Лекарь Империи 6 (СИ) - Лиманский Александр

Горе ломает всех. И министров, и баронов, и простых работяг. Перед лицом возможной смерти ребенка все равны.

Медперсонала в палате не было.

Идеально. Сестра, скорее всего, на обходе или в процедурной. У нас есть окно. Небольшое, но есть.

Они сделали все исследования — КТ головы, взяли кровь — и теперь ждут результатов. Классическая пауза в диагностическом процессе. Наш шанс!

— Готовы? — спросил я Пестрякову.

Она кивнула, еще раз расправив халат.

— Я буду санитаром. Молчу, везу каталку, голову не поднимаю. Вы командуете парадом.

— Понятно.

Она толкнула дверь и вошла в палату с таким видом, будто владела всей больницей.

— Здравствуйте! — ее голос был бодрым, деловым, с легкой ноткой спешки. — Так, смотрим… Ушаков Максим, восемнадцать лет, поступил с ЧМТ! Требуются дополнительные обследования! Срочно! Щеглов, закатывай каталку!

Я понял, что Щеглов — это я. Молча вкатил каталку, припарковал рядом с кроватью, отсоединил тормоза.

Граф Ушаков вскочил с кресла, растерянно моргая.

— Что? Какие обследования? Мастер Ерасов ничего не говорил! КТ уже сделали!

— Энцефалограмма, — спокойно ответила Пестрякова, помогая мне перекладывать Максима. — Электроэнцефалография. Проверка биоэлектрической активности мозга. Стандартная процедура при черепно-мозговых травмах для исключения судорожной готовности.

Пока они говорили, я включил свой «Сонар». Изображение мелькнуло и тут же выключилось. Я попробовал снова. И снова.

Ничего. Без «Искры» он не работал.

— Фырк, может прыгнешь в него? — спросил мысленно я.

— Чтобы ведьма на меня из стены выпрыгнула? — оскорбился Фырк. — Нет уже спасибо. Никто не хочет быть съеденным. Вот ты хочешь? Вот и я не хочу.

Понятно, что он не согласиться. Но попробовать стоило.

Я держал голову опущенной, пряча лицо за маской и очками. Но периферическим зрением видел, как Ушаков присматривается ко мне. Его глаза сузились.

Узнал? Черт, неужели узнал по фигуре? По движениям?

Но нет — он перевел взгляд обратно на Пестрякову.

— Почему именно сейчас? Уже поздно!

— Аппарат освободился только сейчас, — Пестрякова не моргнув глазом соврала. — В выходные меньше плановых процедур. Если ждать до понедельника, можем упустить важные динамические изменения.

Мы уже перекладывали Максима на каталку. Аккуратно, следя за капельницей и проводами от монитора.

— Я пойду с вами! — заявил Ушаков.

— Исключено! — отрезала Пестрякова таким тоном, что граф невольно отступил. — В кабинете ЭЭГ посторонним находиться категорически запрещено! Электромагнитные помехи от мобильных телефонов и других устройств искажают показания! Аппарат очень чувствительный!

— Но это мой сын!

— И именно поэтому вы должны дать нам спокойно работать! Хотите помочь ему — не мешайте!

Мы уже выкатывали каталку в коридор. Ушаков шел следом.

— Я буду ждать у дверей кабинета!

Это плохо. Он будет стоять под дверью, задавать вопросы, попытается заглянуть. Нам нужна полная изоляция.

Я решил вмешаться, максимально изменив голос — сделал его ниже, грубее, добавил легкую хрипотцу, как у старого, уставшего санитара.

— Нельзя.

Ушаков остановился, уставившись на меня.

— Что значит нельзя?

— Правила есть правила, — пробурчал я, не поднимая головы. — Хотите присутствовать — нужно письменное разрешение главврача. Подписанное и с печатью.

— Сколько это займет?

— Оформление разрешения? — я пожал плечами. — Часа три-четыре. Магистра сейчас нет, он дома. Нужно вызвать, он приедет, оформит документы, поставит печати…

— А сама процедура?

— Пятнадцать минут максимум, — вставила Пестрякова.

Ушаков метался взглядом между нами, каталкой с сыном и коридором.

— Это какой-то абсурд! Три часа ждать разрешения на пятнадцатиминутную процедуру!

— Таковы правила, — я развел руками. — Либо ждем разрешения, либо делаем сейчас, но без вас.

Я видел, как в его голове борются два инстинкта.

Инстинкт отца, который хочет быть рядом с ребенком. И инстинкт VIP-персоны, который не привык ждать. Но страх упустить драгоценное время для диагностики оказался сильнее.

Граф еще несколько секунд колебался, потом махнул рукой.

— Ладно! Делайте! Но я жду здесь и никуда не уйду!

— Как вам угодно, — кивнула Пестрякова.

Мы покатили каталку к лифту. Еще немного, еще чуть-чуть, и мы сможем провести нормальную диагностику.

Я нажал кнопку вызова. Индикатор показывал, что лифт на пятом этаже. Медленно пополз вниз. Четвертый… Третий…

— Надо же, прокатило! — выдохнула Пестрякова, когда Ушаков скрылся за поворотом коридора.

— Рано радуетесь, — прошептал я. — Еще нужно довезти до кабинета диагностики.

Второй этаж…

Лифт приехал. Тихий звонок: «Динь!»

Двери начали раздвигаться.

И тут за спиной раздался крик:

— А НУ СТОЙТЕ!

Я обернулся. По коридору к нам бежал мужчина в белом халате. Лет пятидесяти, седые виски, крупное лицо, искаженное яростью.

— Черт, — выдохнула Пестрякова. — Мастер-целитель Ерасов. Его же тут не было.

За ним, указывая на нас пальцем, бежал граф Ушаков.

— КУДА ЭТО ВЫ ПОВЕЗЛИ МОЕГО ПАЦИЕНТА⁈ — орал Ерасов. — ВЫ КТО ТАКИЕ⁈ Я НЕ ДАВАЛ РАЗРЕШЕНИЯ НА ПЕРЕМЕЩЕНИЕ!

Глава 13

— Какой этаж нужен⁈ — я лихорадочно осматривал панель управления. Кнопки были старые, стертые, половина не подсвечивалась.

Лифт. Замкнутое пространство два на два метра.

Стены из потертого металла, исцарапанные каталками, тусклая, мигающая лампочка под потолком. И мы трое — я, Пестрякова, чье лицо было белым как ее халат, и бессознательный Максим Ушаков на каталке.

Адреналин гудел в ушах.

— Шестой! — выкрикнула Пестрякова, вцепившись в поручень так, что побелели костяшки пальцев. — Кабинет функциональной диагностики! Шестьсот двенадцатый!

Я вдавил кнопку с выцветшей цифрой.

Раз, два, три… десять раз подряд, будто от количества нажатий зависела скорость этого доисторического монстра. Потом яростно забарабанил по кнопке закрытия дверей — две треугольные стрелки, смотрящие друг на друга.

Давай же! Закрывайся! Быстрее, черт тебя дери! Ты же не черепаха!

Створки ползли навстречу друг другу с садистской, издевательской неторопливостью.

Доисторический лифт семидесятых годов выпуска — надежный как танк, но медленный как ленивец в коме.

В сужающейся щели я видел бегущих по коридору преследователей.

Ерасов впереди — его крупное лицо было багровым от ярости, развевающийся халат делал его похожим на разъяренного белого быка.

За ним Ушаков — дорогой костюм, итальянские туфли, скользящие по линолеуму, и полное безумие в глазах. Отец, готовый разорвать любого ради сына.

Десять метров до лифта… Восемь… Шесть…

— СТОЙТЕ! — Ерасов выбросил руку вперед, словно мог остановить двери силой мысли. — ИМЕНЕМ КЛЯТВЫ ГИЛЬДИИ ЦЕЛИТЕЛЕЙ ПРИКАЗЫВАЮ!

Даже таким именем прям? Это что, новое заклинание из арсенала административной магии?

В медицинской академии этому не учат.

Четыре метра… Три… Два…

Ушаков сделал последний отчаянный рывок, вытянув руку, пытаясь успеть просунуть ладонь между створками. Его пальцы в дорогих перстнях были в сантиметрах от щели…

ЩЕЛК!

Двери сомкнулись с глухим, финальным стуком. Миллисекунда — и пальцы графа были бы раздавлены. Но он не успел.

Снаружи раздался глухой удар — БУМ! Видимо, Ушаков не успел затормозить и на полной скорости врезался в металлическую дверь.

— УБЛЮДОК! — донеслось приглушенное, полное бессильной ярости ругательство.

Лифт дернулся.

Старый механизм заскрипел, тросы натужно натянулись. Кабина, содрогаясь всем своим железным телом, медленно пошла вверх.

Третий этаж… Индикатор над дверью нехотя сменил цифру. Мы оторвались. Но это было только начало.

Я смотрел на медленно меняющиеся цифры.

Они не отстанут. Ерасов сейчас поднимет на уши всю больницу. Перекроют выходы, вызовут охрану. У нас есть в лучшем случае минут десять.