Между добром и злом. 3 том (СИ) - Кири Кирико

— Ещё они могли знать то, чего знать не стоит, — добавил Кондрат. — И от них избавились.

— Каким образом?

— Как ты сказал, это будет видно на месте.

— Возможно, отравленная вода, — предположил Феликс. — Они выпили воды, отравились, умерли, тела выволокли глубоко в тундру. Только если так. Надо взять анализы и проверить воду.

Но это всё были предположения. Было только два факта факт — все исчезли и раньше это происходило, но куда в более маленьких масштабах. Всё остальное — догадки чистой воды на кофейной гуще. И всё усложняло удаление от цивилизации, плюс прошедшее время, которое само по себе заметёт следы во всех смыслах слова.

— Когда мы выдвигаемся? — спросил Кондрат.

— Сейчас. Если выйдем из города, завтра к вечеру, возможно, уже прибудем к месту, — ответил Рай. — Нас будут ждать сани и проводник.

— Кушать будем? — спросил Феликс. По его внешнему виду казалось, что он реально недоедает.

— Да, на дорогу сразу пообедаем, чтобы не тратить на это время, — согласился тот и взмахом подозвал официантку.

Девушка была явно не местная. Не из империи. Азиатский разрез глаз, но не узкий, высокие скулы, чёрные волосы она походила чем-то на народы севера у него на родине, типа эвенков или кого-то в этом духе. С лёгким акцентом и каким-то неунывающим видом она приняла заказы, и минут через десять они уже обедали.

Всё было нескромно, и жаренная рыба, и картошка с луком, и морс, — алкоголь, понятное дело, исключался, — и какие-то пельмени. Они набрали много, но даже не всё доели. Казна оплачивала и Рай с Феликсом не видели причин экономить. Рай заплатил и за Кондрата, на его попытки оставить деньги, сказав, что всё полечивается за счёт государства.

— Это не лёгкая прогулка, и мы рискуем, поэтому за это всё платят, — пояснил он.

— Насколько это нелёгкая прогулка? — уточнил Кондрат, вставая из-за стола.

— Коренные народы относятся с подозрением и лёгкой враждой к нам,­ — заместо него ответил Феликс. — Это были их земли и ихними остаются, а мы чужаки, поэтому к нам могу относиться в лучшем случае с подозрением.

­— А в худшем враждебно, верно?

— Именно. Но первыми они не полезут, если мы не будем провоцировать их. Они ценят нейтралитет, по которому им не указывают, как жить, и не станут его нарушать.

— У тебя есть пистолет? — спросил у него Рай.

Кондрат честно отвечать не стал, понимая, что ношение оружия без разрешения чревато последствиями. Даже сейчас, когда они в одной группе, неизвестно, как потом это скажется, и потому соврал с чистой совестью:

— Не ношу.

— Значит, с этого момента придётся, — он протянул ему ремень, на одной стороне которого была кобура, а на другой с патронажем. — Носи с собой, но без разрешения не используй. На всякий случай.

— Принял.

Снаружи их ждал экипаж, который отвёз троих в самый конец города. Как и в Эдельвейсе, районы переходили из одного в другой, пока не оставались отдельные дома. Только в отличие от Эдельвейса, здесь они выглядели куда более презентабельно и ухожено, а не как трущобы. Там их и ждало двое саней с двумя проводниками.

Это были типичные северные сани с большими собаками, больше похожими на волков, в упряжи. Проводники были с ружьями за спиной, один из империи, а второй метис, видимо, имевший одного из родителей из местного народа.

Они были рослыми, сильными и молчаливыми мужчинами, которые не обронили ни единого слова, когда Кондрат, Рай и Феликс устраивались в санях, после чего они поехали прочь от города.

Протоптанные дороги заканчивались почти сразу. Дальше шли снежные просторы, которые нарушали лишь снежные барханы, как волны, поднимающиеся то тут, то там. Из-за того, что здесь негде было укрыться, ветер бросал в лицо острую, как битое стекло позёмку прямо в лицо, иногда налетая так сильно, что едва не сдувал их. А иногда было совсем тихо и спокойно, будто они остались в этом мире одни.

Кондрат почувствовал, что даже его одежды было для этого путешествия мало. Он подготовился, услышав слово «север», купил тёплую одежду, ботинки и нательное бельё, но едва они покинули Колдберг, как они уже и не сильно спасали. В городе ещё было тепло, здания спасали от ветра, но здесь от него было негде спрятаться.

— Здесь снег тает? — негромко спросил Кондрат Феликса, который ехал с ним в одной упряжи.

— Да, первые два месяца, весенних, всё тает, потом два месяца полноценное лето с ужасной жарой, а затем, будто по сигналу, всё полностью заметает снегом.

— А дороги? Их совсем нет?

— Летом есть. Зимой есть лишь направления, куда надо ехать. Дальше города их протаптывать не имеет смысла, так как за одну снежную бурю придётся делать их заново. Ты замерзаешь?

— Немного прохладно, да.

— Мне тоже, — вздохнул он. — Сколько не готовься, а всё равно будет холодно.

Они ехали через заснеженные равнины, и лишь единожды Кондрат заметил изменение пейзажа по правую сторону. Какие-то строения, возвышавшиеся вдали, отдавали чернотой на фоне неба и снега.

— Это шахты? — прищурился Кондрат, силясь разглядеть получше.

— Да, одна из шахт, — подтвердил Феликс, пытаясь полностью спрятаться в своей одежде.

— Много таких здесь?

— Около десятка то тут, то там.

— Рядом с деревней есть шахта?

— Нет, нету, — негромко ответил он. — Вокруг неё на многие километры нет вообще ничего

.

— Как же они тогда выживают?

— Торгуют с кочевыми семьями, что перегоняют оленей. Кто-то работает на шахтах сменами. Точно не помню, сколько конкретно работает там. Летом они занимаются охотой и продают добычу в город.

— У них были проблемы с местными? — спросил Кондрат.

— Они сами местные, поэтому я сомневаюсь в этом.

Вскоре на округу начал спускаться вечер. Ветер почти стих, вокруг было ничего кроме снега. Сколько не смотри, глазу было не за что зацепиться. Только за ними оставалась лыжня от саней, которая убегала за горизонт. Зрелище по-своему удивительное и даже немного пугающее, когда ты не видишь совсем ничего, сколько не иди в любую из сторон.

Они остановились здесь же, разложив прямо на снеге что-то похожее юрту, предварительно немного раскопав снег почти до самой земли. И Кондрат присоединился к очистке снега. Не потому что хотел помочь, а просто замёрз, и работа лопатой, как в армии давала хоть как-то согреться. Феликс и Рай тоже присоединились к нему, довольно быстро сообразив, зачем он это делает.

И вскоре посреди заснеженных просторов стояла круглая, как бочка, с покатой крышей палатка. По центру поставили маленькую печку буржуйку, скармливая ей уголь, дым от которой выходил уходил в отверстие в крыше. Судя по всему, уголь здесь тоже добывали, глядя на то, чем топят её.

На этот раз ужин был заметно скромнее, однако никто не жаловался. Здесь, на севере, в принципе жаловаться было проявлением слабости, так как ты или выживаешь, или умираешь. А потому ешь что дают. Да и еда, вяленое мясо с хлебом были не так уж и плохи вместе с чаем. Лишь соль слегка пощипывала рот, но и это казалось чем-то приятным, уютным, когда понимаешь, что ты сидишь в тепле посреди снега, где температура не собирается подниматься выше минус двадцати.

Каждому был выделен спальный мешок рядом с печкой, под который постелили плотный коврик из веток. А на утро они, позавтракав, вновь начали собираться, уложившись буквально в час и оставив после себя круг оттопленной земли, где ещё были видны ростки зелёной травы, что пряталась под снегом.

Вновь дорога, вновь снега и ветер, который набрасывался на них с новой силой. Один раз Кондрат увидел даже дикое животное. Что-то пушистое и белое, очень похожее на лису, но размером с волка или даже чуть больше. Оно наблюдало за ними некоторое время следуя на расстоянии, после чего отправилось восвояси.

Но это встреча не была единственной, так как к обеду их встречали хозяева заснеженных земель. И выглядели они не очень приветливо. Как правильно заметил Феликс, чужакам они были не рады.