Эликсир сущности (СИ) - Рудин Алекс

— При чем тут Нагайцев? — резко спросил я.

— Это он заходил к Мальчику сегодня ночью.

— Что? — взревел тренер. — Да я тебя своими руками…

Сжав кулаки, он бросился к Слободину. Но я был наготове и успел его перехватить. Нагайцев попытался вырваться, но я оттолкнул его в сторону.

— Хватит! Я знаю, что Мальчика опоили не вы. Но если вы не успокоитесь, мне придется вас связать.

Нагайцев тяжело дышал, его пальцы судорожно сжимались. Но вырваться не пытался — мой резкий окрик подействовал на него не хуже, чем ведро холодной воды.

Через секунду я почувствовал, что его мышцы расслабились, и отпустил тренера.

— Стойте спокойно и молчите, — сказал я ему. — Вы мешаете мне работать.

Слободин не защищался. Опустив руки, он смотрел на Нагайцева.

— Расскажите подробно, что вы видели, — приказал я Слободину.

— Шарик ночью залаял, — неохотно ответил он. — Я и проснулся. Подошел к окну и увидел, как Ефим заходит в конюшню.

— Врешь! — снова не выдержал Нагайцев. — Я дома был. Жена подтвердит.

Я понял, что спокойно расспросить Слобонина он мне не даст.

— Где привязан Шарик? — спросил я.

— Здесь, возле конюшни, — ответил Слобонин, посмотрев на тренера.

— Идем к нему, все вместе. Ну!

Шарик оказался милейшим псом серой волчьей масти, но с круто загнутым вверх хвостом. Увидев нас, он залился радостным лаем, высоко подпрыгивая и звеня тяжелой длинной цепью. Трава вокруг будки была вытоптана до голой земли.

— Подойдите к собаке, — сказал я Нагайцеву.

Тренер непонимающе уставился на меня.

— Зачем?

— Погладьте ее.

Нагайцев подошел к Шарику и положил руку ему на голову. Пес немедленно завилял хвостом и завалился на спину, подставляя брюхо. Нагайцев присел на корточки и почесал его живот.

— Пес лаял так же радостно? — спросил я Слобонина.

— Нет, — растерянно ответил конюх. — Злобно, будто на чужого.

По выражению его лица я понял, что он наконец-то мне поверил.

— Уверен, это был другой человек, — кивнул я. — Просто очень похожий на Ефима Никаноровича.

— Конечно, дурак ты старый! — уже беззлобно сказал Нагайцев, поднимаясь на ноги. — Как только ты мог подумать такое?

— А я еще удивился, почему Ефим одет необычно, — нахмурился Слобонин. — И дверь он открывал осторожно, как вор.

— Дверь была не заперта? — спросил я.

— Заперта на засов. Ефим его так медленно отодвинул, как будто боялся зашуметь.

Слобонин смешался.

— То есть, не Ефим, а этот…

— А почему вы не запираете конюшню на замок? — спросил я.

— А если пожар, ваше сиятельство? — объяснил Нагайцев. — Знаете, сколько таких случаев было? Сжигали, сволочи, конюшни вместе с лошадьми.

— Разумно, — кивнул я. — Долго этот человек пробыл в конюшне?

— Минут десять, — ответил Слобонин. — Я ничего и не заподозрил. Думал, что Ефиму не спится, вот он и решил лошадей проверить. Я сам иногда так делаю.

— Что было дальше?

— Он вышел, дверь за собой аккуратно прикрыл. И пошел себе спокойно.

— В какую сторону он пошел? — уточнил я. — К коттеджу?

Слобонин покачал седой головой.

— Нет, к воротам.

— Непонятно только одно, — сказал я. — Как он миновал вашу систему охраны.

— Сам ума не приложу, — развел руками Нагайцев. — Я должен был проснуться.

Слобонин машинально отвел взгляд в сторону.

— Что? — заметив, спросил я. — Вы и об этом что-то знаете?

Слобонин молчал, опустив глаза в землю.

— Говори, Иваныч, — грозно повысил голос Нагайцев.

— Охранную систему твой сынок отключил, — неохотно сказал Слобонин. — Ты не подумай чего. Девчонка у него в Сосновке, вот он к ней и бегает по ночам. А к утру обратно возвращается.

— А ты откуда знаешь? — снова взревел тренер.

— Так это не в первый раз уже. Видел я.

— Выпорю мерзавца, — зарычал Нагайцев. — Выпорю и на конюшне запру. Будет один овес вместе с лошадьми жрать! И ты вместе с ним. Что я теперь графу Толубееву скажу?

— С графом Толубеевым я поговорю сам, — успокоил я его. — А вы наведите порядок на конюшне. И больше никого не подпускайте к Мальчику.

— Сам возле него ночевать буду, — заверил меня Нагайцев. — Только как его теперь обратно вернуть? Может, лекаря позвать?

Я не стал обнадеживать Нагайцева.

— Не думаю, что лекарь сумеет помочь. Мальчика опоили редким зельем. Но я знаю, где преступник его взял. Попробую там же найти противоядие. А вы пока не делайте ничего, чтобы не навредить Мальчику еще больше.

— Понял, ваше сиятельство! — готовно закивал Нагайцев. — Спасибо вам! Я ведь как понял, что Мальчика опоили, так чуть умом не двинулся. Хорошо, что сообразил вам зов послать. Вы же найдете того, кто это сотворил?

— Найду, — кивнул я.

— Только в камеру его не сажайте, — попросил Нагайцев. — Привезите сюда. Своими руками задушу гада и в навозе похороню.

Я удивленно посмотрел на тренера и понял, что он не шутит.

— Не это сейчас главное, Ефим Никанорович, — напомнил я. — Важно вернуть Мальчику настоящий облик.

— А ведь верно, — расстроился тренер. — Скачки через два дня.

— Запишите мне имена и фамилии всех ваших работников. Их все равно придется проверять.

— Зачем? — нахмурился тренер.

— Преступник хорошо знал порядки в вашей конюшне. Знал даже то, что магическую охранную систему по ночам отключают. Значит, кто-то рассказал ему об этом.

— Негодяи!

Нагайцев снова сжал кулаки.

Как бы он не испортил мне своей горячностью все расследование.

— Не вздумайте самостоятельно устраивать допросы, — строго сказал я ему. — Тем более, кого-то увольнять. Ваша задача — охранять Мальчика и других лошадей. Больше ничего. Если от вас потребуется что-то еще, я с вами свяжусь.

Пока тренер ходил в контору за списком работников, я снова заглянул к Мальчику. Слобонин сопровождал меня, но держался позади.

Мальчик с аппетитом хрумкал свежим сеном. Когда я подошел к его деннику, он повернул голову и приветливо дернул правым ухом. Конь не выглядел больным или ослабевшим, и это меня успокоило.

— Все будет хорошо, Мальчик, — тихо сказал я ему. — Я встречусь с туннелонцами и раздобуду у них лекарство для тебя.

Мальчик одобрительно кивнул, как будто понял мои слова, и снова взялся за сено.

— Любите лошадей, ваше сиятельство? — спросил меня Слобонин, когда мы выходили из конюшни.

— Не знаю, — улыбнулся я. — Теперь, кажется, да.

Нагайцев отдал мне листок с фамилиями конюхов и проводил к мобилю. На мостике я остановился и заглянул через перила в таинственный сумрак оврага.

Под мостом густо зеленели ивовые кусты. Они совершенно скрывали ручей — о нем можно было догадаться только по еле слышному журчанию воды и запаху сырости. Над головой шумели высокие сосны, а над ними скользили в высоком летнем небе пушистые облака.

Беззаботная пичуга громко чирикнула, заметив меня, сорвалась с ветки и полетела куда-то.

Я невесело улыбнулся. В этой умиротворенной лесной тишине особенно не верилось в то, что на свете бывают такие подлецы. Прокрасться ночью в конюшню, чтобы опоить ни в чем не повинного жеребца колдовским зельем. Зачем?

Чтобы Мальчик не смог участвовать в скачках? Чтобы навредить репутации графа Толубеева? Или это предупреждение мне, чтобы не совал нос в дела, которые меня не касаются?

Разные причины, и за каждой из них могли скрываться разные люди. Значит, пока у меня была только одна надежная зацепка.

Кто бы ни навредил Мальчику, он достал зелье у купца Сойкина. С этого и надо было начинать.

Я коротко попрощался с Нагайцевым и бросил папку с документами на пассажирское сиденье мобиля. Мотор нетерпеливо заурчал, словно мобиль устал дожидаться меня в сонной лесной тишине.

Осторожно пробираясь по извилистой лесной дороге, я первым делом послал зов Никите Михайловичу Зотову. Рассказал ему о том, что произошло на конюшне графа Толубеева и продиктовал фамилии конюхов. Для этого мне пришлось коситься на листок, не отрываясь от управления мобилем. Но я не хотел останавливаться.