Идеальный мир для Химеролога 2 (СИ) - Сапфир Олег

— Ну, проходите, — вздохнул я, открывая дверь в соседнее помещение, которое я на скорую руку превратил в небольшой торговый зал.

Вдоль стен стояли клетки и террариумы. Здесь была и кислотно-розовая лама, и несколько ворон, и даже парочка хомяков, которые апатично грызли морковку.

— Это всё? — с разочарованием протянула Агнесса.

— А чего вы ждали, драконов? — флегматично ответил я, кивнув на хомяков. — Вот, например, отличный вариант. Тихие, пушистые… Идеальные питомцы для снятия стресса.

Девушка бросила на хомяков презрительный взгляд. Я же мысленно усмехнулся. Эти «пушистики», Рокки и Аполло, были ветеранами подпольных боёв без правил, а теперь могли прогрызть титановую пластину за тридцать секунд. Я их выставил на продажу чисто для вида, в глубине души надеясь, что их никто никогда не купит.

— Есть что-то похожее на канарейку? — спросила Агнесса, оглядывая мой скромный ассортимент.

— Ничего нет, — разочарованно протянул мальчик, оглядев полки.

— У вас такой скудный ассортимент, — с упрёком заметила девушка.

— Скудный? — переспросил я. — Прошу прощения, но я ещё даже не услышал от вас ни одного пожелания. Может, вам нужна канарейка, которая умеет плеваться огнём, петь оперные арии и предсказывать погоду? Или, может, канарейка-невидимка? Уточните запрос, и я постараюсь помочь.

— Ну, рублей за пятьсот… до тысячи мы готовы купить, если существо будет сильным, — проигнорировав мой сарказм, ответила Агнесса. — У меня есть сфера для проверки.

Она достала из своей изящной сумочки небольшой хрустальный шар, который тускло мерцал в свете лампы.

— Мне даже интересно, какого уровня у вас тут животные.

Агнесса шагнула к одной из клеток, намереваясь проверить выставленную на продажу ворону. Но её взгляд случайно упал на массивную клетку, стоявшую в углу, в которой дремал Псих.

Я увидел её намерение за долю секунды до того, как она двинулась.

— Нет! — резко крикнул я.

Но было поздно.

Она поднесла сферу к клетке, в которой сидел мой начальник службы безопасности.

Шар вспыхнул так ярко, что на мгновение ослепил всех. А затем с треском раскололся на сотни мелких осколков, которые дождём осыпались на пол.

— Бракованная сфера, — спокойно констатировал я, глядя на россыпь хрусталя у её ног.

— Да, бракованная, — удивлённо согласилась она, глядя на пустую ладонь.

— Ладно, есть у меня канарейки, — сказал я, решив, что хватит с неё на сегодня потрясений. — Всё у нас есть. Ждите здесь, сейчас принесу.

Я ушёл в свой кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

— Кеша! — позвал я.

Попугай, дремавший на шкафу, тут же проснулся и спикировал мне на стол.

— Канарейка. Десять минут. Чтобы была здесь.

— Что⁈ — возмутился попугай, распушив перья. — Хозяин, ты в своём уме⁈ Десять минут⁈

— Бегом, канарейку мне!

— Где я её тебе найду? Я что, буду похищать канареек у честных граждан⁈ Я тебе не какой-нибудь гопник!

— Не похищать, — терпеливо пояснил я. — А проводить рекрутинг, ты же профессионал. Просто объясни ей, в каких условиях она будет жить и что получит взамен. Предложи контракт. Расскажи про соцпакет, бесплатное питание и медицинское обслуживание. Будь дипломатом.

— А-а-а… — протянул Кеша. — Ну, это может сработать…

Ровно через десять минут он вернулся. Но не один. В когтях он нёс не одну, а двух крошечных жёлтых птичек.

— Я просил одну.

— Они отказались лететь друг без друга, — отрапортовал Кеша, выпуская птиц на стол. — Они пара. Любовь, все дела… Либо вместе, либо никак. Еле уговорил. Говорит, у неё муж — тот ещё ревнивец, одну не отпустит.

Я вздохнул, но спорить не стал. Что ж, пара так пара. Даже лучше.

Взял обеих птичек и быстро принялся за работу.

Сначала улучшил их оперение, сделав его ярче и прочнее. Укрепил кости, чтобы они могли выдерживать небольшие нагрузки. Оптимизировал кровеносную систему для большей выносливости.

А затем установил ментальные ограничители. Но это были не простые запреты. Система была устроена гораздо сложнее. В момент агрессии или опасности мозг птицы получал дополнительный ресурс, позволяющий за доли секунды проанализировать ситуацию и подавить инстинкт, если действие было глупым, бессмысленным или могло причинить вред хозяину. Это была своего рода встроенная система «здравого смысла».

Закончив, я вынес канареек клиентам. Две маленькие, ярко-жёлтые птички сидели на моей руке и мелодично щебетали, склонив головки набок.

— Продаются только парой, — объявил я.

— Нам нужна одна, — отрезала Агнесса.

Её брат расстроенно посмотрел на птиц, которые тут же начали что-то нежно щебетать друг другу. Было видно, что ему жаль их разлучать.

— Может, отцу позвонить? И маме? У них спросить… — тихо предложил он.

— Не надо! — резко оборвала его сестра. — Они заняты. Я сама могу решать. Берём двоих.

Агнесса прекрасно понимала, что её родители мертвы. Но отчаянно не хотела, чтобы брат вспоминал об этом, цепляясь за любую возможность оградить его от этой травмы. А он, в свою очередь, считывал её эмоции и понимал, что она скрывает правду. Он играл в эту игру вместе с ней, чтобы не причинять ей ещё больше боли.

Я видел эту сложную печальную игру, сотканную из любви и лжи во спасение. Но не стал вмешиваться. Это не моё дело. Моё дело — продать птиц и получить деньги на новую центрифугу.

Глава 15

Вечером, когда я сидел в кабинете и пытался систематизировать полученные за день атрибуты, в дверь постучала Валерия.

— Вик, мне кажется, что тебе пора встряхнуться, — сказала она таким тоном, будто объявляла о начале войны. — Готов?

Я оторвал взгляд от банки, в которой плавал идеально препарированный глаз летающей твари.

— Готов. Но ты уверена, что это надо?

— Точно надо, — кивнула она. — Это поможет развитию нашей клиники. И тебе развеяться не помешает. А то ты скоро со своими банками разговаривать начнёшь.

Я хотел было возразить, что я и так с ними разговариваю — мысленно, конечно, — но промолчал.

Так мы оказались на ежегодной выставке-аукционе таксидермистов.

Как оказалось, многие химерологи, особенно те, кто не гнушался грязной работы, подрабатывали этим ремеслом. Это был способ не только избавиться от «производственных отходов», но и неплохо заработать, превратив останки неудачных экспериментов или диких тварей в предметы искусства.

Мероприятие проходило в старинном особняке в центре города. Мраморные полы, хрустальные люстры и тяжёлые бархатные портьеры создавали атмосферу готического бала.

По залу, уставленному постаментами с чучелами, вальяжно прогуливалась разношёрстная публика. Здесь были и напыщенные аристократы в бархатных камзолах, с моноклями разглядывающие очередного монстра, и хмурые типы в кожаных плащах, похожие на охотников за головами, и, конечно же, сами химерологи — цвет местного ремесла, от юных дарований до седовласых мастеров.

Я шёл между рядами, и мой внутренний перфекционист страдал. Работа большинства «мастеров» была откровенной халтурой.

Вот чучело грифона, расправившее крылья в героической позе. Я подошёл ближе.

Табличка гласила: «Грифон горный, самец. Пойман экспедицией графа Нечаева в предгорьях Северного Хребта».

— Неправильное крепление крыльев к лопаткам, — заметил я. — При первом же взмахе он бы сломал себе позвоночник. И оперение… Перья вклеены под неверным углом. Аэродинамика нулевая. Он бы летал, как кирпич.

Валерия, шедшая рядом, с удивлением посмотрела на меня.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Это не грифон, а пародия.

Мы прошли дальше. На высоком постаменте красовалось чучело василиска — гибрида ящерицы и петуха.

— А тут что не так? — с интересом спросила Валерия.

— Всё, — вздохнул я. — Начиная от того, что у него петушиный гребень сделан из крашеного папье-маше, и заканчивая тем, что создатель даже не потрудился вставить ему ядовитые железы. Это не василиск. Это просто большая курица с хвостом ящерицы. Им даже напугать никого не получится.