Шеф с системой. Гамбит повара (СИ) - "Afael"

— Ты в своем уме, повар? — пророкотал Ратибор, делая шаг вперед. — Отправлять тебя в бой — это как топить печь золотыми монетами. Твое место здесь, в безопасности. Мы не можем рисковать головой, которая придумала все это, ради одной вылазки.

Два самых влиятельных человека в крепости после князя были категорически против. Их логика была понятной и разумной. Я был ценным ресурсом, который нужно беречь. Я уже приготовился к долгому и, скорее всего, проигранному спору, но тут раздался голос Ярослава.

— Он едет со мной.

Он сказал это тихо, но в его голосе была такая сталь, что и Ратибор, и Степан удивленно посмотрели на него.

— Алексей — мой советник, — продолжил Ярослав, вставая и расправляя плечи. — Его знания — такое же оружие, как и мечи моих воинов. Это оружие будет со мной в поле, а не в тылу. Он нужен там для победы.

Он посмотрел сначала на Ратибора, затем на управляющего, и его взгляд был твердым и не терпящим возражений.

— Я, как командир этого отряда, принимаю на себя полную ответственность за его жизнь.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Ратибор хмуро смотрел на княжича, но я видел в его глазах не только недовольство, но и удивленное уважение. Ярослав только что продемонстрировал настоящую командирскую волю.

Степан Игнатьевич долго молчал, глядя на меня, затем на Ярослава. Наконец, он едва заметно, почти неохотно, кивнул.

— Как скажешь, командир, — произнес он, и в этом слове было все: и признание нового статуса Ярослава, и смирение с его решением.

Спор был окончен. Я официально стал частью карательного отряда. Подготовка к походу вступала в свою финальную фазу.

Глава 22

Предрассветный час был холодным, но в канцелярии управляющего горел огонь. Эта ночь была не для сна. Мы втроем — я, Степан Игнатьевич и Ярослав — склонились над большой, разложенной на столе картой. Прощания и сборы были позади. Настало время для финального инструктажа.

Ярослав больше не был похож на вспыльчивого юнца. Передо мной стоял настоящий командир. Он не советовался, он ставил задачи.

— Путь займет восемнадцать часов, если гнать без остановки, — сказал он, и его палец уверенно чертил маршрут по старым, заброшенным лесным тропам. — Мы выйдем сейчас, на рассвете. Задача — быть в этой лощине, — он указал на точку в нескольких верстах от Заречья, — к полуночи. Это даст нам четыре, может, пять часов, чтобы дать людям и коням отдохнуть перед штурмом.

Он поднял на меня свой твердый, не терпящий возражений взгляд.

— Алексей. Ты — мой советник. Моя задача — привести их туда. Твоя задача — обеспечить, чтобы они дошли, сохранив силы для боя. Когда и чем кормить людей и лошадей, чтобы выдержать такой темп?

У меня уже был готов ответ.

— Мы не будем делать больших привалов. Только короткие, по десять минут, каждый час, — начал я, выступая в роли эксперта. — На каждой остановке — вода. Много воды, и для людей, и для лошадей. Так как мы пойдем недалеко от реки — это не будет большой проблемой. Затем — еда. Каждому воину — половину брикета «Легкой поступи». Каждому коню — одну мерную кружку питательной смеси. Этого будет достаточно, чтобы поддерживать постоянный уровень энергии, не перегружая живот.

Я посмотрел на Ярослава, затем на Степана.

— При таком подходе они дойдут. Они будут измотаны, но не истощены. После отдыха сил для боя хватит. Я это гарантирую.

В кабинете повисла тишина. Я выдержал изучающий взгляд двух самых влиятельных людей в крепости. Первым его нарушил вошедший Ратибор. Он медленно провел рукой по своей седой бороде, и на его лице было написано сложное выражение из скепсиса и надежды.

— Восемнадцать часов на сухом пайке… — пророкотал он. — Дерзко. Очень дерзко. Но если это сработает, знахарь, если твоя еда и впрямь позволит им нанести удар на рассвете… — он на мгновение замолчал, и я увидел, как в его глазах загорелся огонь старого волка. — У нас появится преимущество, которого нет ни у одного рода в этих землях.

Он посмотрел на Степана, а затем снова на меня.

— Действуй. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Затем слово взял Степан Игнатьевич. Он не сводил с меня своих холодных, пронзительных глаз.

— Вся эта затея, — сказал он тихо, но каждое его слово весило, как камень, — держится на твоем слове, Алексей. И на твоей еде. Не на стали мечей, не на крепости доспехов, а на твоем вареве. Не подведи нас.

Он медленно кивнул. План был принят.

Когда мы вышли на главный двор, там уже стоял отряд. Двести всадников на крепких лошадях. Я направился было к своим, чтобы проверить тюки, но не успел сделать и пары шагов. Из тени кухонной арки вышла вся моя команда.

Они стояли молча, переминаясь с ноги на ногу. Федот, Матвей, и даже бывшие ученики Демьяна, которые теперь смотрели на меня с безоговорочным уважением.

Первым подошел Федот. Он протянул мне небольшой, туго скатанный сверток.

— Тут лепешки пресные, на сале, — проворчал он. — Твои брикеты — это хорошо, но иногда и человеческой еды охота. Береги себя там, знахарь. Без тебя тут все развалится.

Я принял сверток, и его тепло согрело мои озябшие пальцы.

— Оставляю все на тебя, Федот. Знаю, что не подведешь.

Затем вперед шагнул Матвей. Его глаза блестели. Он протянул мне маленький, гладко отполированный брусок.

— Это точильный камень, учитель, — прошептал он. — Для вашего ножа. Чтобы всегда острым был. Возвращайтесь с победой. Мы будем ждать. И… мы будем работать так, чтобы вы нами гордились.

Я взял камень, сжал его в ладони и кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Я посмотрел на их лица — обеспокоенные, но полные веры в меня и эта вера была для меня самой прочной броней.

— Я вернусь, — пообещал я им всем.

Только после этого пошел к своим лошадям, чувствуя на спине их провожающие взгляды.

У ворот нас провожали. Князь Святозар, высокий и мрачный, отдал последние наставления Ярославу.

— По коням! — раздалась команда Ярослава. — Ворота!

Тяжелые створки со скрипом начали расходиться, впуская в крепость предрассветную мглу. Отряд, как единый организм, с места сорвался в быструю, почти бесшумную рысь и, не оглядываясь, хлынул в серую неизвестность.

Как только ворота крепости закрылись за нашей спиной, мир изменился. Исчезли каменные стены, исчезла привычная суета. Остались лишь предрассветная серость, холодный ветер и долгая, уходящая на запад дорога. А еще темп. Темп, который задал Ярослав, был не яростным, а изматывающе-монотонным.

Он гнал отряд на самом пределе допустимого. Наша колонна двигалась не галопом, а быстрой рысью, которая вытрясала из всадников душу и требовала от коней постоянного напряжения. Лишь на редких, открытых участках мы на несколько минут переходили на легкий галоп, чтобы тут же снова вернуться к этому безжалостному ритму.

Стук двух сотен копыт, сливающийся в единый, гипнотический грохот, фырканье лошадей и редкие, короткие команды десятников — вот и вся музыка нашего похода. Ярослав вел нас не по главному тракту, а по старым, заброшенным лесным дорогам и охотничьим тропам. Это позволяло двигаться скрытно, но требовало от коней и всадников предельной концентрации — один неверный шаг на скользком корне или в выбоине мог стоить нам лошади. Не было ни долгих привалов, ни разведения костров. Вся наша стратегия была построена на одном — на скорости и выносливости.

На коротких, десятиминутных остановках, которые Ярослав объявлял строго по нашему плану, происходило то, что для воинов было настоящим чудом. Они спешивались, и пока одна половина отряда держала коней и осматривала снаряжение, другая получала свою порцию «топлива». Я лично контролировал раздачу. Воины на ходу вгрызались в твердые, как камень, брикеты «Легкой поступи», а их лошади получали по горсти моего нового, пахнущего медом и травами, «бодрящего корма».

Моя еда не была магией и не убирала усталость. Я видел, как ломит спины у воинов от многочасового сидения в седле, как гудят их мышцы, у меня у самого уже болела спина, но еда позволяла нашим телам работать за гранью обычных возможностей. Усталость хоть и наваливалась постепенно, но не сковывала конечности. Сосущее чувство голода, отвлекающее и забирающее последние силы, не наступало.