Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

Высокий, худощавый мужчина лет пятидесяти. Его лицо было почти полностью скрыто хирургической маской и шапочкой, но строгий, сосредоточенный взгляд его серых глаз из-под густых бровей говорил о многом.

Я мельком разобрал стоящих рядом с ним — двое ассистентов, операционная сестра и анестезиолог. Остальные, видимо, были наблюдателями — какие-то молодые люди в таких же халатах и масках.

— А вы кто такой, молодой человек? — Шаповалов оторвался от пациента и резко повернулся ко мне. Голос у него был низкий, властный и не предвещающий ничего хорошего. — И что вы здесь делаете? У нас операция сейчас начнется.

Не успел я и рта раскрыть, как ко мне тут же бросились две операционные сестры, преграждая мне путь.

— Вам сюда нельзя! — строго сказала одна из них. — Здесь стерильная зона! Покиньте помещение!

— Я адепт Разумовский, — ничего не понял я. — Меня к вам направил мастер-целитель Киселев. Сказал, что я буду ассистировать на операции.

В операционной повисла тишина. Такая, что слышно было, как жужжат лампы. Все взгляды были устремлены на меня. Шаповалов несколько секунд молча разглядывал меня своими колючими серыми глазами, потом его губы скривились в презрительной усмешке.

— Адепт? Ассистировать? — он медленно покачал головой. — Кажется, Игнат Семенович сегодня не в себе. Я уже говорил ему, Разумовский, что мне не нужны адепты в моей команде. У меня своих подмастерьев хватает, которые тоже ни черта не умеют. А вы нам здесь будете только мешаться. Так что выйдите, пожалуйста. И не нужно так бесцеремонно вламываться в операционную во время подготовки к сложной операции. Это, как минимум, непрофессионально.

Операционные сестры, эти амазонки в стерильных халатах, с решимостью, достойной лучшего применения, буквально вытеснили меня из операционной. Спорить с ними было бесполезно, да и не хотелось устраивать скандал в первый же день на новом месте работы.

Пришлось ретироваться, провожаемый испепеляющим взглядом мастера-целителя Шаповалова и сочувственно-любопытными взглядами его многочисленной свиты.

Я вернулся в предбанник операционного блока, стянул с себя халат, маску и шапочку и задумался. Ну что ж, первый блин, как говорится, вышел комом. Или, точнее, меня просто не допустили до этого самого блина.

Но я не из тех, кто легко сдается. Никто и не обещал, что будет легко. Значит, нужно действовать по-другому. Если не пускают в дверь, придется лезть в окно. В переносном смысле, конечно.

— Ну что, двуногий, не удалось тебе блеснуть своим хирургическим гением? — Фырк, который всю эту сцену наблюдал с нескрываемым удовольствием, уселся мне на плечо. — Выставили тебя, как нашкодившего котенка! А я-то уж думал, сейчас начнется настоящее шоу! А ты что задумал теперь? Пойдешь жаловаться Киселеву? Или сразу главврачу? А может, на этого Шаповалова порчу наведем? У меня есть пара идей, как ему можно испортить следующую операцию… чисто из педагогических соображений, конечно!

— Угомонись, кровожадный ты мой, — мысленно остановил я его. — Никаких порч и диверсий. У меня другой план. Более изящный.

Я снова спустился на пятый этаж, в хирургическое отделение. На сестринском посту все так же сияла своей ослепительной улыбкой Кристина Волкова. Увидев меня, она удивленно приподняла бровь.

— О, адепт Разумовский! А вы что, уже все? Операция так быстро закончилась?

— Можно сказать и так, — уклончиво ответил я. — Подскажите, пожалуйста, а где здесь у вас ординаторская? Мне нужно кое-какие бумаги посмотреть.

Кристина стрельнула в меня своими небесно-голубыми глазками.

— Ординаторская — прямо по коридору и налево, последняя дверь. Только вы это… с Игорем Степановичем поаккуратнее. Он у нас человек настроения. Вспыльчивый, как смерч, если что не по нему. Но хирург он, конечно, гениальный, тут ничего не скажешь. Если найдете к нему подход, многому сможете научиться.

— Спасибо за совет, Кристина, — я улыбнулся ей в ответ. — Постараюсь быть паинькой.

Неизвестно, кто у кого большему научится. Но вслух, конечно, этого говорить не стал.

В ординаторской, к моей радости, никого не оказалось.

Просторная комната с несколькими столами, заваленными историями болезни и медицинскими журналами, пара компьютеров, шкафы с книгами… В общем, типичная рабочая берлога хирургов. Это было мне на руку.

Я быстро занял один из свободных компьютеров и, войдя в больничную систему под своим логином и паролем, приготовился к операции другого рода. Доступ у меня, как у адепта скорой помощи, был, конечно, сильно урезан, но истории болезни пациентов просматривать я мог.

— Фырк, — мысленно скомандовал я. — Мне нужно имя и фамилия пациента, которого сейчас оперирует Шаповалов. Быстро!

Фырк недовольно фыркнул, но спорить не стал. Видимо, мой план ему тоже показался интересным. Он серебристой молнией метнулся из ординаторской и уже через пару минут вернулся.

— Петренко Степан Захарович, пятьдесят два года, — доложил он. — Диагноз при поступлении — «Объемное образование правого надпочечника». Скукота…

Я быстро нашел в системе историю болезни Петренко Степана Захаровича. Так, что у нас тут?

Мужчина, пятьдесят два года, жалобы на периодические боли в правом подреберье, слабость, потерю веса за последние полгода, иногда — повышение температуры до субфебрильных цифр.

На УЗИ и КТ брюшной полости — действительно, объемное образование в проекции правого надпочечника, размером примерно пять на шесть сантиметров, с относительно четкими контурами. Предварительный диагноз — аденома надпочечника. Рекомендовано оперативное лечение — адреналэктомия. Биопсию, как я и предполагал, не делали. Стандартная, в общем-то, ситуация. Если бы не одно «но»…

Что-то в этой истории болезни меня насторожило. Мелкие детали, которые не укладывались в типичную картину доброкачественной аденомы.

Например, в анализах крови — стойкий лейкоцитоз, повышенная СОЭ, что больше говорило о воспалительном или системном процессе, чем о простой аденоме. На КТ-снимках, если присмотреться очень внимательно, контуры образования были не такими уж и четкими, а структура его — неоднородной, с участками пониженной плотности.

Да и жалобы пациента — потеря веса, лихорадка — не очень-то характерны для обычной аденомы, если она не гормонально активна, а об этом в истории болезни не было ни слова.

— Фырк, — я снова обратился к своему пушистому помощнику. — А не мог бы ты, мой драгоценный, еще разок сгонять в операционную? Посмотреть внимательно, что там сейчас происходит с этим Петренко. И как выглядит эта его аденома на самом деле. Мне это очень нужно.

— Опять я⁈ — возмущенно взвился Фырк. — Да что я тебе, мальчик на побегушках⁈ То принеси, то подай, то слетай посмотри! У меня, между прочим, есть чувство собственного достоинства! Я не какой-нибудь там почтовый голубь!

— Придется, Фырчик, придется, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно. — Ты же сам хочешь, чтобы мы уделали этого напыщенного Шаповалова и остались в хирургии, верно? А для этого нам нужна информация. Самая свежая и самая точная. Так что лети, мой маленький разведчик, и принеси мне на хвосте хорошие или плохие для Петренко новости.

Фырк еще немного поворчал для порядка, но я видел, что азарт в его маленьких глазках уже загорелся. Перспектива поучаствовать в очередной авантюре и насолить Шаповалову перевесила его чувство собственного достоинства. Он кивнул и растворился в воздухе.

Вернулся он буквально через пару минут, и вид у него был… озадаченный.

— Ну, двуногий, там полный кавардак! — затараторил он. — Операция, похоже, закончилась, и не очень-то удачно. Шаповалов там рвет и мечет, как разъяренный бык! Ассистенты его бегают с выпученными глазами, как будто у них пожар! А у пациента… у этого твоего Петренко… там не аденома была, это точно! Какая-то дрянь, вся пронизанная сосудами, рыхлая, и кровит, как решето! Шаповалов попытался ее выделить, так оттуда как хлынет! Еле-еле остановили, тампонами все забили и, похоже, решили на этом закончить. Сейчас они все сюда припрутся, будет разбор полетов! Готовься, двуногий, сейчас начнется самое интересное!