Избушка на курьих ножках - Андерсон Софи

Тело и голова у меня тяжёлые, я совсем выбилась из сил, но это одно из самых приятных ощущений, которые я когда-либо испытывала: я устала делать то, о чём раньше могла лишь мечтать. Я спешу домой – мне не терпится рассказать избушке и Старой Яге, как прошёл мой день.

– У тебя есть минутка? – спрашивает Бенджамин, когда мы доходим до его дома. – Хочу отдать тебе кое-что.

Он бежит внутрь и возвращается, держа в руке рамку, которая кажется мне знакомой. Это наша с бабушкой фотография, где я ещё совсем маленькая. Уши Бенджамина краснеют.

– Я взял её без спроса, прости. Но на то была веская причина.

Другой рукой он протягивает мне большой лист бумаги. Это зарисовка, которую он сделал тогда, в пещере. Только он добавил на картину бабушку. Она выглядит точно так же, как на фотографии, которую он взял, – широкая улыбка, полные гордости глаза. Бенджамин немного подправил первый эскиз, добавил теней и деталей. И теперь, когда я смотрю на картину, мои глаза больше не кажутся мне печальными: в каждом зрачке сияют радостные искорки.

– Надеюсь, ты не обидишься. – Бенджамин переминается с ноги на ногу.

– Мне очень нравится, – шепчу я. – Она прекрасна.

Огромная луна ярко светит надо мной, когда я пересекаю поле и подхожу к своей избушке. Что-то в её очертаниях изменилось, и я вглядываюсь в темноту, пытаясь понять, что именно.

С одной стороны крыльца вырос новый кусочек пола, а по бокам возвышаются две стены. Между стенами на равном расстоянии друг от друга растут три мощных побега, которые явно станут опорой для крыши. Когда я подхожу ближе, я понимаю: две избушки соединила новая комната.

Виноградные лозы расползаются по стенам и обвивают избушку Старой Яги. Даже сквозь тьму я могу разглядеть, что там, где они касаются стен и крыши, её избушка исцеляется. Стены стали крепче, выпрямились и сверкают в лунном свете, как будто кто-то натёр их воском.

Я ступаю по новому мягкому полу и вижу: посередине новой комнаты сидит Старая Яга, смотрит на свежие побеги, которые вырастают из стен и сплетаются над нами, образуя крышу. Джек примостился у неё на плече, но, завидев меня, он каркает, взлетает и пересаживается ко мне на локоть.

Старая Яга смотрит на меня с улыбкой, но не говорит ни слова. Я сажусь с ней рядышком, в тиши под звёздами, и мы всю ночь сидим и смотрим, как две наши избушки срастаются в одну.

Эпилог: Яга и больше, чем Яга

Моя избушка стоит на курьих ножках, но большую часть года её можно найти в маленькой деревушке неподалёку от мерцающего огнями города, раскинувшегося на изогнутом берегу озера. Через поле живёт мой друг Бенджамин, а в траве и цветах, разделяющих наши два дома, пасётся Бенджи. Правда, теперь он уже не ягнёнок, а толстый и вечно голодный баран. Ба, наверно, с радостью пустила бы его на мясной борщ. Я всё ещё скучаю по ней, но ведь она всегда здесь, со мной, в моих мыслях. Она приходит, когда бы я ни позвала её. Джек так и следует за мной, куда бы я ни собралась, а избушка всё так же бережно заботится обо мне.

Старая Яга тоже приглядывает за мной. Наши избушки срослись в одну. Ноги её избушки свернулись и вросли в пол, зато ноги моей стали толще, крепче и расставлены чуть шире, чтобы легче было выдерживать больший вес. Она теперь и бегает быстрее, к слову. Ни одна избушка не смогла нас обогнать, когда мы участвовали в летнем забеге в степи.

Я и живая, и мёртвая, и Яга. Я не такая, как все, кого я знаю. Но я счастлива. Ведь я могу путешествовать по разным мирам.

У нас в гостях часто бывают Яги. Они любят приходить и слушать рассказы о моей жизни, смерти и путешествии к звёздам. Они покупают настойку «Трость» у Старой Яги, рассказывают нам собственные истории и берут сборники Сказок Яги, которые я помогаю Яге Татьяне записывать и издавать гораздо чаще, чем раньше.

Я нашла себя и в мире живых. Я часто бываю в городке у озера, хожу в библиотеку, театр, а отец Бенджамина даже договорился, чтобы мне позволили пару раз в неделю посещать занятия в школе.

Моя судьба не предопределена, и мне это по нраву. Возможностей у меня не меньше, чем звёзд на небе. Ими переполнен и мир живых, и мир Яг; ими расцвечены даже праздники в честь мёртвых.

Я помогаю Старой Яге с проводами, а порой и сама провожаю души умерших. Выходит, быть Хранителем не так уж и плохо, если у тебя при этом есть и другая жизнь.

Но мы никогда не устраиваем проводы здесь, в Краю озёр. Пока мы в долине, избушка держит чулан для скелетов наглухо закрытым. Но, когда приходит время, избушка вскакивает прямо посреди ночи и уносит нас со Старой Ягой, а иногда и Бенджамина с отцом, в неведомые новые края. Я рада, что у моей избушки есть ноги. Благодаря им мы можем отправиться вместе в любую точку мира.

Мы путешествуем по островам и болотистым землям, по тропическим лесам и пустыням, крутым горам и глубоким каньонам. Когда мы прибываем на место, мы строим забор из костей, готовимся к пиру и зажигаем свечи в черепах. Пиры мы всегда устраиваем на славу. Мы поём и танцуем вместе с мёртвыми, слушаем их истории, а затем провожаем их сквозь Врата.

И всё же лучшие праздники для нас – это дни, когда Яги собираются все вместе. Старая Яга и Яга Онекин долго придумывали план, как заставить их встречаться не реже раза в год. Пока им удалось устроить гонки избушек в степи и большой хоровод в Краю Высоких деревьев. А совсем скоро мы проведём ночной заплыв на уютном пляже необитаемого тропического острова.

Сейчас наша избушка удобно устроилась в поле отца Бенджамина. Я сижу на ступеньках крыльца и наблюдаю за семейством оленей, пасущихся при свете луны. Рядом сидит Старая Яга, и дым от её трубки поднимается, кажется, до самых звёзд.

Джек возится возле нижней ступеньки, ищет червей. Недавно прошёл дождь, так что земля влажная и мягкая. Старая Яга указывает своей трубкой на лужицу, возле которой копошится Джек.

– Что ты видишь? – спрашивает она.

Я наклоняюсь и гляжу в воду, ожидая увидеть там своё отражение: рыжие волосы, рассыпающиеся из-под моей новой шерстяной шапки. Джек подбрасывает в воздух маленький камешек, он падает в лужу, и тёмная гладь подёргивается рябью. В небе пляшут искорки звёзд, серебряная луна и бесконечная дуга Млечного Пути. Я вижу целую вселенную в крошечной луже – и улыбаюсь.

Словарь Маринки

Адыгейский сыр – мягкий белый сыр.

Балалайка – треугольный музыкальный инструмент с тремя струнами.

Бегрир – ажурные восточные блинчики, политые мёдом.

Бессара – густой фасолевый суп.

Борщ – суп из свёклы; есть множество вариантов приготовления на любой вкус.

Ватрушка – круглая лепёшка с начинкой.

Вобла – рыба, часто подаётся высушенной и засоленной.

Квас – кислый газированный напиток, приготовленный на основе брожения из муки или хлеба.

Кисель – десерт из застывшего фруктового сока.

Козинаки – сладкий батончик из семечек, орехов и мёда.

Пастила – батончики из высушенного фруктового сока или пюре.

«Трость» – травяная настойка для умерших; названа в честь трости для ходьбы, так как помогает мёртвым совершить путешествие.

Тушёнка – консервированное тушёное мясо.

Уха – рыбный суп.

Чак-чак – жаренные во фритюре шарики или тонкие палочки теста, политые мёдом и оставленные застывать.

Шебакия – жаренное во фритюре кунжутное печенье, политое мёдом.

Щи – суп из капусты.

Интервью с Софи Андерсон

– Софи, расскажите, что вдохновило вас на «Избушку на курьих ножках».

– Бабушка рассказывала мне сказки про Бабу-ягу и её избушку на курьих ножках, когда я была совсем маленькой. Некоторые её истории меня пугали, но и восхищали одновременно. Баба-яга – больше, чем просто ведьма из сказок. Она бывает жестокой, но и доброй, способной к состраданию. Я хотела изучить именно эту сторону её характера, дать ей роль, которая объяснила бы и её связь со смертью, и страх, который люди испытывают перед ней.