Камень Книга тринадцатая (СИ) - Минин Станислав

По выводам Ванюша был со мной полностью солидарен, но с одним-единственным уточнением: я должен был прямо сейчас забить болт на все дела и срочно заняться изучением вибраты, чтобы сначала научить его самого эффективно противостоять этой заразе, а потом сделать так, чтобы Ванюша и сам мог вгонять других колдунов в гипнотический сон с помощью колебаний его собственного доспеха. Ответить я не успел: на наглого Ивана Олеговича дружно накинулись с конструктивной критикой мой отец с воспитателем, а с водительского места им вторил Владимир Иванович Михеев.

— Все! — Кузьмин в конце концов поднял руки в защитном жесте. — Все, говорю! Сдаюсь! Ваша взяла! Можно пока отложить эту вашу вибрату! Царевич. — Ванюша теперь смотрел на меня. — Тебе мои ощущения еще интересны?

— Очень, — кивнул я.

— Короче, дело было так…

Ванины ощущения были аналогичны моим, за тем лишь исключением, что из навязанного состояния эйфории самостоятельно он выйти не сумел, а потом эйфория просто выключилась, и наступила беспросветная тьма — без чувств, ощущений и всякого проблеска сознания.

— И это, царевич, был полный звиздец! — нахмурился Кузьмин. — Ладно бы боль какая-нибудь жуткая или самая завалящая мыслишка! А тут вообще ничего! Ужас, сука!

И опять мне пришлось извиняться, и коварный колдун, воспользовавшись ситуацией, вновь завел свою пластинку про обучение его вибрате. Пока в микроавтобусе дрожали стекла от гневных криков отца и Прохора, я успел подумать, что Ванюша явно сгущает краски с этой своей беспросветной тьмой, но решил внимания пока на этом не заострять и разобраться с ощущениями Кузьмина в более подходящей обстановке и с привлечением независимых экспертов в лице батюшек Владимира и Василия.

Уже в Монако нашему возмутителю спокойствия пришло сообщение на телефон, прочитав которое, Ванюша слегка изменился в лице и с некоторой досадой обратился к моему отцу:

— Николаич, сможешь мне устроить срочную аудиенцию у дядьки твоего, великого князя Владимира Николаевича?

— Что случилось? — слегка напрягся родитель, а вместе с ним и мы.

— На родине проблемы, — поморщился Кузьмин. — По бизнесу. Твари коррумпированные пытаются одну мою контору по беспределу отжать.

— А Виталику Пафнутьеву позвонить? — Теперь поморщился уже отец. — Или давай я вопросом займусь.

Ванюша начал мяться:

— Через Борисыча не хотелось бы… Через тебя тоже… Кроме того, вы оба так и так вынуждены будете на Владимира Николаевича выходить: без великого князя всяко не обойтись — так уж лучше сразу через него порешать.

— Ясно, что ничего не ясно… — протянул родитель и хмыкнул, доставая из кармана телефон. — В конце концов, мы же банда! И друг друга в беде не бросаем! Но только попробуй, Олегыч, выставить меня перед дядькой дураком! Я тебе этого не прощу!

Ванюша расплылся в довольной улыбке.

— Ты мне потом еще спасибо скажешь, Николаич!..

Получилось так, что аудиенцию у великого князя Владимира Николаевича пришлось совместить с докладом императору о результатах нашей поездки к Савойским. Слегка разочарованный этими самыми результатами царственный дед, однако, унывать не стал и дал мне ряд ценных указаний:

— По возвращении на родину, Алексей, в числе прочего займешься этой вашей вибратой. Штука действительно полезная и может нам пригодиться. Сначала начнешь тренировки с отцом и дядьями. — Он сделал паузу и оглядел все старшее поколение рода Романовых. — Я имею в виду и Николаевичей, и Владимировичей, и Александровичей. В случае хоть какого-то положительного результата возьмешь в ученики и нас, а потом и братьев с сестрами. — Опять пауза. — Учитывая же, что под руководством Прохора Петровича в самом скором времени будет организована отдельная школа начальной военной подготовки для наших самых маленьких родичей, проблем с организацией молодежи у тебя быть не должно. Ты меня услышал?

— Услышал, деда, — кивнул я. — Только я тебе хочу напомнить, что у меня еще сессия не сдана, проверка нашего МИДа в планах обозначена, Прохора Петровича женить надо и тридцать суток гауптвахты дамокловым мечом висят. И это я еще не говорю о том, что мне на учебу в универ каждый день ездить. Где я вам еще двадцать часов в сутках найду?

Царственный дед, слушавший мой душещипательный спич с легкой улыбкой, только отмахнулся.

— Ничего, сдюжишь! Куда ты денешься? Как говорится, тяжело в ученье — легко в эпицентре взрыва. — Он ухмыльнулся. — Кстати, внучок, в самом скором времени мы тебе еще работки подкинем! Обещаю, ты будешь в полном восторге! О своем затянувшемся отдыхе на Лазурном берегу через какое-то время начнешь вспоминать с милой ностальгирующей грустью!

Я видел, что дед не шутил, и ляпнул первое, что пришло в голову:

— Ваше императорское величество, а можно меня в военное училище на учебу вернуть? Обещаю, что буду себя хорошо вести!

Теперь улыбались и все остальные присутствующие в гостиной нашего номера, в том числе и предатели Прохор с Ванюшей.

— Поздно, внучок! — хохотнул дед. — Свой выбор ты уже сделал!

Ввязываться дальше в препирательства я смысла не видел и промолчал, а про себя подумал: «Хорошо, будь по-вашему. Но если мне что-то не понравится, я вам такого наработаю!..» Дед, судя по всему, тоже решил, что бесед воспитательного характера на него сегодня хватит, и перешел к конкретике:

— Ладно, теперь по текущим планам. Что у тебя на после обеда?

— Будущую тещу знакомлю с Шуркой Петровым.

— А потом?

— Еще не знаю, но, скорее всего, с друзьями встречаюсь.

— Про завтрашнюю помолвку помнишь?

— Помню и пить не собираюсь.

— Молодец…

Еще пять минут дотошных расспросов, включая обсуждение моего завтрашнего внешнего вида, и высочайшая аудиенция была окончена. И почти сразу началась другая — рангом чуть пониже.

— Иван Олегович, — окликнул колдуна дед Владимир. — Чего ты хотел-то?

Ванюша тут же изменил выражение лица на страдальческое, прижал руки к груди и, почтительно изогнувшись, засеменил в сторону великого князя.

— Да, ваше императорское высочество! Справедливости хотел, отец родной! Только ты можешь мне помочь! Защитить от подлых людишек, вознамерившихся обобрать меня и детишек моих до нитки! До последней копеечки!

От прозвучавшего пассажа в гостиной установилась тишина, в которой гулким эхом прозвучало покашливание Сан Саныча:

— Это кто такой бессмертный, Иван Олегович, что рискнул рыпнуться в твою сторону?

Сан Саныча поддержал Петр Саныч:

— Начало интригующее, родичи! Давайте дадим возможность уважаемому Ивану Олеговичу излить, так сказать, свое горе полностью.

Дед Владимир кивнул и жестом приказал Ванюше продолжать. Тот тяжело вздохнул и начал «изливать»:

— Есть у меня одна строительная конторка в столице… Ну, как моя… — Он покосился в сторону императора и опять вздохнул. — По документам не моя, но… — И неопределенный жест рукой. — Государь, ваши императорские высочества, вы не подумайте, контора правильная, с лицензиями на все виды работ, строит качественно, а не какая-нибудь отмывочная помойка!..

Дед Владимир, он же генерал-губернатор Москвы, перебил Ванюшу:

— Название, шельмец ты этакий!

— «Московский зодчий», ваше высокопревосходительство!

— «Московский зодчий»? — удивленно протянул дед. — Это на самом деле твоя компания?

— Моя.

Дед Владимир повернулся к остальным Романовым:

— Отличная компания, родичи! Строят на совесть, сроков не нарушают, к просьбам столичного генерал-губернаторства об облагораживании общественных и придомовых территорий всегда относятся с пониманием. На тендеры предоставляют отличные проекты, в репутационных скандалах, насколько я в курсе, не замечены. Да и с директором «Зодчего», господином Асеевым, я лично знаком… — Дед опять посмотрел на Ванюшу. — Иван Олегович, предлагаю пока о твоих притязаниях на собственность «Зодчего» забыть и сосредоточиться на возникших у компании проблемах. Начинай.