Как приручить дракона 5 (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Снова послышались смешки, и это было хорошо. А еще магическая завеса над балконом отдернулась, и я видел там, среди пустых кресел, три фигуры: светлейшего князя Георгия Воронцова — он улыбался и глаза его сверкали, через четыре сидения от него — Ядвига, душа моя, очень красивая и напряженная, она явно за меня волновалась. И — на самом последнем ряду — Феодор наш Иоаннович Грозный, собственной царственной рыжей персоной. Он беззвучно смеялся, запрокинув голову. Похоже, ему все очень нравилось! Ну и ладно.

Я продолжал:

— Я внимательно слушал все, что говорили выступающие. Воспитание, социализация, инклюзивность, гуманность… Все это, наверное, прекрасно. Однако — ни слова про то, что в школе я считаю на самом деле важнейшим и главнейшим явлением… — драматическая пауза тут была, кажется, не лишней. — Я имею в виду урок. Мероприятия, кружки, лектории, какие-то субботники и спектакли, экскурсии и спортивные мероприятия каким-то чудовищным образом в наших школах вдруг стали важнее урока! Более того — одни уроки у нас почему-то стали важнее других! Какое отношение у ребенка сложится об учителе истории, если его урок априори не важный, и это известно всем и каждому? Это ведь не математика — с истории можно сбежать готовить номер для самодеятельности, педагог-организатор отпросит… Или пойти бегать эстафету — физрук договорится. А еще можно забрать пару мальчиков покрупнее, новые учебники из грузовика в библиотеку носить — завхоз словечко замолвит! О каком воспитании может идти речь, если мы не воспитываем в детях главное: обязательное, доскональное, тщательное отношение к самому главному делу, к, собственно говоря, тому, зачем мы все ходим в школу⁉ Дети ходят в школу уроки учить! А мы, учителя — уроки давать! Да, да, воспитание верноподданного и патриота, многогранной личности и социализированного члена общества — это, однако, чрезвычайно важно. Но на кой бес, простите, нам такие члены общества, которые привыкли относиться к своему главному делу так, будто это легко отменить, прогулять, променять на какие-то другие вещи, о которых забудешь через пару дней?.. Что за специалистов, родителей, руководителей и наставников мы растим? Да, учитель обязан уважать себя, обязан уважать свою профессию и свой предмет, обязан невероятно тщательно готовиться к каждому уроку, если у него есть хоть капля сомнения в том, что он «плавает» в теме… И, кажется, в этом случае он имеет полное право требовать такого же уважения и такой же обязательности от других. Знаете, мне кажется, если мы запретим все классные часы, все кинолектории и все спартакиады — наше богохранимое отечество устоит. А если мы с вами перестанем проводить уроки?

Весь «Примула-Холл» примолк. Я не знаю, чего они там ожидали — революционных пламенных речей, или открытия секрета массовых инициаций, а может — панегирических словес в пользу отечественной системы образования, но явно не вот этой вот оды уроку. Ну, и ладно. У меня, в конце концов, сегодня был тяжелый день. Да и вообще: чего мне бояться? Того, что меня уволят?

— Нет никакой авторской методики для стопроцентных инициаций. Нет никакого секрета, который сделает из ваших детей магов. Я просто стараюсь вести уроки хорошо — вот и всё. Спасибо за внимание, судари и сударыни! — закончил я и поклонился, может быть — несколько более театрально, чем следовало.

Две или три секунды продолжалась тишина, а потом на балконе один красивый рыжий мужчина встал — и начал громко аплодировать. И тут же хлопки раздались из разных концов зрительного зала, превратившись в гром аплодисментов. Однако, мне устроили настоящую овацию.

Когда я спустился со сцены и сел на свое место, тетенька с большой прической старалась от меня отодвинуться как можно дальше и косилась как на прокаженного. Я хотел сквозь землю провалиться, если честно.

Глава 21

Аттестация

Яся, конечно, немного обиделась, что я бил Виноградова каской самостоятельно. Но в поезде мы помирились довольно быстро… Точнее — не быстро, у нас вся ночь в распоряжении имелась, и прошла эта ночь весьма приятно и активно — с перерывами на разговоры. Однако, словосочетание «железнодорожная романтика» теперь для меня обрело новый, гораздо более откровенный подтекст! Так или иначе — замотавшись в простыни мы сидели рядышком, пили чай и я рассказывал девушке про свои приключения в Министерстве магии, а она мне — про общение с Воронцовым и Федором Иоанновичем.

— Они конечно оба — мужчины видные… — стрельнула на меня глазками Вишневецкая, и прижалась бедром еще теснее. — Но тебя я ни на кого не променяю. На что мне эти князья и царевичи, с ними, небось, скучно! Просто представь — он прямо во время песни «Мое сердце пылает» от Тиля Бернеса с кем-то по телефону обсуждал необходимость сожжения дотла какой-то крепости в Сванетии — там, вроде как, кровавую магию практиковали с человеческими жертвами…

— Это царевич-то? — уточнил я.

— Нет, это Воронцов! Царевич время от времени с кем-то матерно ругался по поводу ограниченной военной операции в Маньчжурии, и орал что-то про миллионы жертв… И мясником кого-то называл. Мол, тоньше надо работать, а не из лягушек по пушкам палить…

— Учиться не здоровались? — хохотнул я.

— А? — она глянула на меня удивленно. — В каком смысле — не здоровались?

— Из лягушек, — я схватил ее за талию и усадил к себе на колени. — По пушкам. Так и сказал?

— Ой, ну и душнии-и-ила! — она стала в шутку отбиваться от меня ладошками. А потом вдруг посерьезнела: — Как думаешь — если «мясник», то это кто? Неужто — Сам?

— Думаю — Дмитрий. У меня от его плана усмирения Великого Княжества до сих пор мальчики кровавые в глазах… — Так, а это что за провокации, Ядвига Сигизмундовна? Ага-а-а, то есть спать вы до Вышемира, как я понимаю, не собираетесь!..

Честно говоря, я только и мечтал о том, чтобы мы, наконец, съехались. Если кто и мог вырвать меня из тяжкого плена интеллигентских мудрствований и стальной хватки экзистенциального кризиса — то это именно Вишневецкая!

Не то, чтобы я попал сразу с корабля на бал. У меня было время выдохнуть, я даже вечером в Горынь съездил с визитом, и остался вполне доволен.

Охотничий домик стал совсем похож на настоящее жилье, уютный и теплый. Олежа Мельник и Чума с Дядькой на постоянку переехали на базу, они всерьез решили создать заповедник для нулевок, и носились с проектом эко-домов на альтернативных источниках энергии. То есть — у нас тут вскорости обещали появится два партизанских лагеря — для детей и для взрослых. А еще ребята из «Зеро» прикупили автобусы, и оформляли документацию на оказание услуг по пассажирским перевозкам — расширяли спектр деятельности.

Детский лагерь был совсем готов, Табачников и Комиссаров рапортовали: остается только дернуть рубильник и включить освещение, или — поднести факел к кострищу, чтобы начать первый партизанский созыв. Я походил по дорожкам, позаглядывал в жилые контейнеры, пообщался с парой кхазадов, которые решили остаться тут и наняться на все лето — по ремонту, уборке и всякой другой необходимой работе. Гномы были приличные, их рекомендовал Отто Шифер как самых непьющих и культурных, а такая рекомендация дорогого стоила.

Встретил я и братьев Машевских — они разрывались между строительством Центра паллиативной виртуальной медицины, и организационной работой на ниве становления Вышемирской нефтяной компании. Но — глаза у дядьев горели, они были полны энтузиазма, очень хвалили Пруткову, Варданяна и Рыбака, пребывая в полном восторге от их деловых качеств. Сам Центр пока представлял собой только огромный котлован и бетонные элементы фундамента, но Броник и Мечик обещали: когда основание и подземная часть комплекса будут готовы — семь этажей сверху соберут очень быстро. По оборудованию и персоналу у Клуба выдающихся банных джентльменов все схвачено, так что уже зимой первые капсулы примут пациентов-работников. Однако, будет у меня в юридике уголок победившего киберпанка…