Правильный лекарь. Том 9 (СИ) - Измайлов Сергей

По сформировавшейся за четверть века работы привычке, я всегда начинаю с самого худшего и сложного. Тем более если учитывать, что на правую ногу он сильнее хромает, значит точно начинаем справа.

— Александр Петрович, давайте я теперь буду ловить? — предложил Жеребин.

— Готов? — спросил я на всякий случай. — Уверен?

— Понимаю, что это не легко, — улыбнулся он. — Но я готов.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда начинаем.

Константин Фёдорович рассчитывал ловить эмболы на уровне подколенной артерии, но я его оттуда прогнал. Я как раз с неё и собирался начинать и идти снизу вверх. Жеребин вздохнул, но взгляд был сосредоточенный и серьёзный, паники и сомнений я не увидел. Теперь ему придётся держать в поле зрения три артерии в нижней трети голени. Я начал медленно и планомерно уничтожать тонким пучком магической энергии массивные кальцинированные атеросклеротические бляшки, плавно продвигаясь вверх. Торопиться я не собирался, чтобы не усложнять задачу напарнику, да и время у нас позволяло, специально не делали плотную запись, чтобы хватало времени на всё, в том числе и на отдых между пациентами.

На обработку подколенной и бедренной артерий с одной стороны энергии у меня хватило тютелька в тютельку, но обошлось без зелёных кругов и падения в обморок. В ядре оставалась ровно четверть. Я улыбнулся и мысленно поблагодарил за помощь тот самый золотой амулет, который чуть не убил это тело, обитателем которого я теперь являюсь. Я так понимаю, если бы прежний Саша имел чёткую инструкцию по использованию этого девайса, с ним бы этого не произошло и не было бы здесь и сейчас меня.

Это что же получается, надо сказать «спасибо, Саша, за бездумное обращение с опасными предметами»? Выходит, что так. И спасибо за молодое тренированное тело. Чтобы оно не теряло вид и тонус, я каждое утро делаю зарядку. Теоретически можно и тренажёрный зал найти, но тогда мне совсем жить будет некогда, да и не ставлю я себе целью стать атлетом, меня и так всё устраивает.

Жеребин видимо, как следует напрягся, вылавливая в берцовых артериях летящие мелкие частицы, образующиеся при распаде бляшек. Он был бледный, мокрый, но довольный собой.

— Ни одного не пропустил! — гордо заявил он, но на всякий случай просканировал мелкие артерии стопы и только после этого неуверенным шагом двинулся в сторону зоны отдыха.

— Ты молодец, Константин Фёдорович, — сказал я и сам за собой заметил, что всплыла привычка из прошлой жизни обращаться к близким коллегам по имени и отчеству, но на «ты». Значит я уже считаю Жеребина близким коллегой, соратником. — Ты ведь первый раз на ловле?

— Да, сегодня первый, — кивнул он, потягивая из чашки свежезаваренный чай с травами. Тот самый, кстати, фабрики «шёлковый путь». — Признаться честно, сначала немного страшновато было, а потом уже не до этого.

— А вот так и надо работать, — кивнул я. — Чтобы некогда было бояться. А какой смысл переживать? Надо просто сжать некоторую часть организма в кулак и делать дело.

Чуть было не добавил, что именно этим и отличается хирургия от терапии. Терапевты, правда, считают, что хирурги делают не думая, но это вовсе не так. Здесь как никогда работает поговорка про семь раз отмерь. Вот вы, например, знаете, какой основной инструмент хирурга? Думаете скальпель? А вот и нет, шариковая ручка! Хотя, сойдёт и перьевая, тут уж дело вкуса.

Я уже достаточно помедитировал, проверил наполнение ядра и повернулся к Жеребину.

— Ну что, готов? — спросил я и улыбнулся.

— Готов, — после небольшой паузы ответил он. Видимо проверял состояние ядра.

Мы дружно встали с кресел и подошли к пациенту слева, теперь и этой ножке станет легче бегать на рынок за луком. Ещё каких-то минут пятнадцать попотеть и на одного бегуна станет больше, ему останется только наблюдаться, чтобы не запустить стенозы. А ещё обязательно отправлю его к Анне Семёновне, эта девочка радует своими диагностическими возможностями. Князя вон за пару минут разложила буквально по косточкам.

Так мы упорно, но без лишней суеты трудились до самого обеда, на котором собрались все вместе и обсуждали прошедшую половину рабочего дня. Все дружно восхищались работой Оксаны Фёдоровны, от которой шли пациенты с идеально прописанными проблемами. Даже перепроверять перестали, просто смотрели на схему и приступали к работе. Новенькая пока сидела молча и переводила взгляд с одного на другого.

— Это вы ещё не видели результаты работы Анны Семёновны, — сказала Оксана Фёдоровна, окончательно засмущавшись от сыплющихся на неё комплиментов. — Она выявляет уровень и процент стеноза ещё быстрее и эффективнее.

— А такое возможно? — искренне удивился Юдин, поправляя очки.

— Возможно, — улыбаясь кивнул я. — Я вот думаю даже с завтрашнего дня Оксану Фёдоровну посадить на обычный приём, а всю диагностику оставить на Анну Семёновну. Она с таким потоком справится, что всем мало не покажется.

— А может не надо? — спросил Илья, жалобно сложив брови домиком.

— Чего не надо? — удивился я.

— Так много пациентов, — жалобно проблеял Юдин. — Меня и сейчас всё устраивает. Если их придёт больше, я отсюда живым не уйду.

— Никто не уйдёт, — хмыкнул Сальников.

— Да ну, ребят, вы не так поняли, — рассмеялся я и махнул рукой. — Никто вас сверх меры нагружать не будет. А Анна Семёновна будет смотреть не только сосудистых пациентов, но и онкологических для контроля лечения и выявления мелких очагов, которые не удалось найти обычным сканированием. Правильно ведь я говорю? — спросил я, обернувшись к девушке.

— Всё правильно, Александр Петрович, — кивнула она и улыбнулась. — А у меня, кстати, вот что есть.

Она откуда-то из-за дивана достала коробку и извлекла оттуда красивый тортик.

— Вот, угощайтесь! — объявила она. — За моё трудоустройство на новом месте.

Я повернулся к Юдину и смерил его взглядом.

— А что сразу я? — возмутился Илья и развёл руками. — Я в этот раз точно ничего не говорил.

— Это я сказала, — тут же вступилась Оксана Фёдоровна. — Ну у вас ведь традиция, так ведь?

— Всё правильно, традиция, — вмешался Виктор Сергеевич и взял в руки большой нож. — Вот сейчас и отметим обновление коллектива.

Мы попили чай с тортиком, поболтали, посмеялись и пошли разбредаться по рабочим местам. Жеребин вернулся в манипуляционную, заниматься коронарными артериями, а я решил воспользоваться тем, что до лекции осталась ещё четверть часа и отправился к себе в кабинет. Думал посидеть в тишине хоть немного, но мои планы оказались испорчены.

— Александр Петрович, — сказала Прасковья, как только я ступил через порог, заставив меня своей интонацией немного напрячься. — Тут к вам посетитель с жалобой.

Зашибись, приехали, с жалобой! От чего ушли, к тому и пришли. В кресле для посетителей сидел мужчина средних лет в напряжённой позе и с выражением возмущения на лице. Прям-таки хабитус профессионального жалобщика.

— Проходите, — сказал я ему без лишних прелюдий и указал на дверь своего кабинета, которую как раз только что открыл.

Мужчина дёргаными движениями поднялся с кресла и потопал в указанном направлении, каждой клеточкой своего тела показывая, насколько он возмущён всем этим безобразием. Я сел за стол в своё кресло и предложил ему сесть в кресло для посетителей. Он присел на самый краешек, демонстрируя напряжение всех мышц, в том числе тазового дна и среднего уха.

— Поведайте мне, если вам не трудно, что у вас произошло, — сказал я, приготовившись к словесному потоку. И я не ошибся, поток незамедлительно последовал.

— Александр Петрович, да? Правильно я обращаюсь? — уточнил зачем-то мужчина.

— Верно, — кивнул я.

— Так вот, Александр Петрович, это же форменное безобразие! Да как так можно относиться к людям? Это что значит, если я не особо богат, то ко мне можно относиться с таким пренебрежением? Скажите пожалуйста, как это понимать? Если у меня мало денег и я не особо богато одет, значит я и не человек вовсе? Ко мне не надо относиться по-человечески? Я что, какое-то дикое животное из дикого леса, которое даже осматривать не надо, а просто двинуть пинком под зад, чтобы катилось обратно в свой лес?