Правильный лекарь. Том 9 (СИ) - Измайлов Сергей

Андрей молча кивнул, снова глядя ему в глаза, а я сжал его запястье чуть ниже металлического браслета, чтобы он не забывал о моём присутствии. Я нащупал мизинцем его пульс на лучевой артерии. Вполне ожидаемо, он учащён и усилен, давление скорее всего немного повышено. Обычные признаки обычного стресса.

Мастер души зашёл со стороны изголовья, повернул голову Андрея так, чтобы видеть его глаза и положил ему на виски кончики пальцев. Я напрягся. Сейчас начнётся та самая процедура и в любой момент пульс под моим пальцем может пропасть. Тогда и настанет мой звёздный час, когда я должен буду вопреки мощной магии заставить Андрея жить.

Обычно пациент под воздействием мастера души закрывает глаза и погружается в подобие сна, но сейчас было не так. Мастер и Андрей продолжали безотрывно смотреть друг другу в глаза. А я свои глаза закрыл, полностью сосредоточившись на пульсе, который ещё немного участился.

В кабинете стояла тишина, слышно было лишь дыхание Андрея и моё. Так, Саша, успокойся! Сейчас нужны крепкие нервы и холодный рассудок, потому что действовать надо будет быстро и с математической точностью.

Время шло. пульс немного успокоился и оставался ровным, давление нормализовалось. Очень хотелось открыть глаза, но я не решался.

Я не знаю, сколько прошло минут, казалось, что бесконечно много, как вдруг гробовая тишина была нарушена стоном Андрея. Я не выдержал и открыл глаза. Они так и продолжали смотреть друг на друга, только лицо Боткина безвольно обвисло, как парализованное, дыхание становилось более шумным из-за частичного спадания глотки и западания языка, но мастер тут же, как заправский анестезиолог, выдвинул ему челюсть вперёд и дыхание стало тише и ровнее.

Я снова зажмурился, смотреть на всё это не хотелось. Поудобнее расположил палец на пульсе, чтобы ничего не упустить. Внезапно тишину разрезал полустон-полукрик, Андрея затрясло, словно он находится на электрическом стуле. Пульс участился, наполнение артерии увеличилось, потом наступила тишина. И под пальцами тоже. Момент истины наступил.

Я заранее посмотрел управление креслом, на котором лежал Андрей и примерился, где находятся педали управления высоты. Делать непрямой массаж сердца, когда пациент находится почти на уровне твоей груди крайне неудобно, поэтому, как только я понял, что пульса нет, нажал ногой на педаль, чтобы опустить кресло вниз. Пока оно опускалось, крикнул охранникам расстегнуть браслеты, правда никто не рванул это выполнять.

Лицо Андрея выглядело спокойным, расслабленным, но не парализованным, как до этого. Глаза открыты, зрачки умеренно расширены, дыхательные движения отсутствуют. Мастер души убрал пальцы с его висков и отошёл назад.

От момента осознания, что пора, до момента начала сердечно-лёгочной реанимации прошло примерно секунд пятнадцать, пока опускалось кресло. Что самое странное, время я сейчас чувствовал вполне адекватно, похоже включились рабочие механизмы. Я теперь был на работе.

Пятнадцать раз нажать на область сердца с частотой до ста двадцати в минуту, потом выдох рот в рот, потом ещё пятнадцать. Пульс не появляется, но щёки немного порозовели, уже не такие мертвенно бледные. Продолжаем.

Массаж сердца и искусственное дыхание я продолжал ещё минут пять. Зрачки немного сузились, реагируя на свет ламп. Цвет лица нормального живого человека, но сердце запускаться категорически не желало. Тогда я решил всё-таки прибегнуть к использованию своего медальона. Если решат меня за это арестовать — да пожалуйста! Мне сейчас по барабану. Я же не собираюсь долбить молниями сотрудников полиции.

Я выставил мощность разряда на самый минимум и запустил ток в грудную клетку друга. Он немного дёрнулся, но ничего не изменилось. Губы снова начали синеть, и я продолжил усиленно качать. Через минуту повторил попытку, снова безрезультатно. От такого разряда мальчишка в прошлый раз ожил. Но, Андрей ведь не мальчишка, надо ещё увеличить мощность.

Ещё минута непрямого массажа и увеличенный до третьей ступени разряд отправляется в грудную клетку. Тело Андрея поднимается дугой наподобие мостика и тут же падает обратно. Я припал ухом к сердцу в надежде услышать, как оно работает, но в ответ тишина.

Ладно, продолжаем. Ещё минуту качать и разряд четвёртой ступени подбрасывает тело Боткина во вполне уверенный мостик, слышен скрежет зубов, потом тело оседает обратно на кресло и резкий шумный вдох! Он задышал сам! Теперь уже четко определялся пульс не только на сонной, но и на лучевой артерии. Наполнение вполне удовлетворительное.

Я вытер пот со лба и сделал шаг назад. Только сейчас почувствовал и осознал, что меня самого трясёт, словно я вылез из-под одеяла и стою у открытого окна. Сердце колотится так, словно стучится на выход. А на лице довольная улыбка. Я это сделал! Всегда понимал свою ответственность за человеческую жизнь, но сегодня особенно остро.

Андрей сначала просто смотрел в потолок, потом начал осматриваться по сторонам. Частое шумное дыхание успокаивалось, становясь более спокойным и равномерным. Мы встретились с ним глазами, и он медленно моргнул мне в знак благодарности, значит он всё помнит и всё понял.

— Моя работа закончена, — сказал сочным тенором Пётр Семёнович. — Письменный отчёт со списком фамилий сделаю чуть позже. А сейчас мне надо немного отдохнуть.

Немного отдохнуть? Странно, он не выглядел уставшим и измотанным, как я после сращения переломов и очистки сосудов от бляшек. Может просто хорошо умеет держать себя в руках?

— Да, конечно, Пётр Семёнович, — сказал стоявший за моей спиной Белорецкий. — Идёмте, я провожу вас.

Я обернулся к Павлу Афанасьевичу, чтобы задать вопрос, но тот меня опередил.

— А вы, Александр Петрович, можете на сегодня быть свободны, — сказал он мне перед тем, как выйти вместе с московским мастером души из кабинета. — А за господина Боткина не переживайте, его в ближайшее время переведут в больницу Обухова под круглосуточное наблюдение.

— Могу я быть там рядом с ним? — спросил я, остановив его на пороге.

— К сожалению нет, но вы можете за него не беспокоиться, он будет находиться под надёжной охраной и за состоянием его здоровья будут следить лучшие специалисты, так что ему ничто не будет угрожать, в том числе он сам себе.

— Он для себя угрозу не представляет, — хмыкнул я, но главный полицмейстер меня уже не слышал, он вышел из кабинета вместе с москвичом. — У него не тот характер.

Последнее я сказал уже практически сам себе, но Андрей похоже услышал. Когда я снова повернулся к нему, он смотрел на меня и улыбался, хотя видок у него был так себе. Я снова взялся за пульс и поводов для переживаний не обнаружил.

— Спасибо тебе, братка! — прошептал Андрей и взял меня за руку. — Я этого не забуду, ты снова спасаешь мне жизнь.

— У меня не было другого выхода, — хмыкнул я и пожал ему руку. — Если бы ты умер, я бы себе этого не простил.

— Господин Склифосовский, на выход! — сухо скомандовал дежурный офицер, руководивший охраной. Бравый и сухой солдафон, у которого текст устава течёт в крови.

— Иду, — коротко ответил я и в последний раз взглянул на Андрея. — Держись, брат, надеюсь скоро увидимся при совершенно других обстоятельствах.

Ещё раз сжав его руку, я быстрым шагом направился к выходу. Пока я шёл вслед за сопровождающим в сторону входа в управление, словно отгородился от окружающего мира и двигался на автопилоте. Только сейчас до меня начал доходить весь ужас той ситуации, в которой я оказался. Ведь Андрей и правда умер и мне просто чудом удалось его вытащить с того света. А если бы у меня не получилось? Так, всё, в сторону все эти дурные мысли, всё закончилось хорошо и надо радоваться жизни.

В фойе меня ждала Настя. Увидев меня, она бросилась навстречу, пытаясь понять по моему лицу, чем всё закончилось. Чтобы облегчить ей эту задачу, я улыбнулся и заключил её в объятия.

— Слава Богу! — прошептала она мне в ухо. — Ты молодец, справился.

— Спасибо, что ты пришла, — тихо сказал я ей в ответ, поцеловал в щёчку и сильнее прижал к себе.