреть… Но у парня точно проблема с сердцем! Причем серьезная!

— Какая проблема?

— Оно очень странно устроено! Я видел какую-то аномалию… Не успел разобраться! Но это точно врожденный порок! Ставлю на это свою последнюю шишку!

Холодок пробежал по моей спине. Все встало на свои места.

— Они будут искать не там, — медленно произнес я вслух.

— Что? — барон нахмурился. — О чем ты?

— Фельдшеры и лекари в больнице будут лечить черепно-мозговую травму. Им нужно делать не МРТ головы, а ЭхоКГ сердца. Срочно. Иначе…

Я не договорил. В голове уже на полной скорости формировался план.

— Иначе что? — спросил барон, его глаза внимательно следили за мной.

— Иначе Максима ждет еще один сердечный приступ. И он, скорее всего, станет последним.

Глава 11

Руки тряслись, перед глазами плыли черные точки, колени подгибались. Каждое движение отдавалось тупой болью во всем теле.

Но мозг, освободившись от необходимости поддерживать жизнь в другом человеке, работал четко и холодно. И то, что я понял, не давало мне покоя.

— Мне нужно в больницу. К Максиму Ушакову, — произнес я, глядя на Веронику и барона.

Вероника даже бровью не повела. Она знала меня слишком хорошо — видела этот взгляд десятки раз. Взгляд лекаря, который физически не может бросить пациента, даже если весь мир против.

— Конечно, милый, — она взяла меня под руку, поддерживая. — Я с тобой. Когда ты по-другому поступал?

— Вот это правильная женщина! — одобрительно прокомментировал у меня в голове Фырк. — Не спорит, не отговаривает, просто поддерживает. Где ты такую нашел?

— Я и сам удивляюсь, — мысленно ответил я, чувствуя благодарность за ее спокойную силу. Она была моим якорем в этом шторме.

Барон фон Штальберг смотрел на меня как на сумасшедшего. Его брови поползли вверх, на лбу появились морщины недоумения.

— Илья Григорьевич, я тебя решительно не понимаю. Граф Ушаков только что фактически послал тебя ко всем чертям. Он обвинил тебя в некомпетентности, пригрозил судебным преследованием, обещал уничтожить твою карьеру. И после всего этого ты собираешься бежать спасать его сына?

— Я по-другому не могу, — честно ответил я. — Понимаете, ваше благородие, если я знаю — абсолютно точно знаю! — что пациента лечат неправильно, что он стоит на пороге смерти из-за неверного диагноза, как я могу просто пойти домой? Лечь спать, зная, что человек умрет из-за чужой ошибки, которую я мог бы исправить?

— Но Ушаков же…

— Ушаков — отец, который боится за своего ребенка. Его гнев и страх понятны. Но это не отменяет моего долга как лекаря. Я дал клятву — не навреди. А бездействие, когда можешь помочь — это тоже вред. Самый страшный вред.

— Ой, какие высокие материи! — фыркнул у меня в голове Фырк. — Клятва, долг… Просто признай, что у тебя комплекс спасителя! Ты просто не можешь пройти мимо медицинской загадки, особенно когда на кону чья-то жизнь! Это твой личный наркотик!

— Может, ты и прав, — усмехнулся я. — Может, это и есть мой наркотик. Но если он спасает жизни, то это не самый плохой вид зависимости.

Барон долго смотрел на меня. В его серых глазах что-то изменилось — недоумение сменилось уважением.

— Вижу. Понимаю. И знаешь что? Восхищаюсь. Черт возьми, вот бы мой сын был таким, как ты. Принципиальным. Готовым идти до конца ради правого дела, даже если весь мир против, — он покачал головой, и в его голосе прозвучала неприкрытая горечь. — Альберт… он другой. Избалованный, эгоистичный. Думает только о развлечениях и статусе. А ты — настоящий. Настоящий лекарь, настоящий человек.

— О-го-го! — присвистнул Фырк. — Барончик проникся! Смотри, сейчас усыновит тебя и завещание перепишет! Будешь фон Разумовский!

— Он видит во мне не просто лекаря, — согласился я мысленно. — Он видит во мне то, чего ему не хватает в собственном сыне. Принципы. Целеустремленность. Ответственность. И это делает его не просто благодарным пациентом.