Родная земля (СИ) - Ступников Виктор

Они выпили молча. Князь поморщился, будто глотал не элитный нектар, а уксус. Зубарев опустошил бокал одним движением, не изменившись в лице.

— Байрак потерпел глупое поражение, — начал Велеславский, отставляя бокал. — И теперь он не узнает, что у меня есть… другие инструменты.

Он повернулся и уставился на пламя в камине.

Пламя трепетало, отражаясь в остекленевших глазах Зубарева. Казалось, этот человек не дышал, не моргал, а был лишь холодной, идеальной статуей, выточенной для одной-единственной цели.

— Они все думают, что я играю в шахматы, — тихо произнес Велеславский, не отрывая взгляда от огня. — Пешки, кони, ладьи… Король. Они не понимают, что доска давно сгнила, а фигуры пора сжечь. Я не буду играть по правилам того, кто считает себя королем.

Он резко повернулся к стражу.

— Прохоров верит в предсказания. В судьбу, начертанную звездами. Он ждет, когда комета пройдет над старой крепостью, чтобы начать свое «великое дело». Он думает, что его час близок.

На губах Велеславского появилась узкая, безрадостная улыбка.

— Мы подарим ему комету, господин Зубарев. Только падать она будет не с неба, а со склонов Уральского хребта. И принесет не славу, а такой огонь, от которого не останется даже пепла.

Он подошел к потайной шкатулке, встроенной в резную панель стены, и повернул сложную механическую рукоять. Внутри, на черном бархате, лежал единственный ключ — длинный, из темного металла, с навершием в виде двуглавого орла, у которого вырваны глаза.

— Вот он. Ключ от «Громовержца». Пока Чебек делит трофеи и поит кумысом своих всадников, пока Прохоров шепчет свои заклинания, мы разбудим того, кто спал веками. Они воюют за земли, за троны, за призрачную власть. А мы… — Князь взял ключ, и его пальцы снова озарились бледными электрическими дугами. Металл отозвался глухим гудением. — Мы дадим им богов. Вернее, того, кто богов пожирает.

Зубарев молча склонил голову, принимая ключ. Его пальцы сомкнулись на холодном металле с такой силой, что казалось, он вдавит в него отпечатки кожи.

— Собери караван. Лучших инженеров, землекопов, безмолвных монахов из Скорбного Ордена. Мы отправляемся в горы. И скажи нашим… спонсорам из Трезубой Гильдии, что их инвестиции наконец принесут плоды. Плоды, которые перевернут этот мир.

Глава 17

Эта новость ударила по мне сильнее,чем любая физическая боль.

— Украли? А я думал, что ты спрятал её так, чтобы никто не нашёл. Или ты его просто где-то забыл, старик, а теперь ищешь виноватых?

Старик бессильно развёл руками. Его уверенность, его колдовская мощь, казалось, испарились, оставив лишь дряхлую, испуганную оболочку. — Я спрятал его в тайнике под кухней и запечатал под семью печатями туда вход, скрыв от случайных глаз, но…Чувствую я там… холодный след. Чужой.

— Чужой? — я поднялся с кресла, игнорируя протест мышц. — В деревне, где каждый друг друга знает в лицо, объявился чужак, вскрыл твой тайник и ушел незамеченным? Не верю.

— Он был не из живых, ваше сиятельство, — старик посмотрел на меня своими выцветшими, но всевидящими глазами. — Похож на человека. Двигается как человек. Но внутри… пустота. Та же, что и у Тёмного, только запечатанная в плоть. Безмолвный слуга.

— Встречал я уже одного такого… — воспоминания о Тёмном в образе мальчишки тут же вспыхнули в мозгу. Значит, тот был ни первый и ни последний. Но кто им мог быть тогда?

Я прошелся по кабинету, сжав кулаки. Чёрные прожилки на ладони горели.

— Кто-то должен был им управлять. Навести на нужное место.

Взгляд Константина стал тяжёлым, полным нехороших догадок.

— Управлять им мог только тот, кто знал о ключе. А знали о нём считанные единицы. Я… и твой покойный отец.

Отец. Опять он. Его тень, казалось, нависала над всем этим бардаком. Его долги, его тайны, его наследие, которое вот-вот похоронит нас всех.

— Отец никому не стал бы рассказывать, — отрезал я, но в голосе прозвучала неуверенность. Я сам не знал, на что был способен отец в свои последние дни. Отчаяние делает людей уязвимыми.

— Возможно. Но есть и другой вариант, — Константин наклонился вперед, понизив голос до шепота. — Тот, кому твой отец… должен был. Тот, с кем он заключал сделки до Голдбергов. Ведьмы из Трезубой Гильдии. Или… клан Велеславских.

Велеславские. Старая, хитрая лиса, князь Борис, всегда держался в тени, но его щупальца были везде. У нас с ним были старые счеты из-за спорных земель на границе с Уралом. Если бы он узнал про «Громовержец»…

В дверь снова постучали. Резко, настойчиво.

— Войдите! — бросил я, не скрывая раздражения.

Зима наступила внезапно. Одним днем. Но я подготовил свою деревню по полной программе к этому. К тому же у нас заработал завод по очищению дурмана, а я на своём участке построил ещё три теплицы с рукрецией, потому к матери в помощь пришлось отправить ещё троих деревенских. Безусловно, не за бесплатно. Хотя я и обеспечивал деревню всем необходимым, но у людей всегда имелись свои хобби и увлечения.

Нападения бешеных превратились в единичные случаи, которые пресекались нашими патрулями. Так что жизнь, можно сказать, налаживалась. А мои силы росли, благодаря постоянному притоку очищенного дурмана.

В тот день я, как и обычно, после утреннего обхода, сел разгребать бумаги. Каждый месяц их везли и везли. Одни с просьбами о помощи, другие — с жалобами, а третьи — с приказами. Но и я отправлял в ответ собственные прошения. И одно из них удовлетворили, пообещав наконец-то построить вышку связи рядом с деревней.

От бумаг меня отвлёк стук в дверь. Жёсткий и уверенный.

— Войдите! — привычно скомандовал я.

Дверь распахнулась, и на пороге предстал запорошенный снегом Немиров.

Его лицо было серым от усталости, но глаза горели холодным огнем.

— Ваше сиятельство, тревога. На восточном рубеже… нашли вот это.

Он подошёл и положил передо мной свёрток, перевязанный грубой бечёвкой.

— Если ты решил так от меня избавиться, то ничего не выйдет, — ответил ему, но Немиров только сильнее нахмурился.

— Ваше сиятельство, я надеялся, что мы не будем ворошить прошлое…

Я остановил его словесный понос поднятной рукой. А второй потянул за узелок.

Внутри лежала не бомба и не отрубленная голова, как я на секунду предположил. Там был простой деревянный ящик, а в нём, аккуратно уложенная на грубой шерсти, лежала пара изящных дуэльных пистолетов с перламутровыми рукоятками. Работа мастера, старинные, смертоносные и абсолютно бесполезные против Тёмного. Рядом с ними лежал смятый, но чистый лист бумаги.

Я поднял его. Каллиграфическим, знакомым до тошноты почерком было выведено:

'Миша.

Старые обиды– ржавчина на клинке чести. Предлагаю очистить их огнём. Ты вызвал меня когда-то, но дуэль не состоялась из-за той страшной аварии, в которой погиб твой отец и чудом выжил ты. Исправим эту оплошность. Через семь дней на Старом мосту, где твоя перчатка нагло коснулась моего лица. Свидетели не нужны. Только ты, я и магия.

Твой Борис Велеславский.

p.s. Не явишься — найду твою сестру. Ей ведь нравятся лошади? Подарю ей самого горячего жеребца из моих конюшен. Без головы'.

В кабинете повисла тишина после прочтения письма. Я медленно смял записку в кулаке.

Наглость Велеславского не знала границ. На что он вообще рассчитывал? Неужели вздумал, что справится со мной один на один?

Насколько мне хватало старой памяти Михаила, Борис не был сильным боевым магом, оттого его дерзость удивительна. И тем яснее, что именно он подстроил ту аварию, чтобы избежать позора в дуэли.

— Ваше сиятельство, это ловушка, — хрипло проговорил Немиров. — Никакой дуэли. На мосту будет засада.

— Конечно, ловушка, — безразлично ответил я, разжимая кулак. Бумажный ком упал на пол. — Но он прав в одном — старые обиды пора очистить. Только не огнём, а кровью.

Я посмотрел на пистолеты. Анахронизм. Глупость. Но в этой глупости был свой расчёт. Велеславский пытался загнать меня в рамки «благородной» дуэли, где правила диктует он. Но он забыл, что я давно перестал играть в благородство.