Император Пограничья 11 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Конечно, вероятность этого была ничтожна мала, всё-таки господа академики были могущественными чародеями, вот только сколько из них знали настоящую боевую магию? А сколько из них хоть раз применяли её против живого противника в реальных условиях?..

Княгиня Разумовская, окружённая охраной, прижимала к груди сумочку, её делегация сбилась в кучу. Несколько пожилых магистров пытались пробиться к запасным выходам, но и там уже стояли студенты. Зал превращался в кипящий котёл, готовый взорваться в любую секунду.

Я поднял руку и сконцентрировал энергию. Не для атаки — для усиления голоса. Техника простая, но эффективная.

— Достаточно! — мой голос прогремел над залом как удар колокола.

Толпа замерла. Сотни глаз обратились ко мне.

— Господа студенты, я понимаю ваш гнев, — продолжил я, уже не повышая голос, но так, чтобы меня слышал каждый уголок амфитеатра. — Вас обманывали годами. Заставляли платить немыслимые деньги за знания, которые должны быть доступны каждому талантливому человеку. Но сейчас не время для хаоса.

Я сделал паузу, обводя взглядом притихший зал.

— Вы только что стали свидетелями исторического момента. Система дала трещину. Но если мы превратим это в беспорядки, если позволим эмоциям взять верх над разумом — мы проиграем. Крамской и его приспешники используют любое насилие как предлог для репрессий. Вы хотите дать им этот козырь?

— Нет! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Тогда покажите, что вы — будущее магии Содружества. Не толпа бунтовщиков, а поколение, которое изменит мир к лучшему. Запомните этот день. Запишите всё, что здесь произошло. Расскажите другим. Но сделайте это достойно. Пусть история запомнит вас как тех, кто победил не кулаками, а правдой.

Я повернулся к членам Академического совета:

— А вы, господа, можете идти. Ваше время заканчивается. Не сегодня, не завтра, но скоро. И когда оно закончится — пусть вас судят не по тому, как яростно вы цеплялись за власть, а по тому, достойно ли вы её передали.

Толпа медленно, нехотя начала расступаться. Студенты всё ещё кипели от возмущения, но организованно отходили от дверей. Члены Совета поспешно покидали зал — кто с опущенной головой, кто бросая на меня полные ненависти взгляды. Белинский почти бежал, придерживая пиджак.

Председатель Академического Совета стоял у своей ложи, выпрямившись во весь рост. Седые волосы слегка растрепались, но взгляд оставался холодным и расчётливым.

— Маркграф Платонов, — произнёс он с ледяной вежливостью. — Не окажете ли честь уделить мне несколько минут для частной беседы?

Старицкий, проходивший мимо, бросил на меня предостерегающий взгляд. Я успокоил его едва заметным жестом — мол, всё под контролем. Тот кивнул и тоже вышел.

— Отчего же не поговорить, Ипполит Львович, — ответил я спокойно.

Когда последние шаги стихли в коридорах, Архимагистр поднял руки. Воздух вокруг нас задрожал, и я почувствовал, как пространство словно сгустилось. Заклинание аналогичное моей Сфере тишины. Она не просто глушила звуки, но и подавляла работу артефактов. Любые магофоны, кристаллы записи, подслушивающие чары — всё это становилось бесполезным хламом.

Почти всё.

Я незаметно сплёл тончайшую нить собственной магии, обернув её вокруг магофона в кармане. Техника сложная — нужно было создать микроскопический энергетический кокон, который защитил бы устройство от внешнего воздействия, но при этом остался бы незамеченным для опытного мага. Полсотни капель энергии ушло только на стабилизацию структуры.

— Впечатляющее представление, — начал Крамской, неспешно спускаясь со своего возвышения. — Должен признать, я недооценил вашу… решимость идти до конца. Обычно молодые идеалисты ломаются после первого серьёзного сопротивления.

— Я не молодой идеалист, — парировал я. — Я человек, который видит гниль и собирается её вычистить.

Архимагистр усмехнулся:

— Гниль, говорите? А вы уверены, что понимаете, как работает эта система? Да, мы берём деньги. Много денег. Но знаете, на что они идут? На поддержание барьеров вокруг Бастионов и работу их портальной системы. На исследования новых методов борьбы с Бездушными. На создание артефактов, которые спасают жизни.

— И на полтора миллиона рублей лично вам в карман, — добавил я сухо.

Крамской даже не моргнул:

— Цена стабильности. Вы думаете, княжества сами по себе поддерживают мир между собой? Что мешает им вцепиться друг другу в глотки? Академический совет — это баланс, маркграф. Мы — буфер между амбициями князей. Уберите нас — и Содружество утонет в междоусобных войнах.

Он подошёл ближе, понизив голос:

— Но я не глуп и вижу, куда дует ветер. Вы пробудили опасные настроения. Студенты бунтуют, преподаватели колеблются, даже князья начинают задавать неудобные вопросы. Это может закончиться катастрофой для всех. Или…

Крамской сделал театральную паузу.

— Или мы можем договориться. Академический совет официально признает вашу Академию в Угрюме. Снимет все санкции. Более того — поможем с аккредитацией и международным признанием. Ваши выпускники смогут работать где угодно.

— И что взамен? — я скрестил руки на груди.

— Немного. Публично откажитесь от обвинений в коррупции. Скажите, что цифры были… неверно интерпретированы. Недоразумение. А слова Старицкого — провокация амбициозного выскочки, который мечтает занять моё место. Мы накажем его показательно, но гуманно. Ссылка, не более.

Крамской закончил жёстким тоном:

— У вас есть час на размышления. Если откажетесь…

Его глаза стали холодными как осколок льда:

— Я использую все связи, все ресурсы, весь административный аппарат. Ваш Угрюм объявят незаконным поселением. Торговые пути перекроют. Поставки прекратят. Каждый князь, который зависит от Академического совета — а это все князья — получит настоятельную рекомендацию прекратить любые контакты с вами. Вы станете изгоем, маркграф. А ваши студенты… что ж, надеюсь, им понравится учиться в полной изоляции.

Я смотрел на него долгим взглядом. Старый интриган, привыкший к закулисным сделкам. Он искренне считал, что предлагает мне выгодные условия.

— Знаете, в чём ваша проблема, Крамской? — произнёс я спокойно. — Вы играете в игру, правила которой сами же и написали. Фигуры ходят так, как вы привыкли. Пешки знают своё место, офицеры следуют приказам, король неприкосновенен.

Я шагнул к нему вплотную:

— А я не собираюсь играть по вашим правилам. Я переверну всю доску. Смету и фигуры, и игроков, которые слишком долго считали себя неприкосновенными. Вы потеряли моральное право учить детей в тот момент, когда превратили знания в товар для богатых. И никакие сделки, угрозы или посулы этого не изменят.

С этими словами я направился прочь.

— Вы пожалеете об этом решении, — процедил Крамской сквозь зубы.

Я остановился у края сцены и медленно обернулся. Мой взгляд был холодным и расчётливым — так смотрят на мишень перед выстрелом.

— Вряд ли. Видите ли, Архимагистр, я не политик. Я воин. И воинская логика предельно проста — за угрозу моим людям платят жизнью.

Я сделал шаг к нему, и оппонент невольно отступил.

— Напомню вам кое-что. Горевский был Магистром третьей ступени, почти Архимагистром. Я сокрушил его на глазах респектабельной публики, будучи всего лишь Подмастерьем. Сейчас я Мастер второй ступени, и мои навыки выросли многократно.

Ещё шаг. Крамской упёрся спиной в край кафедры.

— А вы, Ипполит Львович? Когда вы в последний раз держали в руках боевой жезл, а не перьевую ручку? Когда в последний раз использовали боевую магию не для демонстрации студентам, а чтобы убить? Вы даже барьер третьего порядка создать не сможете — я видел, как вы смотрели на мою демонстрацию. Зависть и страх в глазах теоретика.

Я наклонился к нему, понизив голос до шёпота:

— Так вот, если хоть один житель Угрюма пострадает из-за ваших санкций, если хоть одна торговая телега не дойдёт до моих ворот из-за вашего давления — я приду за вами. Не с дуэльным вызовом, не с официальными претензиями. Просто приду. Ночью. И знаете, сколько времени мне потребуется, чтобы разорвать вас на части? Секунд десять. Может, пятнадцать, если будете отчаянно сопротивляться.