Шеф с системой. Империя вкусов (СИ) - "Afael"

Всё произошло быстро и тихо. Никаких криков, никакой показухи. Просто работа. Через минуту все четверо лежали на полу, скрючившись, держась за рёбра и животы. Живы, но надолго запомнят.

Волк повернулся к Фоме:

— Теперь ты.

Двое подошли к Фоме, подняли его из-за стола. Аккуратно, без лишней грубости. Вывели на улицу.

Волк работал профессионально. Нигде не останется синяков, но боль будет дикая. Печень, солнечное сплетение, почки. Места, где следов не видно.

Фома согнулся, упал на колени, хрипел, пытаясь вдохнуть.

— Это за неуважение к шефу, — тихо сказал Волк.

Затем он достал молоток и гвозди, и прямо на глазах Фомы начал заколачивать дверь харчевни. Крест-накрест, вдоль, поперёк. Наглухо.

БАМ. БАМ. БАМ.

Потом окна первого этажа. Досками. Намертво.

Когда закончил, харчевня выглядела как заброшенное здание.

Волк отряхнул руки, посмотрел на Фому, всё ещё лежащего на мостовой:

— Уходи из города, Фома. Пока можешь. Шеф милостив — оставил тебе жизнь. Не трать её зря.

Затем развернулся и ушёл в ночь вместе со своими людьми.

Следующее утро.

Фома стоял перед заколоченной наглухо харчевней. Лицо серое, глаза ввалились. Всё тело ныло от вчерашнего. Дышать было больно.

Вокруг собралась толпа. Смотрели, перешёптывались. Кто-то злорадно ухмылялся. Кто-то качал головой.

Фома медленно развернулся.

Посмотрел в сторону Торгового квартала — туда, где здание Торговой гильдии.

«Угрюмый думает, что всё кончено? — злобно думал он, шагая по мостовой. — Ошибается. Гильдия — сила больше, чем его банда. Гильдия разберётся. Они не могут позволить какому-то бандиту закрывать честные заведения. Это удар по всем торговцам».

Ребятушки, всем привет. Спасибо за ваши комментарии и лайки. Мне очень приятно, что вам нравится моя история.

Сообщаю, что, как обычно, перехожу на выкладку глав через день. Запас у меня кончился, а такой объем выдавать каждый день затруднительно. Такая выкладка будет до нового тома, а потом снова две недели по главе каждый день. Я как раз запас накоплю.

Глава 16

Здание Торговой гильдии возвышалось в самом сердце Вольного Града как каменный памятник власти денег.

Три этажа белого камня, широкие окна с дорогим стеклом, колонны у входа — массивные, внушительные. Над главными воротами висел герб гильдии — весы и меч, переплетённые золотой лентой. Символ справедливости и силы.

Внутри, на третьем этаже, в личном кабинете главы гильдии, царил порядок.

Стены обшиты тёмными дубовыми панелями. На них — карты торговых путей, тщательно вычерченные, с отметками караванных станций и таможенных постов. Большой письменный стол из чёрного дерева, отполированный до блеска. На столе — стопки документов, аккуратно разложенные по папкам, чернильница из серебра, гусиное перо, счёты из слоновой кости.

Ни пылинки. Ни одной лишней вещи. В кабинете пахло дорогими благовониями и воском свечей.

За столом сидел Еремей Захарович Белозёров. Глава Торговой гильдии Вольного Града. Мужчина лет пятидесяти, может чуть старше.

Он был одет в дорогой тёмно-синий кафтан из фламандского сукна — простого покроя, без излишеств, но ткань стоила как годовой доход мелкого купца. Под кафтаном — белоснежная рубаха с кружевным воротником. На пальцах — два массивных перстня с печатями.

Лицо гладко выбрито. Холёные руки с ухоженными ногтями. Волосы аккуратно подстрижены и зачёсаны назад.

Но главное — глаза.

Холодные, умные, ничего не выражающие серые глаза человека, который видел всё, знал всё и ничему не удивлялся. Глаза, в которых люди были цифрами в счётной книге.

Он не был воином. Никогда не держал меч в руках, кроме церемониальных случаев. Белозеров являлся человеком, который правил не силой кулака, а силой контроля над потоками товаров, денег и информации.

Еремей Захарович сделал себя сам.

Тридцать пять лет назад он был никем — сыном мелкого лавочника на окраине города, торговавшего дешёвыми тканями и пряностями сомнительного качества. Отец пил, мать умерла рано от чахотки. Старший брат сгинул в драке на пристани из-за денег.

В четырнадцать лет Еремей остался один с умирающим от алкоголизма отцом и лавкой, утопающей в долгах.

Другой бы сломался, ушёл в подмастерья, влачил нищенское существование до конца дней, но не Еремей. Он был умнее. Гораздо умнее.

Он понял главное: деньги — это не металлические кружочки в кошельке, а власть над людьми, их страхами и желаниями. Тот, кто контролирует поток денег, контролирует город.

В пятнадцать он уже вёл три счётные книги одновременно — для отца, для кредиторов и настоящую, только для себя. В шестнадцать похоронил отца и за полгода расплатился со всеми долгами, хотя кредиторы были уверены, что мальчишка обанкротится через месяц.

В двадцать он уже владел тремя лавками. В двадцать пять — контролировал половину поставок зерна в город через сеть подставных купцов.

В тридцать стал членом Торговой гильдии.

В тридцать пять — её главой.

Путь наверх был вымощен разорёнными конкурентами, сломанными судьбами, удачными браками, своевременными взятками и расчётом во всех этих делах. Еремей Захарович не испытывал угрызений совести. Для него это было просто дело. Бизнес. Оптимизация процессов.

Он женился трижды. Первая жена — дочь богатого купца — принесла приданое и полезные связи. Умерла при родах вместе с ребёнком. Еремей горевал ровно неделю, а на восьмой день заключил выгодную сделку на поставку соли, используя освободившийся капитал.

Вторая жена — вдова влиятельного гильдейца — дала ему доступ в высшие круги. Прожила с ним восемь лет и умерла от лихорадки. Еремей организовал пышные похороны, которые обсуждал весь город, и через месяц женился в третий раз.

Третья жена была молода, красива и рожала исправно — три сына, все выжили. Еремей обеспечил им лучших учителей, лучшую одежду, лучшее будущее. Не из любви — у него не было этого чувства. Просто инвестиция в династию, в продолжение дела.

Сейчас его старшему сыну двадцать два, он учился торговому делу. Средний, девятнадцати лет, управлял семейными караванами. Младшему шестнадцать — готовился к посвящению в гильдию.

Еремей смотрел на них без тепла, но с удовлетворением. Хорошие инструменты. Надёжное продолжение.

Он не любил людей, но понимал их идеально. Знал, что каждым движут три вещи: страх, жадность и тщеславие. Нужно только найти правильный рычаг — и человек станет послушной марионеткой.

За тридцать лет правления гильдией он ни разу не повысил голоса. Не нужно было. Его тихое слово весило больше, чем крик любого другого. Его холодный взгляд заставлял опытных купцов потеть и запинаться в речах.

Он никогда не пачкал руки кровью лично. Для этого существовала Служба Внутреннего Порядка — люди в серых плащах, тихие, незаметные, эффективные. Они не были бандитами или громилами. Скорее инструментом, которым вырезают больную ткань из здорового тела города.

Еремей Захарович не считал себя злодеем. Он управляющий. Архитектор порядка в хаотичном мире.

Он сидел неподвижно за столом. Перед ним лежал доклад, написанный мелким аккуратным почерком его помощника — несколько страниц на хорошей бумаге, переплетённых кожаным шнурком.

Дверь тихо отворилась.

Вошёл тот самый помощник — неприметный худой человек средних лет в сером кафтане. Лицо невыразительное, забываемое сразу после встречи. Идеальный слуга для сбора информации.

— Глава, — негромко сказал он, останавливаясь в паре шагов от стола. — Утренний доклад готов.

Белозёров кивнул, не поднимая взгляда:

— Говори.

Помощник развернул свой свиток, начал читать размеренно:

— Караван из Новгорода прибыл вчера вечером. Воск, меха, льняные ткани. Всё в сохранности, потерь нет. Пошлины уплачены полностью. Товар уже распределён между складами.