Император Пограничья 10 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Боюсь, я не совсем понимаю, о чём идёт речь, — Демидов изобразил недоумение, хотя прекрасно знал, к чему клонит князь.

— Не стоит, Никита Акинфиевич. Не стоит изображать святую простоту, — князь достал из ящика стола папку и небрежно бросил её перед магнатом. — Вчера вечером в моём городе произошло… неприятное происшествие. Вооружённое нападение на магазин в «Золотых Вратах». Владелец — маркграф Платонов, новый поставщик оружия из Сумеречной стали.

— Печальная новость, — пробормотал Демидов, не притрагиваясь к папке. — Но при чём здесь…

— Пятеро наёмников задержаны, — перебил его князь. — Они оказались весьма разговорчивы. Удивительно, как быстро исчезает верность нанимателю, когда исчезают ногти на пальцах.

Никита Акинфиевич почувствовал, как по спине пробежал холодок. Нефритовый перстень на его пальце едва заметно засветился — признак того, что магистр инстинктивно начал накапливать энергию.

— Конечно, они не контактировали с вами напрямую, — продолжил Голицын, словно не замечая напряжения собеседника. — Между заказчиком и исполнителями было несколько посредников. Но знаете, что удивительно? Моя разведка умеет следовать по таким цепочкам. Особенно когда речь идёт о защите интересов Московского Бастиона.

Магнат мысленно отметил, что князь явно навёл порядок в собственных спецслужбах. Ещё месяц назад московская разведка была деморализована. Голицын разогнал многих после той истории с пропавшей дочкой, и как результат отравление, которое его же охрана и контрразведка умудрились прозевать. А теперь, судя по всему, князь выстроил новую систему, и она работала как часы. Неприятное открытие.

— Вы обвиняете меня без доказательств, — голос Демидова стал жёстче.

— Мне нет нужды вас обвинять, мы не на публике, — князь откинулся в кресле. — Я просто констатирую факты. В моём городе произошёл акт вандализма. Некие лица решили, что могут безнаказанно устраивать разборки на моей территории. Это… неприемлемо.

Глава Палаты Промышленников молчал, понимая, что любые оправдания сейчас только ухудшат ситуацию.

— Знаете, что в моей власти? — князь встал и подошёл к окну. — Я могу полностью закрыть для рода Демидовых рынок Москвы. Ни грамма вашей Сумеречной стали не попадёт в мой Бастион.

— Яковлевы не справятся с освободившимися объёмами! — не выдержал Никита Акинфиевич. — Вы создадите дефицит!

— Яковлевы? — Голицын повернулся с лёгкой улыбкой. — А кто сказал, что я буду полагаться на Яковлевых? Недавно в Москве открылось представительство компании «Альпийские металлы». Прямые поставки из Лихтенштейна. Европейское качество, стабильные объёмы.

— Вы готовы поддержать иностранцев⁈ — старик вскочил с кресла, багровея от возмущения. — Иностранный знатный род вместо земляков⁈

— Я поддержу любого, — голос князя стал ледяным, — кто не забывается, в чьём городе ведёт дела. Вы, Никита Акинфиевич, похоже, забыли, что законы писаны для всех, и решили, что контроль над Уральскими месторождениями даёт вам индульгенцию на любые выходки. Позвольте вас разочаровать — в стенах моего Бастиона даже владельцы Сумеречной стали подчиняются общим правилам. Без исключений.

Князь вернулся к столу и сел, сцепив пальцы в замок.

— В качестве… компенсации за причинённые неудобства, род Демидовых по собственной инициатве в течение полугода построит в Москве новую лечебницу. Хорошо оснащённую, с современным оборудованием. Для незащищённых слоёв населения. Бесплатную.

— Это разорение! — выдохнул магнат.

— Это расплата, — поправил его Голицын. — И ещё. Пятьдесят процентов объёмов Сумеречной стали, которые вы сейчас поставляете в Москву, будут перераспределены другим поставщикам. Сроком на два года.

— Вы не можете…

— Могу и сделаю, — отрезал князь. — Документы уже подготовлены. Ваши торговые представители получат их завтра утром.

Магнат тяжело опустился обратно в кресло. За несколько минут князь нанёс удар по финансовому благополучию его рода на годы вперёд. И самое обидное — он не мог ничего с этим поделать. Открытый конфликт с правителем Московского Бастиона означал бы полную изоляцию от крупнейшего рынка Содружества.

— Знаете, Никита Акинфиевич, — князь налил себе коньяка из хрустального графина, демонстративно не предложив гостю, — по большому счёту вы должны быть мне благодарны.

— Благодарен? — Демидов не смог скрыть изумления.

— Именно. Я взял разрешение этой ситуации на себя. Удержал маркграфа Платонова от действий в его… характерном стиле. Вы же слышали, что он сделал с теми польскими наёмниками, которые напали на Угрюм? Или как разобрался с боярином Елецким? — Голицын сделал глоток. — Если бы я дал ему карт-бланш, ваш сын уже висел бы на воротах вашего родового поместья, а склады горели бы по всему Содружеству. И это в лучшем случае. В худшем — он бы лично приехал в Нижний Новгород и устроил там такую резню, что Палата Промышленников ещё десять лет новых членов искала бы. Платонов из тех, кто предпочитает решать проблемы радикально и окончательно.

Магнат только сильнее озверел, представив описанную картину. Какой-то выскочка из Пограничья, мелкопоместный воевода, осмелился бы угрожать роду Демидовых? И самое мерзкое — этот щенок действительно мог попытаться это сделать. Различные истории, связанные с Платоновым, доказывали: тот не блефует, когда дело доходит до насилия.

— Так что считайте строительство лечебницы и временное сокращение поставок… небольшой платой за сохранение вашей семьи и бизнеса в целости. Я убедил его подождать, пообещав разобраться сам. И я разбираюсь. По-своему. Цивилизованно.

Голицын сейчас выставлял себя благодетелем, защитником! Унижение жгло горло хуже кислоты.

— И последнее, Никита Акинфиевич, — князь встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Если вы или ваш безрассудный отпрыск снова решите поохотиться в моих угодьях, помните — браконьеров я не просто штрафую. Я спускаю на них собак. А мои псы, когда загоняют добычу, не оставляют даже костей. Вы меня понимаете?

Демидов поднялся, чувствуя, как пульсирует жила на виске. Ему, главе могущественного рода, владельцу месторождений и заводов, магнату, чей титул приравнен к княжескому, сделали выволочку как нашкодившему ребёнку. Формально они были равны — князь говорил с князем. Но как говорится, все животные равны, да только некоторые равнее других.

Голицын правил Московским Бастионом, крупнейшим центром власти и денег в Содружестве, а Никита Акинфиевич, при всём своём богатстве и влиянии, оставался лишь первым среди промышленников Нижнего Новгорода. И сейчас эта разница в реальном могуществе проявилась со всей очевидностью. Он ничего не мог поделать с решением московского государя.

— Я… понял, Дмитрий Валерьянович.

— Отлично. Секретарь проводит вас.

Никита Акинфиевич вышел из кабинета, стараясь сохранить остатки достоинства. Но внутри всё кипело от унижения и бессильной ярости. Князь не просто наказал их — он продемонстрировал, кто настоящий хозяин положения. И этот урок Демидов запомнит надолго.

В коридоре его ждал всё тот же секретарь с вежливой улыбкой, больше похожей на оскал. Магнат прошёл мимо, не удостоив его взглядом. Нужно было срочно возвращаться в Нижний Новгород и думать, как минимизировать ущерб. А ещё — разобраться с идиотом-сыном, чья «инициатива» поставила род на грань катастрофы. Ну и конечно, Демидов не забывал, кто был истинной причиной происходящего. Такое унижение смывается только кровью.

Я вернулся в Угрюм глубокой ночью, оставив московские проблемы князю Голицыну. Сорок восемь часов — именно столько он попросил на разрешение ситуации с нападением на магазин. Нет смысла терять время в столице, когда дома ждут важные дела.

Утреннее солнце едва поднялось над горизонтом, когда я, проспав всего четыре часа, выехал из ворот острога верхом на своём вороном жеребце. За мной следовала целая кавалькада — все руководители проектов продовольственной программы, старосты деревень и несколько охранников. Лошади фыркали, их дыхание превращалось в пар в прохладном воздухе. Сегодня был день подведения итогов, и я хотел лично увидеть результаты работы каждой группы.