Шеф с системой. Империя вкусов (СИ) - "Afael"

— Цел, — кивнул я. — Всё нормально. Бык помог.

— Четверо напали, правда? — Матвей смотрел с восхищением.

— Правда, но мы быстро разобрались, а стража подтвердила — мы защищались.

Варя выдохнула с облегчением:

— Слава богу.

Дети уже теснились вокруг, перебивая друг друга:

— Раскупили всё! — Петька размахивал пустой корзиной. — До крошки!

— Нас узнают теперь! — Маша прыгала. — Говорят: «А, это вы с пирожками! Вкусные!»

Новички стояли рядом со всеми, не особняком. Тимка что-то рассказывал Грише, тот смеялся. Лёшка помогал Маше донести свёртки. Ванька с Семкой обсуждали лучшие точки для торговли.

«Уже свои, — отметил я про себя. — Быстро притёрлись».

— Мы продали всё, — отчитался Тимка. — Парами ходили, как учили.

— Один раз какие-то типы начали приставать, — добавил Ванька, — но мы сразу ушли. Не связывались.

— Правильно, — кивнул я. — Молодцы.

Матвей высыпал монеты на стол. Много. Звон, блеск серебра и меди.

— Считаю, — объявил он.

Все притихли, столпились вокруг. Новички тоже — стояли чуть сзади, вытягивали шеи.

Матвей раскладывал монеты, считал, записывал. Наконец поднял голову:

— Тридцать две серебряных. Восемьдесят медных. Рекорд!

Дети взорвались криками, обнимались, прыгали. Маша схватила Тимку за руки, закружила. Тот сначала смутился, потом засмеялся.

Я посмотрел на новичков:

— Ваш процент — два медяка с десятка. Матвей подсчитает, выдаст завтра. Честно заработали.

Тимка кивнул, пытаясь не улыбаться. Не вышло — губы сами поползли вверх.

«Растём. План работает».

Вечером, когда все наелись досыта за общим столом и начали расходиться по своим комнатам отдыхать после тяжёлого трудового дня, в дверь неожиданно постучали.

Негромко, вежливо. Три размеренных стука.

Я открыл на пороге стоял мастер Митрич, а за ним стоял его молодой помощник, крепкий парень лет восемнадцати. Оба они тащили что-то большое, объёмное и явно тяжёлое, обёрнутое в грубую холщовую ткань.

— Добрый вечер, Александр, — сказал Митрич с широкой доброй улыбкой. — Извини что поздно. Принёс первые матрасы, как ты заказывал. Остальные буду набивать и приносить по мере готовности.

Дети, услышав через открытую дверь волшебное слово «матрасы», мгновенно высыпали из своих комнат шумной любопытной гурьбой.

— Матрасы⁈ — Маша прижала руки к груди, глаза её округлились от восторга и предвкушения. — Настоящие матрасы⁈ Нам⁈

— Самые настоящие, девочка, — кивнул Митрич с доброй улыбкой. — С соломой свежей, с тканью добротной прочной. Спать на них будете как настоящие купцы в своих домах.

Помощник Митрича внёс матрасы внутрь, положил их аккуратно на пол посреди комнаты. Дети мгновенно окружили их плотным кольцом, щупали руками, тыкали пальцами, проверяя мягкость, гладили ткань, не веря своему невероятному счастью.

— Они такие мягкие! — восхищённо пищала Маша, прижимаясь щекой к ткани.

— И пахнут хорошо!

— Я хочу на таком спать!

— И я!

Я стоял в сторонке, смотрел на эту картину детского восторга от такой простой вещи, и невольно улыбался.

Подошёл к Митричу, достал кошелёк:

— Мастер, ещё семь таких же нужно. Сможешь?

Митрич почесал затылок:

— Ого! Засыпал меня заказами, — Митрич улыбнулся. — Сделаю, Александр, не сомневайся.

— Сколько?

Он назвал цену. Я отсчитал монеты, добавил сверху:

— Аванс. Остальное — когда привезёшь.

— Спасибо, Александр, — кивнул Митрич, пряча деньги. — Хорошее дело делаешь. Детям — нормальную жизнь.

— Стараюсь.

Митрич с помощником ушли. Дети всё ещё возились с матрасами, щупали, пробовали лежать.

«Новая жизнь. Шаг за шагом».

Поздним вечером, когда дети наконец угомонились и уснули, я сидел в тишине за столом на кухне. Перед мной лежали записи Матвея.

Считал внимательно, планировал, прикидывал цифры.

«Завтра нужно значительно больше теста. Намного больше начинки. Пятнадцать продавцов — это очень серьёзно, это совсем другой масштаб производства. Нужно минимум три полных мешка муки, две хорошие четверти свежего мяса…»

Записывал, прикидывал пропорции, считал до глубокой поздней ночи, пока не начали слипаться глаза.

План постепенно складывался в голове, обретал чёткие очертания.

Угрюмый

Бык, сразу отправился к шефу и теперь стоял перед столом навытяжку, докладывал коротко и строго по делу:

— Четверо напали возле харчевни Фомы. Мы отбились быстро, Александр не пострадал. Городская стража прибыла через несколько минут, опросила свидетелей. Все подтвердили единогласно — мы только защищались, напали первыми люди Фомы. Официальных претензий к нам нет, всё чисто. Торговец после этого продал абсолютно все свои пирожки под аплодисменты толпы за десять минут. Народ на нашей стороне полностью.

Угрюмый слушал молча с непроницаемым лицом, но Бык, знавший его много лет, заметил один верный признак — пальцы правой руки медленно постукивали по деревянной поверхности стола. Тук. Тук. Тук. Это означало только одно: шеф зол. Очень зол.

Долгая тяжёлая пауза повисла в воздухе.

— Фома, — наконец произнёс Угрюмый тихо. — Я с ним разговаривал. Вчера. Лично сидел за одним столом. А он что сделал? Кивал головой, соглашался, обещал не лезть, а сегодня утром посылает четверых громил избить торговца. Решил, значит, что моё слово — пустой звук. Что меня можно игнорировать безнаказанно.

Он медленно поднялся из кресла, прошёлся по комнате тяжёлыми шагами, руки за спиной сцеплены. Остановился у окна, глядя в темноту ночи.

— Игорь, — негромко позвал он, не оборачиваясь.

Из дальнего угла комнаты бесшумно шагнул вперёд Волк. Высокий, худой как жердь, с острым хищным лицом и холодными серыми глазами.

— Да, шеф? — отозвался он ровным голосом без эмоций.

— Сходи вечером к Фоме, — сказал Угрюмый тихо, всё так же глядя в окно на ночной город. — Объясни ему ещё раз ситуацию. Только попонятнее, чем я вчера. Гораздо понятнее. Чтобы до него точно дошло на этот раз.

Волк молча кивнул, не задавая совершенно никаких уточняющих вопросов. Не нужно было — он прекрасно понял что от него требуется.

— Понял, шеф. Сделаю.

Развернулся и бесшумно вышел из комнаты.

Харчевня «У Фомы». Поздний вечер, почти ночь.

Внутри было душно. Фома сидел за большим столом в углу вместе со своими четырьмя побитыми головорезами. Они пили дешёвое вино прямо из глиняных кувшинов, зализывали свои многочисленные раны, мазали ушибы вонючей мазью, ругались грязно и злобно, вспоминая сегодняшнее унижение.

— Надо было ножом сразу, — бурчал один, держась за распухшую челюсть. — Без разговоров.

— Поздно теперь умничать, — огрызнулся второй, у которого нос был заткнут окровавленными тряпками.

Дверь неожиданно открылась.

Все разговоры мгновенно оборвались.

Вошёл Волк.

Все в харчевне замолкли разом, замерли, уставились на вошедшего. Волка в этом районе знали многие и знали, что его появление никогда не предвещает ничего хорошего.

Волк окинул взглядом помещение, нашёл глазами Фому. Прошёл к его столу неторопливо. Остановился в паре шагов.

— Шеф очень расстроен, Фома. Ты проигнорировал его слова. Послал людей после личного разговора. Это было… неразумно.

Фома открыл рот, чтобы что-то сказать.

Волк поднял руку — тихий жест, но все в харчевне замерли.

— Твоя харчевня закрывается. Насовсем. Можешь продать, если найдёшь покупателя или просто уйти. Выбор за тобой., но торговать здесь больше не будешь. Никогда.

Он развернулся к четверым побитым громилам, сидящим за столом:

— А вы… вы работали на Фому, когда он пошёл против шефа. Плохой выбор.

За спиной Волка в дверях появились ещё трое. Молчаливые, крепкие профессионалы.

Громилы попытались встать. Поздно.