Правильный мой наконец отпускает себя, впиваются в бедра пальцы, он жестко подкидывает меня на себе, вторгаясь быстрыми, жесткими и сильными толчками. Вот так, мой любимый, вот так, и никак, мать твою, иначе!
Любовный голод отпускает только через несколько часов, когда стрелка часов перевалила глубоко за полдень. Завтрак мы безбожно пропустили, но так плевать, переживем. Лежу на груди пары, лениво обвожу глубокие, уже затягивающиеся борозды от моих когтей на его плечах, животе и груди. В макушку мне удовлетворенно дышит волко-демон.
— Сумасшедшая, — бормочет, вороша дыханием волосы. — Моя. Сумасшедшая.
— Конечно, твоя. Да только ты не менее сумасшедший, если думаешь, что близостью можешь навредить нашему малышу. Нет, ну, если бы я была человеком – всё возможно, не отрицаю, да только тебе повезло больше, чем папе, уж простит меня мама, Бернару или дяде Лео, ведь тебе в пары досталась я.
— Да, мне повезло, — на животик опускается широкая ладонь. — Как чувствует себя наш боец?
— Нормально он себя чувствует, перестань, — усмехаюсь, привычно накрывая его ладонь своей.
— И всё-таки, тебе повезло куда меньше, чем братьям Флайм.
В воздухе повисает удивленный невысказанный вопрос.
— Поучаствовать в сезоне любовной охоты в нейтральном у нас вряд ли получится, — констатирую грустно.
Удивление трансформируется в изумление и веселье.
— Что? — хлопаю легонько по обнаженной груди. — Я хотела бы когда-нибудь поучаствовать, но боюсь, твой волко-демон просто порвет мою кошку. Как подумаю о размерчике твоего парня, так сразу представляю хомяка, пытающегося заглотить банан.
Грудная клетка Дина начинает подозрительно дрожать, поднимаю голову к мужскому лицу, а его прям всего перекосило, даже глаза выпучились, а губы дрожат.
— Ты чего это? — пугаюсь.
И Дина прорывает, Аббадор-холл сотрясает громогласный хохот. В холле даже, кажется, что-то упало или лепнина откололась. Щурюсь обиженно: нашел с чего ржать. Отхохотавшись, Дин притягивает меня к себе ближе, целует лоб, волосы, нос.
— Мне досталась самая поразительная пара, что каждый раз сражает меня наповал, — короткая пауза и тихое: — Ты на самом деле хочешь поучаствовать в охоте?
Мрачно киваю.
— И не понимаю твоей по этому поводу реакции.
— Прости, — улыбается. — Просто представил хомяка и банан, действительно забавное зрелище, — фыркаю смешком. — И спешу тебя успокоить: мы вполне себе совместимые.
— Да?
Дин улыбается уголком рта:
— Знаешь, в ДемонТаре просто так ребенка не зачать, наш случай эксклюзивный. Чтобы самка понесла, близость должна произойти в шкуре.
Хлопаю ресницами.
— Серьезно?!
— Более чем.
— О-о-о… Так хомяк и банан — это не шутка.
Очередной громогласный хохот, а затем доверительное:
— Охота… Заманчивая идея. Не вижу препятствий, чтобы отказаться от пробы.
Гулко сглатываю, ловя бархатные мурашки вкупе с предвкушением.
Глава 43
Вывалились из спальни мы, только когда за нами явилась данки, пригласив на «семейный» обед. СейРан и Мончик уже вовсю трапезничали в столовой, и если последний выглядел, как обычно, беззаботно и уплетал с огромным аппетитом за обе щеки стейк с кровью, то демонша была мрачна и чем-то озабочена. Завидев нас, она проворчала:
— Ну, наконец-то, явились. Слушайте, я всё понимаю, но, может, вы не будете в своей похоти раздербанивать мой дом? Из-за ваших игрищ у меня побелка с потолков сыплется и стены скоро таким образом сложатся пополам.
— Мы не нарочно, — примирительно улыбнулась, с благодарностью покосившись на своего мужчину, что с независимым видом накладывал мне в тарелку гору всяких вкусностей и даже стейк с кровью положил, уведя его из-под носа недовольно фыркнувшего РаМона. Сглотнула голодную слюну, раньше не замечала за собой любви к полусырому мясу, несмотря на звериное происхождение. А тут прям аж захотелось.
— Кушай, — чмокнул меня в макушку Дин и принялся накладывать снедь и себе.
С удовольствием наколов на вилку целый кусок, без зазрения совести смачно откусила, застонав от наслаждения.
— Щенок, то есть, ребенок берет своё, — одобрительно хмыкнула СейРан. — Кстати, как надолго вы у меня задержитесь? Я думала, свалите сразу же, как братец тебя оприходует, когда же сие счастье случится? И не смотри на меня так уничижительно, брат, ты знаешь, я терпеть не могу, когда мой дом превращается в проходной двор. Если ещё этого, — тыкнула она на РаМона, — я могу терпеть, то вы мне здесь как кость в горле.
Мончик возмущенно глянул на сестру, но той до чувств брата не было никакого дела, впрочем, возмущение шута РаМона было наигранным. У меня вообще складывалось впечатление на его счет, что он далеко не такой, как хочет казаться, и вся эта легкость и смешливость напускная. Родной брат и такой же полукровка, как мой Дин, не может так сильно отличаться от брата и сестры, гены не водица.
— Тебе придется засунуть свою нелюбовь к проходному двору себе глубоко в задницу и терпеть, СейРан, потому что мы никуда не собираемся, по крайней мере, пока моя пара не разродится.
— Что? — взвизгнула демонша, яростно тряхнув лиловыми волосами. Подарила хватающей воздух родственнице невинную улыбку и пожала плечами.
— Так уж сложилась.
У демонши дернулась щека. Скрипнув зубами, она мотнула головой.
— Ладно, Диндарион, я готова вас двоих перетерпеть, у тебя за мной должок, своим гостеприимством я тебе его и отдам, но не рассчитывай, что я этому рада.
Дин невозмутимо ел, казалось, он вообще пропускал слова сестры мимо ушей, а у той едва ли пар из ушей не валил. Вот только мне отчего-то казалось: дело не только в нас, что-то случилось у демонши этим утром.
— Ну, и чем вы двое планируете заниматься в ДемонТаре? Нахлебников я не потерплю, ты меня, Диндарион, знаешь.
На лице Дина крупными буквами: уж лучше бы не знал. Говорю, отношения в этой семье просто наивысочайшие.
— Думаю над этим.
— Не волнуйся, СейРан, нахлебниками мы точно не станем, — говорю уверенно. Лиловая ворчит себе под нос, но я её не слушаю, у меня тут мясо стынет.
После обеда вернулись в те самые облюбованные комнаты. Села на постель.
— Кстати, а чем мы с тобой эти месяцы всё-таки станем заниматься?
— Ты — отдыхать и заниматься выращиванием нашего ребенка. А я планирую наведаться в гардер Гаалы, это гильдия наемников, если переводить на палонесский.
Нахмурилась. Так, и что это у нас намечается, первая ссора, как-никак.
— То есть, ты собираешься заняться привычным и, что уж там, любимым делом, а я должна сидеть в четырех стенах?
Мне достался ровный, безликий и тем и страшный взгляд хладнокровного убийцы, вот только мне от него не было ни холодно ни жарко. Вскинула бровь: мол, и что ты мне скажешь?
— Снежа…
Дин не договорил, резко запахло озоном, и посреди спальни начала закручиваться знакомая воронка, в которой возникло тревожное лицо Ульяны. Заметив нас, она облегченно улыбнулась.
— Ура. Дозвонилась. Я же говорила! — крикнула кому-то, и воронка немного расширилась, позволяя увидеть… родное лицо.
— Папа! — вскрикнула, подлетая к одностороннему окну портала и резко попадая в крепкие лапы своего волко-демона. Дин проворчал: «Не приближайся, это может быть опасно». Слышала его краем уха, жадно разглядывая смягчившиеся черты родного лица с печатью усталости и обеспокоенности. — Я так рада тебя видеть! Как мама?
— Снежана, — выдохнул Айсар Фрост и завел за спину руки, ой, ой, а вот это нехороший знак. — Сначала ты скажи, как себя чувствуешь?
— Полный порядок, — улыбнулась, прижимаясь к Дину. — Как видишь. У нас всё хорошо. А мама? Мама как?
— Мама в порядке, только скучает и волнуется о тебе. К сожалению, на «звонок» она не попала, мы целое утро пытались дозваться вас, получилось только сейчас, на время её планового посещения клиники.
— О, ну… ничего, уверена, у нас ещё не раз получится связаться, — покосилась на Ульяну, та несмело кивнула. — Тебе… Вам уже известно, о… Ну…
